Я ведь и сама тоже не прилагала никаких усилий, чтобы сохранить свою семью. Мне тогда казалось, что спасать нечего. Я считала, что если наш брак погибнет, то это будет к лучшему, что в этом и есть спасение. Что гибель принесет покой. Я действительно так думала. А теперь знаю, что это было заблуждением.

Бу тоже думает, что поступает правильно. Он считает, что терпеть незачем. И Карин считала, что поступает правильно, отказываясь от борьбы за свои права. Глупо думать, что кто-то другой должен бороться за твои права. Ведь твоим голосом никто петь не будет. Это невозможно — у каждого свой голос.

Щелкает соловей, и я вздыхаю.

Я тоже допустила ошибку, только как раз обратную: я думала, что смогу бороться за Гун.

Раньше я была плохим примером для подражания, но теперь, после всех своих ошибок, мне кажется, я могла бы поделиться кое-каким опытом, однако Карин заявляет мне, что мы со Стуре только ссоримся, и не видит, как хорошо мы ладим. Она мне не верит и себе тоже, она верит только Бу, хотя прекрасно знает, что как раз ему-то верить не следует. Я хочу верить, я должна ему верить, говорит она. Сколько раз она повторила это хотя бы сегодня.

Впереди на дороге что-то лежит, и я торможу. Медленно проезжаю мимо и вижу, что это барсук. Бедняга. Проехав еще несколько метров, машина останавливается, я разворачиваюсь и еду обратно. На дороге пусто и тихо, летний вечер. Я вылезаю из машины и подхожу к барсуку, я боюсь, что он зашевелится, но он лежит неподвижно. Ему год, не больше. Он безупречно красивый, только мертвый, у него пушистая серая шкурка. Я беру его за заднюю лапку, разглядываю ступню, она нежная и пухлая, как ручка у Эвы. И бросаю его в канаву, заросшую цветами. Как сказать, эта смерть была достойная или недостойная? Стоит торжественная тишина. Надо ходить гулять по вечерам, особенно летом, сейчас одиннадцать. Какая тишь! А меня гложет тревога.

Этот барсучок мне помог. Так бывает, вдруг что-то поможет, но не всегда. Я немного успокоилась, хотя казалось бы, при чем тут бедный погибший барсучок, но тем не менее это так. Ладно, думаю я, будь что будет, мы со Стуре всегда рядом с ней. Стуре, конечно, может отремонтировать дом, но не с такими трещинами. Наладить свой дом ей придется самой. Только захочет ли она? И захочет ли Бу?

Тяжелая ноша жизни врезалась им в плечи, я знакома с этой ношей и называю ее либо отвращением, либо усталостью, но я понимаю, что она неизбежна, а вот они еще думают, что им ничего не стоит сбросить ее с себя. Карин считает эту ношу несправедливой — ведь она так старалась угодить Бу, так верила ему, опиралась на него. Что думает Бу, я не знаю, но он все послал к черту. И все это обрушилось на голову детям.

Наконец-то я дома после этого бесконечного дня, я будто попадаю в рай, я вижу озеро, отражающее звезды и потому мягко мерцающее, как керосиновая лампа, и в самом деле чувствую себя как в раю. Вижу наш дом с освещенной верандой, Стуре зажег свет, чтобы было уютней. Я люблю наш дом не меньше, чем люблю Стуре. Дом — это все. У беженцев нет дома. Такого, в котором они могли бы ходить в темноте, не задевая за мебель.

Я чищу зубы, ложусь и начинаю рассказывать. А Стуре говорит, что он таки разыскал Сив и видел эти жалюзи, двое с передней стороны дома и двое сзади.

— Не понимаю, зачем ей жалюзи с задней стороны, которая смотрит на север? Видно, Бу хотел шикануть.

21

Пришла открытка из Франции от Ёрана и Ингрид — они там «едят и пьют в свое удовольствие», а по дороге домой заглянут к нам, надеются, что у нас все в порядке.

Конечно, все было бы в порядке, если не считать Чернобыля, закопанных в землю оленей и лосей, бомб, угонов самолетов, СПИДа, которого так боится Оссиан, хламидий, ну и кое-чего еще, а также Гун и Карин. Да заодно уж и грозы, у нас тут такая гроза прошла!

Трудно понять людей, которые жалуются, что вокруг ничего не происходит. Ну хоть бы что-нибудь случилось! Гун тоже любит так говорить. Интересно, чего они ждут, если им мало того, что происходит? Приглашения на королевский обед или они надеются выиграть кругосветное путешествие, в которое им некогда будет поехать? Или, к примеру, незамужняя девица надеется в один прекрасный день, придя домой, обнаружить у себя в постели мужчину приятной наружности? Я бы в таком случае предпочла Алека Гиннеса, случись ему оказаться в наших краях, или лорда Питера, будь он реальное лицо, не отказалась бы и от нашего министра финансов, найдись у него свободная минута, он кое-что соображает. Но вообще-то я считаю, что событий у нас происходит больше чем достаточно. Правда, на взгляд Ёрана и Ингрид, наши события — это, конечно, сущая мелочь. С отдаленного расстояния да еще через призму среднестатистических данных многое может показаться несущественным. Я прекрасно понимаю, что лет через десять я уже иначе буду смотреть на Карин, на Гун, на долг Густена, — все то, в чем я сейчас варюсь, впоследствии превратится в жизненный опыт, но пока это еще не стало опытом и я не могу относиться к этому спокойно. Трехлетнему ребенку пригорок кажется горой, а в тринадцать он видит, что это всего-навсего пригорок. Но ведь когда-то этот пригорок был горой!

Просто удивительно, как много бед подстерегает человека. Однако стоит получше вглядеться в каждую из них, как и вообще в любое явление, и непременно найдешь ее корни, по крайней мере один. Можно написать тысячи книг и проанализировать в них причины разных несчастий, только вряд ли кто-нибудь успеет за свою жизнь их все прочитать, осознать, разбить прочитанное по группам и создать «пакет неотложных мер», поэтому беды застают нас врасплох и мы ничего не понимаем. Чисто теоретически можно предположить, что крупные катастрофы, такие, как потоки беженцев, извержения вулканов, и тому подобные, должны затмевать собой мелкие личные неприятности, постигающие каждого из нас, но не тут-то было. Авария на Чернобыльской атомной станции не выдерживает никакого сравнения с твоим собственным сгоревшим дровяным сараем, а тысячи беженцев Мёркнут перед тем фактом, что Бу бросил свою жену и детей. Мне изредка приходится сталкиваться с человеческим горем, когда к нам в центр привозят пострадавших от несчастных случаев или автомобильных аварий. Их всегда тут же отправляют в город, но все равно воздух как будто заряжается и от напряжения перехватывает дыхание, когда случается что-то серьезное и человеческая жизнь висит на волоске. Вой сирены заполняет приемную, где сидят больные гриппом или конъюнктивитом или пришедшие на повторный прием, все они на время забывают о своих недугах, но стихает сирена, уносится «скорая помощь» с синей мигалкой, и все возвращается на круги своя.

По законам перспективы более мелкие предметы заслоняют собой более крупные, если находятся ближе.

Зато я положила в банк деньги, возвращенные Густеном, кроме той тысячи, которую отдала Карин, и вздохнула с облегчением, точно вырвалась из тисков смерти. Позвонила Карин: вчера вечером Бу домой не вернулся, правда, позвонил и сказал, что некоторое время должен отдохнуть и подумать, Карин поинтересовалась, на работе ли Сив, и я сказала, что Сив на работе. Потом она звонила уже без конца, мы говорили много и подолгу, в конце концов у меня даже заболело ухо. Я в основном только поддакивала и соглашалась; сперва она хотела, чтобы Бу вернулся, — я с ней согласилась, но напомнила, что она и одна не пропадет, потом она хотела, чтобы Бу не возвращался, и осыпала его проклятиями, я опять с ней согласилась и напомнила, что ей пригодится ее самостоятельность, на это мне было сказано, что я ничего не понимаю. Карин упала в колодец, и, прежде чем она выкарабкается, она не раз сорвется обратно. Однако переехать к нам она отказалась, ей хочется быть дома, когда он вернется. И ни Стуре, ни я не можем бросить ей веревочную лестницу.

Летом, как всегда, у Гун нашелся повод пить больше, чем обычно. Началось это после того, как ее навестили прежние друзья. Она сказала, что к ней приедут гости и что она этому очень рада, правда рада. Однако ее больше радовала мысль об их приезде, чем сам приезд — с его приближением Гун все больше нервничала. Она обдумывала, чем их угощать, будет ли это ленч или обед, я по ее просьбе купила продукты, и сама она тоже купила «кое-что» — на всякий случай я спросила, действительно ли нужно «кое-что», ведь они приедут на машине. Может, они предпочтут кофе? Кофе! Она возмутилась так, как будто я предложила поить их навозной жижей. Наконец гости приехали, правда совсем ненадолго; Гун, воспользовавшись случаем, основательно подкрепила свои силы, и потому они отбыли еще раньше, чем предполагали. В ней всколыхнулось одиночество, тоска и покинутость, она вспомнила все, что потеряла. У нее не хватило духу спросить про Харальда, но мне гости рассказали, что живет он хорошо и души не чает в своих сыновьях. Грех не порадоваться за него; я обычно рассказываю Гун всякие новости, но стараюсь выбрать удобный случай, только трудно сказать, какой случай окажется удобным. Если она в это время трезвая и уравновешенная, мой рассказ может выбить ее из колеи, а если она в это время пьет, запой может затянуться. С ней никогда не знаешь, чего ждать.