Первого вдруг жутко на работу захотелось — пожалела даже, что Мартен еще не вернулся и на студии делать нечего. Что-то тоскливо было дома, и начала собираться, прикидывая, куда бы съездить, — и тут как раз Стэйси позвонила, узнать мое мнение по поводу тех фильмов, что она мне привезла. Я, честно говоря, даже обрадовалась — назначила ей встречу в ресторане, думая, что за разговором о новой ее роли и изменении сценария убью хоть несколько часов. В семь встретились. Пока пообедали, пока я ей сценарий пересказывала — стемнело уже.

В конце концов очутились у меня дома — а когда я вышла наконец на кухню, оставив обессиленную и заснувшую молниеносно Стэйси, раздался этот звонок, и из факса выпал листок с восьмью цифрами, предлагающий мне отдать отправителю сего лаконичного послания пятьдесят миллионов долларов, которых у меня не было и отдавать которые я не собиралась, веря в то, что этот бой я выиграю…

Глава 3

… — Да, это она!

— Точно?

— Отвечаю — это она, подруга Кронина!

— Ну что скажешь? — Это уже ко мне вопрос. А что я могу сказать, сижу в шоке, стараясь не выдавать то, что у меня внутри.

Вот это попала! Подъехала на встречу к тем, кто искал моего внимания, посылая факсы мне на дом, — в сопровождении нанятых мной трех телохранителей, зная, что следит за происходящим нанятый мной вдобавок ко всему частный детектив. Первая приехала, за час, назначив встречу в том месте, в котором мне было удобно, — на хрен мне все эти незнакомые рестораны, особенно русские, тем более что сомнения в том, что это русские меня ищут, не было никаких. Села спиной к стене, так, чтобы зал был перед глазами — для такой ситуации позиция незаменимая и придающая уверенности.

И охрана за соседним столиком — в пределах видимости, но не слышимости, потому что говорить я хотела тихо, чтобы, не дай бог, они не услышали. Черт их знает — может, они потом до полиции разговор донесут, а та — до ФБР. Хотя не должны, все же частное охранное агентство, якобы лучшее в городе, работающее с голливудской публикой. И по ценам так оно и есть, мне каждый из них в день обходится в круглую сумму, тем более что по договору у меня три охранника должны быть на протяжении двадцати четырех часов. Может, излишняя мера, но ну его к черту рисковать. Я же помню, как это было с Яшей и как Кореец ему сказал в день убийства, что слишком живым быть нельзя…

Сижу одна за столиком — сказала, что если появятся джентльмены, у которых здесь назначена встреча, чтобы проводили ко мне. Джентльмены, мать их!

Ну, конечно, русские — кому еще кронинскими деньгами интересоваться. По рожам можно определить — особенно главного. Невысокий, крепкий, лысоватый, начинающий расплываться — яркая рубаха из-под не менее яркого пиджака выглядывает, и цепь чуть ли не с мою руку толщиной, и массивный браслет, и кольцо такое же. Типичный бандит — и глаза очень неприятные, острые и цепкие, сразу выхватывающие меня из всех посетителей, берущие в перекрестье прицела. Эх, Юджин — не в Москве надо было их искать, а здесь! Но нет Юджина, и боюсь, что уже не будет. Иначе не забивали бы мне стрелку эти типы.

Подходят, главный впереди, второй, бычина такой туповатый, высокий и здоровый, сзади, словно прикрывая. Должны догадываться, что раз территория моя, то я ведь здесь могу быть не одна — но в то же время наверняка уверены, что со мной долго возиться не надо: я сама все отдам, только надави. И вот тут их слабое место, потому что они меня не знают. Я, конечно, не суперменша, но побывала в ситуациях, когда спасала свою жизнь только благодаря себе самой. Хотя и не исключаю, что сейчас все может оказаться посерьезней.

Усаживаются напротив под моим пристальным взглядом — естественно, на главного смотрю, ему в глаза, как когда-то учил ты. Чуть прищурившись, чтобы подольше не моргать, чуть улыбаясь, спокойно и без эмоций. Второй мне неинтересен — тем более что я его запомнила, у меня зрительная память хорошая, хотя на вид типичный московский бандит из числа простых солдат, пехотинец, так сказать.

Молчу, зная, что игра в молчанку всегда полезна. Конечно, люди явно более умелые в бандитском мастерстве разговора, чем я, — у главного синее кольцо вытатуировано на пальце, что, как я понимаю, означает, что срок он мотал, и немалый, и в авторитете при этом. Оно, правда, массивным золотым перстнем прикрыто, но я заметила, когда он руку с сигаретой ко рту поднес.

Специально выбрала ресторан, где можно курить, — поэтому закуриваю тоненькую сигарку, как бы показывая, что времени у меня не слишком много. Я поела уже, хотя не могу сказать, что с большим аппетитом, и теперь чашка кофе передо мной и сигарка как раз кстати — хотя это уже третья за то время, что здесь сижу. Нервничаю, что скрывать, но вроде все под контролем.

Похоже, что они другого ждали. Что я начну тараторить испуганно, поглядывать на них со страхом, молить слезно, чтобы оставили в покое. Может, и ни к чему выдавать ту школу, которую прошла у тебя и Корейца, — но я ведь пальцы веером не развожу, просто сижу и жду, как уверенный в себе человек, которому бояться нечего. Может, немного бледная только, хотя сама этого не вижу, и руки очень холодные.

— Оливия Лански? — спрашивает, наконец негромко главный.

— Мисс Лански, — отвечаю тихо.

— Мисс так мисс, — комментирует он по-русски, что мне совсем не нужно, не дай бог охрана искушена в лингвистике.

— Если хотите говорить, говорите по-английски — я не обязана понимать ваш язык Что вам нужно?

Тут официантка к ним подошла, спросила, что закажут, и он попросили тартильяс и пива — не в первый раз, видно, в мексиканском ресторане. Говорит он, правда, по-английски не слишком хорошо — акцент есть. Понятное дело, он же, наверное, преимущественно с русскими общается и на русском — вот и результат.

Молчим, я кофе пью, они заказ ждут. Тут и подходит сбоку какой-то человек, которого я не вижу в первый момент, — подсаживается сбоку и произносит свое “это она” и на повторный вопрос утверждает:

— Отвечаю, это она — подруга Кронина!

Он по-русски говорит, и я вздрагиваю, услышав слова, но внутренне вздрагиваю, затягиваясь посильнее и думая, что была бы сейчас в руках чашка, я бы выронила ее или дрогнула бы она, и кофе бы я облилась наверняка.

— Что скажешь? — спрашивает главный по-английски и, поймав мой взгляд, показывает глазами на подошедшего. Смотрю на него с деланным изумлением — это, мол, еще кто? — и вижу одного из тех двоих тюменцев, которые дважды прилетали к Кронину, с которыми мы были в ночном клубе, а потом у Кронина на даче с проститутками.

Внутри холодеет все, и жутко хочется вскочить и убежать, призывая охрану, и в то же время понимаю, что встать нет сил.

— Она — бля буду!

— Ну что, мисс, давай по-русски? — снова говорит мне главный. — Видишь, узнали тебя и нечего дурочку валять. Сама понимаешь, что должна бабки, и сумму знаешь, и то, что за эти бабки корешка твоего в Нью-Йорке завалили. Деваться тебе некуда: мы тебя найдем. И прикрыть тебя некому. Так что мы тебя слушаем. Что скажешь-то?

Смотрю на него чуть недоуменно, выдерживаю паузу, бросая взгляд на часы.

— Итак, я человек занятой, а вы отнимаете у меня время. К тому же говорите со мной на языке, которого я не знаю. Думаю, вам нужен кто-то другой, а если вы пытаетесь вымогать у меня деньги, делать этого я вам не советую. Я — честный налогоплательщик, и властей мне бояться нечего, так что я могу немедленно обратиться в ФБР…

Визитка Бейли у меня с собой, взяла на всякий случай, но не знаю, доставать или нет.

— …так что предлагаю вам оставить меня в покое и не советую меня задерживать — я здесь не одна.

Киваю головой в сторону соседнего столика, за которым сидят пристально смотрящие на пришедших мои телохранители.

— Даю вам одну минуту — или говорите по делу, или прощайте.

Они молчат — думаю, что сбила их с толку, не дрогнув в тот момент, когда увидела тюменца, и разговаривая с ними жестко и решительно.