— Ха, какая хорошенькая девица. Вся в соку. В моем вкусе, — сказал один из них. — Куда это она несется. Может, из монастыря сбежала?

— Давай спросим, — подсказал другой.

Гвардейцы выставили вперед свои ружья.

— Эй, сестра, — позвали они женщину. — Именем закона — остановитесь.

“Чертова бабушка вам сестра, а не я, — злобно подумала монашка. — Жаль, что у меня нет пистолета”. Монашка остановилась.

— Покажите свое лицо, — попросил один.

— Вам плохо? — спросил другой.

— Может быть, вы сбежали из монастыря? — спросил снова первый.

— О, джентльмены, — мозг монашки лихорадочно работал. — Вы видите перед собой грешницу. Я не могу открыть своего лица, потому что в этом городе меня очень хорошо знают. Со мной приключилась беда, я рожаю. Бегу к доброй женщине за помощью. Не чините препятствий, и Господь вас не забудет!!!

Лица гвардейцев вытянулись. К откровенности в этом ханжеском протестантском городе не привыкли.

Один густо покраснел, другой от неловкости побелел. Два солдата думали смутить монашку, а монашка смутила их.

— О, простите нас, — залепетал тот, что был помоложе. — Я не знал, что вы в таком положении, мы поможем вам дойти, куда вам надо.

Другой застеснялся еще больше.

— Что ты, Мэтью. Нам нельзя отлучаться! Капитан Макинтош голову снимет. Еще подумают чего, — зашипел он в самое ухо своему напарнику. — Ну-ка отвяжись от этой бабы, а то вдруг привяжется, чтобы мы ее проводили — стыда не обберешься.

— Извините нас, святая сестра, — промямлил парень помоложе. — Мы вас не хотели задерживать.

“Как будто это я к вам пристала, сволочи, — злобно подумала монашка. — Сейчас бы садануть вам ногой каждому, чтобы запомнили”.

Голос у монашки был хриплый, парень помоложе вспомнил, что такой был у его сестры, когда она рожала своего первенца. Он еще больше испугался.

— Темно уже, сестра. Боязно ходить одним в сумерки, — прошептал он.

Тот, что был постарше, зашипел на него:

— Это не так, сестра! Мы — не должны уходить со своего поста. Идите отсюда, давайте, не отвлекайте нас.

На монашку напал столбняк. Она набычилась и в упор смотрела на того, кто остановил ее — на младшего.

“Сейчас признает во мне отца своего ребенка, — с замиранием сердца подумал гвардеец. — И — прощай честь, прощай репутация. Меня выгонят из гвардии, а родители несчастной вызовут меня на дуэль”.

— Не смотрите на меня так, мисс. Мне страшно.

Монашка криво усмехнулась, и молоденький гвардеец с ужасом увидел, что нижняя часть ее лица обезображена: покрыта волосами — густыми и черными.

“Да она уродка. Силы небесные, избавьте от нее”.

Монашка гигантскими шагами побежала от двух гвардейцев.

“Чтоб тебе пропасть”, — думали солдаты ей в спину.

“Чтоб у вас внизу все отсохло”, — грозно думала про них монашка.

Через два поворота на улице опять показались люди. Толпа горожан, которое обступила что-то на асфальте.

— Что их черт носит на ночь глядя устраивать сборища, — выругалась монашка. — Спокойно дойти не дадут.

Перед женщиной в черном толпа расступилась.

— Монахиня! Она поможет! — раздались чьи-то рассудительные голоса.

— Черт, кому я понадобилась, — заскрипела зубами монашка.

— Эй, благочестивая сестрица, — несколько мужских рук взяли монашку под локотки.

— Не лапайте меня, — заорала она, вырываясь из их рук.

— Да мы не трогаем! — испугались мужчины. — Тут парню плохо, помогла бы. Наверняка же обученная.

— Ничему я не обученная, — передразнила джентльменов монашка. — Мужланы!!! Я и не знала, что нашим дамам опасно одним ходить по улицам.

Толпа расступилась перед ней и сомкнулась. Монашка очутилась в кольце людей. У ее ног на земле лежал красивый джентльмен — с лицом в кровоподтеках, очень бледный и, по-видимому, без сознания.

Монашка увидела его и непроизвольно ойкнула.

— Что, умирает? — откликнулось несколько голосов.

Монашка склонилась над распростертым юношей.

— Филипп, — позвала она. Толпа загудела.

— Она его знает! — зазвучали голоса. — Наверное, из их братии.

— Да вы что? Он же — джентльмен, а она — дева.

— Может рядом живут, — предположил кто-то.

— Через стенку, — передразнили его. — Скажешь тоже. У нас только один монастырь — женский. Мужского нет.

— Куда же джентльменам-то деваться? — озаботился кто-то.

— Да тише вы! Дайте оказать помощь, — оборвали его.

Монашка прислонилась своим огромным ухом к груди юноши.

— Помирает, — сказала она громко.

— Как же это? — загудели голоса. — Спасти нельзя?

— Спасти можно — в монастыре. Монашкой овладела прыть. Она легко раздвинула цепь мужчин и подняла юношу на руки.

— Ух ты, — пронеслось в толпе. — Да она — силачка?

— Расступись! — заревела монашка таким басом, что ближние к ней отступили назад. — Я сына своего нашла. Ему — плохо. Вот доставил Господь встречу! Я и не знала, что такое будет.

Дальние ничего не понимали. Ближние не поверили чудесным стечением обстоятельств. Родной матери сыночка привелось найти.

— Бывает же, Господь подарки зашлет, — проскрипел кто-то.

— Мисс, вам помочь? — вступило несколько мужских голосов одновременно.

— Нет, — выдавливала из себя монашка, поудобнее забрасывая тело на плечи. — Я уж сама.

Материя соскользнула с ее лица, и все увидели блестящие черные усы на лице женщины.

— О-о, — в ужасе охнула толпа. — Смотрите, баба усатая.

Монашка, как паровоз, устремилась на толпу, разметая ее направо и налево.

— Оставьте меня, — ревела она. — Кто меня тронет, того Господь Бог накажет.

Кто-то из мужчин преградил ей дорогу.

— А точно ли это женщина? — крикнул кто-то. — Чтобы монашки были с усами…

— Только монашки и бывают, — возразил кто-то сомневающемуся.

— Ну так остановите ее. Она человека уносит?

— Да это сын ее, — ответили другие.

— А может не сын — возразили им. Может, она обманывает: сотворит чего с мистером.

— Остановите ее, — зарыдал чей-то голос, — это же мужик, господа! Ловите его!

— Нет, это баба с усами! — крикнул кто-то.

Тут уж загомонили все. Монашка отбросила приличия и теперь громадными прыжками убегала от преследователей с юношей на руках. Но, видимо, женщине было не под силу состязаться с преследователями в скорости бега. Ее стали настигать.

“Догонят, — думала монашка, — и от меня ничего не оставят”.

— Эх, прощай, Филипп, только нашел тебя и снова расставаться. Ведь буквально на дороге валялся, кто же тебя так обманул, что ты от всех убегать устал. Эх, узнать бы. Кому-то не поздоровилось бы.

Монашка бережно положила юношу на землю и моментально скрылась от преследователей в сумерках.

После выступления карлов город серьезно заболел идиотизмом.

По ночным улицам бежало странное существо: похожее на гермафродита: усы его топорщились, а монашеское платье развевалось.

Кое-кто из окон наблюдал это триумфальное шествие.

Подарки Галлимару

У дома Джека Харвея существо остановилось и оглянулось по сторонам. Улица была пуста, но уже где-то на соседней слышались голоса преследователей.

“Однако, — подумал гермафродит, — а если его нет дома?”

И дверной молоток отчаянно забился в руках таинственного существа.

Джек Харвей готовился отойти ко сну, когда его разбудили громовые удары в дверь. “Деньги сгорели, — моментально испугался он. — Оставил такую большую наличность — зачем?” Харвей моментально сунул ноги в шлепанцы и помчался открывать сам. Слуги запаздывали.

На пороге дома стояла монашка. Тьфу, черт. Харвей испугался еще больше. Кто умер? Родных в монастырях не было.

— Я от мистера Робийяра, впустите меня в дом, — фальцетом закричала монашка. Ее выговор был таким ненатуральным, что Харвей испугался еще больше.

— Что вам надо, мисс? — сурово спросил он.

И глаза его недобро сверкнули.

— Сначала вы меня впустите.