— Я знаю Якова Бердичевского как…

— Достаточно. Садитесь. Вы оба свободны, — подытожила судья наши свидетельские показания.

Яшке дали полтора года.

Пока мы с Кимом выступали в суде, Черняк, прилетевший с нами в Сочи, не терял времени даром. Появляться в суде он не собирался. Боялся засветиться. Зато в ресторане гостиницы “Приморская” Черняк заказал шикарный стол.

Мы пришли с Кимом злые и голодные. Молча ели, много пили.

Странно, что судебная обстановка рождает такой аппетит. Мне казалось, будто я ем после блокады первый раз! Изрядно захмелев и оставив на столе гору грязной посуды, закурили…

— Сменить скатерть! — громко приказал Черняк. — Я буду заказывать!

Официант услужливо натянул на стол хрустящую крахмалом белоснежную скатерть. “Что прикажете подать?” говорила его поза.

— Три кофе! — брезгливо тявкнул Черняк.

Хозяин жизни.

Полтора года Бердичевский рубил сорго на Северном Кавказе.

Раскаяние в содеянном? На свободу с чистой совестью? Не смешите меня!

Все время отсидки Яша разрабатывал грандиозные планы построения капиталистического общества в одной, отдельно взятой стране. Жажда предпринимательства душила по ночам. В распаленном мозгу “бизнесмена” рождались фантастические проекты. Смелость своих замыслов он и не думал соизмерять с постулатами уголовного кодекса.

Вернувшись из заключения, Бердичевский обнаружил сказочный подарок. Американский дядя подарил ему “за боль годов, за все невзгоды” новенькую “Волгу”. Вот теперь бизнес приобретет особый размах! Да здравствует дядюшка-миллионер и его диетические котлетки!

Один из лучших капитанов дальнего плавания Ленинградского морского пароходства некий Липштейн, тайно перевозил из Европы в Советский Союз золото. Товар этот в виде тонких пластин, тщательно обернутых изоляционной лентой, переправлялся в южные регионы страны.

Бердичевский пошел на “дело” — надо было перевезти маленький сверточек с улицы Ленина на улицу Куйбышева. Там двое своих людей заберут у него сверток и выдадут наличными пятьдесят (!) рублей.

Чем не бизнес? Вот что значит новенькая, блестящая заводским лаком “Волга”!

Правда, дивиденды невелики, но это ведь только начало! Первый шаг к новым победным свершениям!

От улицы Ленина до улицы Куйбышева не больше трех километров. Бердичевский ехал не спеша. Остановился в условленном месте. В точном соответствии с предварительной договоренностью к нему подошли двое…

— За незаконные валютные операции бывший капитан Ленинградского морского пароходства Липштейн осужден на четырнадцать лет лишения свободы с конфискацией имущества и отбыванием наказания в колонии общего режима.

— За пособничество в проведении незаконных валютных операций, принимая во внимание вторую судимость, Бердичевский осужден на четырнадцать с половиной лет лишения свободы с конфискацией имущества и отбыванием наказания в колонии строгого режима.

Я слышал, что Липштейну удалось значительно сократить срок своего заключения и сидел он, как говорится, с копченой колбаской.

Что касается Бердичевского, то он просидел от звонка до звонка. Вдали от вершин Северного Кавказа в страшных лагерях Коми АССР. Шлемазл.

В те годы, когда облитерирующий эндартериит сделал свое черное дело, Ким оставался заядлым курильщиком. Две пачки в день были его нормой. Ничего страшнее при этой неизлечимой болезни не бывает. Никотин способствует сужению и отмиранию капилляров, питающих ткани нашего тела. И если начинается гангрена — ампутация.

Много лет он пытался сломать себя и бросить курить. Но, когда садился за пишущую машинку, испытывал такие мучения, что рука непроизвольно тянулась к сигарете. Были испробованы все средства от таблеток до гипноза. Все безрезультатно.

И вот наступил трагический момент, когда у Кима началось постепенное омертвление пальцев оставшейся, левой ноги. После недолгих раздумий решено было обратиться в клинику Первого медицинского института к профессору Курбангалееву и доценту Игнашову. Они слыли в городе самыми крупными авторитетами по этой болезни.

Отбытие в больницу решили отметить скромным застольем…

В приемный покой я должен был доставить Кимушу к семи часам утра. Сборы заняли минут десять, благо дело было знакомое: домашние тапочки, зубная щетка, пара книг и шахматные часы. На больную ногу привязали большую калошу. Для крепления использовали широкий бинт. Обувь не модельная, но удобная.

В приемный покой явились минута в минуту.

Одинокая уборщица, как корабельную палубу, надраивала кафельный пол, готовясь к приходу профессора. Испытывая некоторую усталость после вчерашнего возлияния и распространяя вокруг себя водочный “шмек”, Кимуха улегся на маленький диванчик. В приемных покоях всегда стоят такие маленькие диванчики, покрытые белой простынкой. В нижней части диванчика — оранжевая клеенка. Для ног. Улегся он в кепке (у него есть сшитая на заказ “ленинская” кепка) и в пальто. Костыли я забрал. Сел в коридоре на скамейку и сразу “отключился”.

Проснулся я от крика:

— Это ты — “известный поэт Ким Рыжов”?! Пошел вон отсюда! Надо же так нажраться с утра! Свинья ты, а не поэт! Вот протрезвеешь, тогда и приходи на ампутацию!

Кимуха тупо смотрел на высокого, худого, с благородной сединой профессора, окруженного свитой подчиненных ему врачей.

Спасая Рыжова, я решился на крайние меры.

— Профессор! Это пахнет от меня, а не от него, — произнес я, всунув голову в приемный покой. Ноги я предусмотрительно оставил в коридоре.

— А ты кто такой? — взвизгнул профессор.

— Я сиделка. Я сопровождаю Кима Ивановича…

— Вон! Я сказал — вон отсюда! Вместе! Оба!

Кто бы мог подумать, что в эти минуты решалась судьба моего Кимуши.

Мы убрались. Так была спасена его левая нога.

У Генриха Рябкина есть такой афоризм — “ничего не известно!”. По-моему, это лучшее произведение Генриха Семеновича. По крайней мере, применительно к нашей жизни!

Вот Паша Луспекаев не сумел вырваться из рук профессора Курбангалеева и не стало гениального артиста. Я же затолкал в машину гениального поэта. Так он вырвался из порочного круга.

Правда, процесс последующего лечения был долгим, болезненным и необычным. От энергетических скипидарных ванн до сеансов у знаменитой Нинель, которая своим мощным биополем прогревала сосуды. Но главное — результат. Болезнь отступила. Ногу удалось спасти!

В то утро мы ехали из больницы молча. Первым не выдержал Ким:

— Саня! Что-то безумно звенит в голове. Умоляю! Ну будь человеком. Ты же прекрасно знаешь, что мне отпустят без очереди! Ну, зайчик мой! Такой звон, будто челеста какая-то…

Пришлось остановиться у пивного ларька. Бомжи вежливо пропустили инвалида. “Хорошо тому живется, у кого одна нога!” Я отказался от своей кружки. Это было небезопасно. Очередь молча развернулась в сторону моих очков.

Улыбающийся Рыжов влез на заднее сиденье. Утирая пот, он приподнял свою “ленинскую” кепочку. Из-под кепочки вывалилась солидная связка ключей. Закрыв утром квартиру, знаменитый поэт бросил ключи в головной убор и натянул его на лысину… Челеста!

На этом приключения наши не закончились.

Когда ты сидишь за рулем, отказавшись от своей кружки пива, и мысли твои где-то далеко, очень неприятен внезапный окрик пассажира:

— Стой! Немедленно остановись!

Я перепугался насмерть. Что случилось? Бью по тормозам. Сзади слышатся мат и проклятия — в меня чудом не вмазались идущие следом машины.

— В чем дело?! — кричу Рыжову.

— Санечка! Посмотри, какая идет гражданка! Экстра! Ну, в крайнем случае, твердая хорошая! Выскочи на минутку, попроси телефончик!

Я выдал такой пассаж, что Ким Иванович даже поднял брови.

Видя, что гражданка проплывает мимо, он энергично распахнул заднюю дверцу и вывалился из машины:

— Девушка! Можно вас на минуточку?.

Что может ответить девушка, увидев небритую рыжую физиономию совершенно правильной круглой формы, два костыля и одну ногу с привязанной белым бинтом калошей?

Глубоко затянувшись, Кимуха хлопнул дверцей.

— Ехай! — огорченно произнес он.

— Ну и гад же ты! Так напугать меня! Подумаешь, твердая хорошая!

— Ладно, успокойся. Что ты понимаешь в любви? Композе! — продолжал знаменитый поэт. — А вдруг дала бы телефончик?

Чтобы закончить эпизод, надо объяснить, что такое “твердая хорошая”.

По-моему, авторство принадлежит Шурке Плотникову. Именно он, будучи профессором и доктором наук, разработал такую классификацию гражданок: экстра (почти не встречается), полуэкстра (очень редко), твердая хорошая, хорошая, полухорошая, полуплохая, плохая, вне классификации.

Чтобы долго не объяснять, говоришь: “твердая хорошая” — и все понятно.

Однако могут быть и ошибки в оценке индивидуума. Это зависит от времени воздержания.

Когда-то мы любили с Кимом ездить в Дом творчества композиторов в Репино. Когда-то — это лет тридцать тому назад.

В столовой Дома творчества было предусмотрено четырехразовое питание. Стоимость путевки в основном состояла из оплаты коттеджа и еды.

Приезжая, мы первым делом набивали холодильник бутылками и разнообразной снедью. Это позволяло нам принимать многочисленных гостей и не посещать столовую, где непременно надо было сюсюкать с коллегами по поводу хорошей (или плохой) погоды.

Через полчаса после приезда мы уже сидели за удобным низким столиком и гоняли трехминутки. Это когда на всю шахматную партию играющему отводится три минуты. Не уложился в три минуты, и на шахматных часах падает флажок. Значит, ты проиграл. Не думай, как слон. Но, если играешь в шахматы прилично, можно клиенту в те же три минуты поставить мат.