— Джои, — прошептала я. — Джои?

Дрожащими и окоченевшими руками я схватила ткань, которая окутывала меня, и высвободила ноги, расшвыривая маленькие лоскутки прошлого в воздух. Я слышала громкий звук разрываемого материала, но не поняла, в чем дело. Мне надо было быть свободной. Чтобы пойти назад. Чтобы быть с ним. Я вскочила на ноги в тот момент, когда мама, отец и Адам ворвались в комнату.

— Мэгги, — голос матери дрожал.

— Все хорошо, дорогая, — отец обнял меня и поцеловал в макушку. Он замешкался, словно боялся уйти; его рука схватила мое плечо.

— Нет, — ответила я. — Не хорошо, — затем оттолкнула его, чуть не споткнувшись о кофейный столик. Адам подхватил меня за локоть, дав мне опору так, чтобы я не грохнулась снова на пол. Глаза моего отца гневно поблескивали. Он потер подбородок и произнес:

— Дорогая, я думаю, тебе надо присесть.

— Мэгги, — моя мама плюхнулась на диван, ее карие глаза выдавали полную гамму чувств. Я не могла смотреть ей в глаза… Плед лежал жалкой грудой у ее ног.

— Присядь, дорогая, надо поговорить.

— Я не хочу разговаривать, — я трясла головой, мои волосы растрепались по плечам. — Мне нужно вернуться, — я посмотрела на Адама, который сложил руки в один огромный кулак. Его глаза блестели от слез, которые, однако, не катились из глаз. Странным образом, что давало повод думать, что что-то все еще нереально. — Ты должен привести меня обратно.

— Мэгз, мы не можем просто…

— Что, если мы ошиблись? Что, если он еще жив? Я не хочу думать, что он проснется и будет спрашивать себя, где я… Что, если он… — я посмотрела на Адама, он крепко сжимал веки, будто желая изгнать что-то из своего разума. — Что, если ему страшно? — спросила я, мой голос пронесся по комнате, пытаясь найти, куда бы спрятаться.

— Дорогая, — мать встала, повернувшись ко мне, и положила мне руки на плечи, — присядь-ка.

Я отшатнулась от нее. Мои ноги снова запутались в одеяле, так что я вновь упала на пол. Руки Адама оказались на мне до того, как я успела понять, что случилось, он поднял меня. Он всегда был начеку и полон жизни. Но я не хотела тут быть. Больше не хотела. Ни с кем из них. Поэтому проскользнула мимо Адама, через фойе, отскочила от дверного косяка, пройдя мимо передней двери, и спустилась по крыльцу на дорожку. И на этот раз я не ушла далеко. Снова Адам. Он схватил меня. Я завертелась. Весь мир вокруг завертелся. И я задалась вопросом: что если точно так же чувствовал себя Джои?

Из меня вырвался вздох, будто я ударилась о землю. Адам стоял надо мной. Липкие клочки травы и ослепляющий дневной свет поглотили мои ощущения, вернули к реальности, засосали меня волной боли.

Адам сдавил своей тяжелой грудью мою. Слезы потоком хлынули из его глаз на мои щеки, подбородок и шею.

— Мэгги, — прошептал он. — Его больше нет.

Я встряхнула головой, пытаясь отделаться от слез, которые жгли мои глаза. Адам зарылся лицом в ложбинку на моей шее, его горячие, тяжелые рыдания как будто тонули во мне. А я смотрела прямо на солнце, это жаркое, как спиральная плита, солнце, и ненавидела каждую волну его энергии. Если бы оно спряталось сегодня за толстым караваном штормовых облаков, мы не пошли бы к утесу. Если бы не эта далекая звезда, Джои был бы все еще жив.

Отец поднял меня и Адама с липкого пола и провел нас, шатающихся, в дом. Мама ждала с одеялом в руках и укрыла им меня, когда я села на диван рядом с Адамом. Я наблюдала, как мой отец идет к телефону, снимает трубку и набирает номер. Потом он исчез в кабинете, и слышался его голос, когда ему ответили на другом конце провода. Я посмотрела вниз и увидела свое колено, проглядывающее сквозь дыру, которая зияла в лоскутках ткани.

— Мам, — сказала я, втягивая воздух полной грудью. — Я испортила плед бабули.

Мама погладила голую кожу моей коленки.

— Это можно исправить.

Родители Адама приехали менее чем через пятнадцать минут после того, как мой отец позвонил им. Двенадцать, если быть точной. Я знала это, потому что уставилась на часы, будто это была единственная нить, которая все еще связывала меня и Джои, даже если каждая секунда уносила меня все дальше и дальше от последнего момента, проведенного с ним. Последнего момента с Джои. Эта мысль казалась нереальной.

— Адам, слава богу! — миссис Мичам кинулась к дивану и обхватила руками Адама, притягивая его к себе. Мистер Мичам наклонился к ним и обнял их обоих.

— Ты в порядке? — мать Адама отпрянула назад и посмотрела на сына сверху вниз. — Здесь кровь, — продолжила она, нежно взяв его руку и оглядывая кожу.

— Она не моя, — Адам поерзал на месте и быстро высвободил руку из хватки матери.

— О господи, — миссис Мичам вжалась в подушку дивана, приложив руку к сердцу, ее каштановые локоны рассыпались по подушке. — Джои. Этот мальчик был мне как сын, вы дружили так долго. Понятия не имею, как Триша и Майк справятся с этой новостью.

Я закрыла глаза, подумав о родителях Джои. Я представляла их в различных ситуациях сразу: играя в карты за столом в столовой, сидя вместе на ступеньках крыльца, читая на заднем дворике. И улыбающимися, они всегда улыбались. Нажав кончиками пальцев на глазницы, я стерла из памяти их счастливые лица, издавая стон при мысли о том, как они услышат новости. Полиция просто постучится к ним в дверь и скажет, что их сын погиб?

— Мама, — Адам сжал мою руку в своей, отдергивая мои пальцы от глаз. — Могла бы ты сейчас не делать этого?

— О, — миссис Мичам вытерла слезы с лица и глубоко вздохнула. — Извини, я просто… Они уже знают? Кто-нибудь позвонил им?

— Мы думаем, будет лучше, если полиция возьмет это в свои руки, — сказал мой отец, — пока мы не узнаем, что же действительно произошло.

— Ты сказал нам, что они покинули место происшествия, — произнес мистер Мичам.

— Это правда? — миссис Мичам смотрела то на Адама, то на меня.

— Да, — Адам кивнул, посмотрев в пол. — Я должен был… Мэгги не могла оставаться, пап. Я должен был увести ее оттуда.

— Я просто не понимаю, как вы могли оставить Джои…

— Мы не оставляли Джои, пап! — голос Адама дрожал от гнева. — Я больше ничего не мог для него сделать. А Мэгги нужна была моя помощь.

— Мэгги была единственной, кто был с Джои на утесе, когда это случилось, — произнес мой отец. — Она не помнит ничего. По крайней мере, ничего особенного. Я думаю, Адаму было важно вытащить ее оттуда, и чем быстрее, тем лучше, не дать ей увидеть…

— Было так, будто ее я тоже терял, — прошептал Адам, сжимая мою руку.

Я ответила тем же, но тут же отдернула руку, не уверенная, почему это пожатие послало электрический заряд в меня.

— Я испугался, когда она не смогла ничего вспомнить, как и не смогла ответь на некоторые мои вопросы. Мне стало страшно от того, что могло бы случиться, если она останется с ним. Джои был такой… неподвижный. И я знал, что он бы не хотел, чтобы она там была.

Слова Адама сбили меня с толку. Я вспомнила, как он первым нашел меня в лесу. Это картинка молнией пронеслась в голове, но я хорошо вспомнила его глаза, как зеленые кружащиеся потоки. Что-то еще растворилось в темноте, в тенистом ничто.

— Спасибо, — произнесла я мягко, — за заботу обо мне.

Тишина тяжелым весом накрыла комнату, и я пожалела, что сказала это. И я задалась вопросом, подумали ли они об одном и том же: почему никто не позаботился о Джои?

— Дорогая, ты ничего не помнишь? — голос миссис Мичам был полон мольбы, от чего мне захотелось заорать. Но я только покачала головой.

— Она может вспомнить то, что случилось непосредственно перед тем, как они пошли вверх по тропинке, — произнес Адам, — но ничего больше.

— Я уверена, это шок, — миссис Мичам посмотрела на мою маму и покачала головой, — не о чем беспокоиться.

— А ты? — мистер Мичам посмотрел на Адама. — Что помнишь ты?

Взгляд Адама метнулся на меня, и он тут же отвел взгляд.