Духи сворачивали кольцо, отходя маленькими группами. Плотность огня спала, и обе стороны уже вели только профилактический огонь, сдерживая дистанцию. Ротный перестал орать. Прицел в очередной раз сменил позицию. Пролом в дувале напротив, шириной около десяти метров, был хорошо виден с его новой позиции. До него было не более полутора сотен метров. Именно там и увидел он тех двоих. Пригибаясь, не спеша, духи перебегали открытый участок пролома. Один уже почти добежал до конца открытого участка, а другой был еще на его середине, когда ПК послушно исполнил желание своего хозяина. Словно исправная швейная машинка, пулемет протянул аккуратную пыльную строчку до разлома и дальше, навстречу движущимся мишеням. Свинцовые нити ровными стежками прошлись по дувалу, опрокидывая согнутые фигуры на землю. Первый споткнулся, падая вперед за спасительный дувал, второй — упал на открытом участке своей самой короткой в жизни дистанции. Его упавшее тело были хорошо видно в проеме. Раненый пытался приподняться.

На войне редко убивают наповал. Всегда остается короткий промежуток времени, последняя перемена в жизни, когда мгновения определяют — жить тебе или не жить. Главное — чем их заполнить. Прицел не промахнулся. Его ПКМ честно отработал еще пару секунд, заполнив ими последние мгновения жизни раненого афганца.

Группа замполита, разорвав блок, вышла к их сушилке. Достав последнюю ленту на сто двадцать патронов из мешка с рассыпухой, Прицел перезарядил пулемет. Бой был яростным и коротким. Перегруппировка, отступление, паника окружения и вся эта игра со смертью длились не более пятнадцати-двадцати минут. Большая часть времени ушла на суматошную беготню, ползанье на карачках и бестолковую стрельбу «вдогонку». Потребовалось расстрелять четыре ленты по двести пятьдесят патронов. Это 500 секунд непрерывной работы пулемета или шесть-восемь минут прицельной стрельбы. Смерть же двух афганцев заняла всего секунд десять. Это событие было настолько быстротечно, что просто невозможно было вынести иного определенного суждения о нем, кроме как «может быть они убиты». Поэтому зачистку Прицел начал сразу с проема в дувале.

Первый дух лежал там же, где он достал его своей очередью, лицом вниз, широко разбросав руки и ноги. У него были кровавые пятна на спине и ногах. Оружие валялось далеко в стороне. Нелепо вывернутые стопы ног, протертые подошвы ботинок с развернутыми в разные стороны стоптанными каблуками, — все это только усиливало эффект присутствия смерти.

Второй убитый оказался за дувалом. Он, видимо, смог отползти, потому что сидел, прислонившись спиной к глиняной стене. Его лицо, плечи и грудь были залиты уже спекшейся до черноты кровью. Чалма, тоже испачканная кровью, валялась в стороне. Коротко подстриженные волосы на голове убитого были в пыли. Густо смоченная кровью, она превратилась в грязь. Автомат лежал рядом с телом. Поражала нелепая поза: невероятно длинные, безжизненно вытянутые ноги с одетыми на голые стопы туфлями и тело, прислоненное спиной к дувалу, находились друг к другу под прямым углом. Руки с развернутыми наружу ладонями, повисшие словно плети вдоль тела, только усугубляли нелепость этой позы.

Мы часто «видим» то, что, по нашему мнению, должны видеть, а логику вероятного события никогда не учитываем, — пока жизнь не научит нас. Сомневаешься — проверь, иначе вторая попытка окажется дороже первой.

Не успев повернуться спиной к убитому, Прицел почти в упор получил автоматную очередь.

Собрав последние силы, раненый слабеющей рукой поднял автомат и выстрелил, но промахнулся! Это только кажется, что раз пули твои, значит, и лететь они должны туда, куда ты хочешь. Но так не всегда происходит. Есть пули особые — для конкретной цели. И куда бы ты тогда ни целился — ствол смотрит туда, куда такая пуля хочет.

Прицел стоял к раненому левым боком. Пулемет висел через плечо. Правая рука держала пистолетную ручку ПК, указательный палец — на спусковом крючке. Левая рука, с намотанной на нее лентой, придерживала пулемет за деревянную рукоять на стволе. Первая пуля перебила ремень пулемета, натянутый через правое плечо. Вторая, прошла ниже — между левым боком и левой рукой, удерживающей клюнувший стволом пулемет. Остальные — ушли мимо.

Он так сильно испугался, что выпустил в духа — в упор — длинную очередь. Пули буквально разрывали тело на куски. Оно распухало на глазах, сочась черной, уже мертвой кровью. Перебитые ноги несчастного причудливо переплелись, придавая изуродованному телу еще более вызывающую позу. Лежачих на войне не бьют — их добивают!

Продолжая нелепо водить стволом из стороны в сторону, в исступлении нажимая на спусковой крючок, Прицел еще не понимал, что пулемет больше не стреляет. Медленно раскачиваясь, лента кокетливо касалась его мошонки. Прицел четко ощущал чье-то постороннее присутствие. Легко удерживая своей рукой ленту и не давая пулемету больше стрелять, кто-то посторонний наблюдал, как с каждым прикосновением пустой ленты тело Прицела наполняется обжигающим холодом.

Кто-то невидимый отпустил ленту, затвор послушно клацнул, бросив гильзу в пыль. Автоматика ПКМа сработала по привычному четко, но досланный патрон не выстрелил. Прицел убрал палец с курка. Ощущение чужого присутствия исчезло. Продолжая крутить головой по сторонам, Прицел не обращал внимания на дымящийся рядом труп. Смерть прошла рядом. Ласково коснувшись мошонки, она остановила его на грани, за которой животный страх рождает человеческую жестокость.

Передернув для верности затвор, освободив пулемет от отказавшегося стрелять патрона, Прицел совершенно ясно осознал: где смерть, там и жизнь, и пока смерть рядом — ничего страшного с ним не произойдет. Хуже, если она вдруг потеряет интерес к нему. Главное сейчас — не оттолкнуть ее своей поросячьей жизнерадостностью.

Подбирая с земли не выстреливший патрон, Прицел знал: стреляют такие патроны — когда смерти вздумается. И чем больше патронов-фишек сегодня, тем больше завтра черных дней, без них. В такие дни всегда удача — либо тебе, либо врагу.

Сегодня был, похоже, черный денек — все палили в белый свет, как в копеечку, а у него так вообще — осечка. Второй звонок?

Не стрелять, отдать патрон или оставить себе на черный день? Передернув затвор, Прицел с досадой смотрел, как путающийся под ногами бача, словно бестолковый щенок, протягивает ему, упавший в пыль, патрон.

— На, держи, — решив не стрелять, Прицел вернул патрон мальчишке.

— Лет одиннадцать пионеру, — мысленно определил он возраст, наблюдая, как пацаненок прячет подарок в складках рубахи, похожей на чехол для дивана.

Студент стрелял из Бура, сидя прямо на земле, опершись локтями на расставленные в стороны ноги. Целился он не долго. Прозвучал выстрел. Бур, вторя гулкому хлопку выстрела, резко толкнул стрелка в плечо. Гася отдачу телом, Студент слегка покачнулся. Блюдо продолжало стоять!

— Слава богу! — замполит, угадав по реакции белуджей результат выстрела, нетерпеливо тянул руку к чужому биноклю.

— Теперь ваша очередь, — любезно возвращая бинокль, он уже не скрывал нахлынувших на него эмоций.

Марупов без энтузиазма перевел предложение замполита. Бача о чем-то тараторил, показывая взрослым зажатый в ладошке патрон. Бородатые дяди довольно закивали головами. Замполит, отвернувшись от всех, в отчаянии закатил глаза к небу.

Пацан взял потертый до стального блеска трофейный автомат, с предусмотрительно отсоединенным старшими магазином. Оттянув затвор, и бережно уложив патрон, он артистично отдернул руку, доверяя пружине самой загнать патрон в патронник.

— Будь хорошим мальчиком — промахнись, — Прицел умоляющее смотрел на мальчишку.

— Не гонись ты, дурачок, за не выстрелившими однажды пулями — это дорога к беде, — Прицел уже жалел, что отдал патрон мальчишке.

Целился тот долго, но заслужил только подзатыльник от одного из бородачей за свой меткий выстрел.

За опрокинутым блюдом Прицел пошел вместе с мальчишкой. Пацан бежал впереди по сухому руслу. Своей развевающейся по ветру выгоревшей рубахой он напоминал маленький юркий кораблик с парусами, наполненными свежим ветром удачи. Удачи, которую упустил Прицел.