Моя трансляция мыслей обрела голос:

— Остановитесь! Остановитесь! Остановитесь! — звон в ушах заглушал мои крики.

Теплая ладонь накрыла мой лоб. Вокруг пронзительных глаз доктора появились морщинки. Его прикосновение разрядом прошлось по мне. Я продолжала бросать тле приказ всем своим нутром, озвучивая его своим голосом:

— Остановитесь!

Над Рорком нависло множество клешней. Было слишком поздно. Слишком, бл*дь, поздно. Я сглотнула с ощущением, будто лезвия бритвы прошлись по моему горлу, и закричала:

— Рорк! Нет, Господи! Пожалуйста! Рорк!

Мутанты обрушились на него, накрыли его. Его имя продолжало разрывать мое горло. Факелы замерцали разноцветными точками, закружились вокруг меня и исчезли в пустоте.

Мои глаза резко распахнулись. Солнце высоко висело над моей клеткой и согревало щеку. Мои свинцовые руки лежали вдоль туловища, а обнаженная грудь прижималась к матрасу. Я попыталась пошевелиться. Ремни, закрепленные вокруг моей спины и ног, удержали меня.

Надо мной согнулся доктор, размазывая что-то по моему плечу.

— Рорк? — мой шепот царапнул горло.

— Что это за пятна на твоей спине? — спросил доктор.

Я стиснула зубы и спросила:

— Где Рорк?

Холодные мазки увлажнили другое мое плечо.

— Я никогда ничего подобного не видел. Это укусы? Родинки?

— Скажи мне, где Рорк.

— Пигмент необычный. Черный. И пятна гладкие, — он с силой прижал палец к моей коже. — Так больно?

— Отвали от меня. Ты... ты создал вирус, совершил массовое убийство мировых масштабов. Ты смотрел, как этот больной мудак хлещет Рорка. И ты спрашиваешь о пигменте на моей коже? Где он?

Я думала, было ли прекрасное тело Рорка растерзано мутантами? Или его человеческое лицо теперь было полностью поглощено белыми глазами? Я не могла смириться с этим. Не могла вынести такого. Я должна была найти его и найти лекарство.

Кожаные ремни врезались в мою спину.

— Дай мне встать, — я дернулась, когда стены стали сужаться вокруг меня, душа, заглушая. — Отпусти меня! Проклятье… — мой крик превратился в болезненный хрип.

Вдруг я услышала приближающиеся шаги, и изучение пальцами моей спины доктором прекратилось. Я повернула голову, чтобы посмотреть на ворота.

По ту сторону клетки стоял Дрон. Его адская аура проскользнула сквозь решетки и спиралью врезалась в мое нутро.

— Я не мог позволить ему мутировать и запятнать мою армию своим присутствием, Эвелина.

Не существовало мутантов-полукровок. Если мужчину кусали, он становился тлей. Если Рорк не мутировал, значит...

— Ты его убил?

Дрон закрыл глаза.

— Ш-ш. Ну, ну. Все будет хорошо, — он сделал глубокий вдох, и его глаза распахнулись. — Труп посреди начавшегося превращения не принесет пользы моей лаборатории.

Мое существование разлетелось на куски после его слов. Я не могла позволить им увидеть этого. Не могла дать им знать, что они убили и меня тоже. Я собрала себя воедино и вытолкнула слова вместе с воздухом из легких:

— Убирайся. Бл*дь. Отсюда.

— Мне очень жаль, Эвелина. Я дам тебе время... принять, — всколыхнувшийся от его плаща воздух проследовал за ним до двери.

Мои ограничительные ремни ослабли и упали. Доктор деревянной походкой вышел из клетки и сел в дальнем конце комнаты.

Я скатилась с кровати и забилась в угол. Прижав колени к груди, я сделала непроницаемое лицо и стала ждать, когда доктор уйдет.

Но он не шевелился. Солнце описало по небу круг, и ко мне стали подкрадываться тени. Ночь даровала мне милосердие, избавив от его наблюдательных глаз. Тогда я сдалась беззвучным рыданиям без слез. Бездна вдохнула и приняла меня обратно с распростертыми объятиями.

Луна выглядывала из-за щипца на потолке (прим.: в архитектуре верхняя часть, в основном торцевой стены здания, ограниченная двумя скатами крыши и не отделенная снизу карнизом) и бросала квадраты серого цвета на пол. Утром и ночью прилив бился о стены крепости. Я затыкала уши пальцами.

Угол по-прежнему подпирал мою спину, как делал это целый день, может, два, а, может, и больше.

Коричнево-желтый паук прощупывал своими полосатыми лапками мое колено, ища место, куда можно было погрузить свои клыки. Его похожее на сосновую шишку тело тащилось следом. Я надеялась, что он был ядовитый.

Ворота моей камеры со скрипом открылись. Этот гребаный звук заставил меня содрогнуться. Ворота захлопнулись, и рука смахнула паука. Рельефное тельце хрустнуло под сандалией доктора.

— Ты не ела четыре дня, — сказал он, ожидая от меня ответа. Шел бы он нахер.

Доктор присел передо мной на корточки.

— Если ты не ешь, я не могу взять твою кровь. Если я не беру твою кровь, Айман... Дрон достанет ее самостоятельно. А ты уже знаешь, как он это сделает, — его темные глаза опустились к моей шее.

Зачем ему нужна была моя кровь? Я отвернулась от него, крепче вжимаясь в угол.

Доктор схватил меня за талию и перебросил через плечо. Нотка сандалового дерева исходила от его влажной от пота рубашки. Тени на полу преследовали нас до выхода из клетки и по дороге в ванную комнату.

Он поднял мою юбку, после чего стул врезался в мою голую задницу. Взвизгнули трубы, и поток воды стал литься в ванну.

— Иди, — доктор выразительно посмотрел на унитаз.

Я отказалась от своих требований в уединении после первого дня без Рорка. Честно говоря, мне просто стало все безразлично. Небезразлично бывает людям с надеждами и мечтами. Так что, я позволяла ему таскать меня в ванную и обратно, купать меня, смотреть, как я пользуюсь туалетом. Все это происходило под предлогом медицинского наблюдения. Я чувствовала себя лабораторной мартышкой, уверенная, что сравнение было недалеким.

Возможно, мне стоило беспокоиться о неподобающих прикосновениях или о чем похуже, учитывая, что доктор регулярно видел меня голой. Но я никогда не заметила ничего такого в его глазах или манерах, способного посеять сомнения о его намерениях. Возможно, если бы он пересек эту черту, мое тело обрело бы смысл для борьбы, которая его оставила.

Опустошив свой мочевой пузырь, я позволила ему поднять меня и усадить в ванну. Теплая вода поднялась до моего подбородка. Каждая медленно падающая из крана капля эхом вторила погребальной песне моего сердцебиения.

Доктор сорвал одеяние, которое собралось на моей талии. Его руки работали эффективно, намыливая мое тело и волосы. Он замедлил свои движения на моей спине и сказал:

— Я хочу поговорить об этих пятнах.

«Только не снова эта хрень».

— Хочешь пятен на своей спине? Достань мне сигарету.

Доктор стиснул зубы и молча закончил меня мыть.

Оказавшись в своей клетке, я вернулась в угол. Он сел снаружи на пол, расположившись в квадрате лунного света, и стал копаться в карманах штанов. Вдруг пачка сигарет упала на пол перед ним.

Я была не в настроении для манипулятивных игр.

Через некоторое время доктор снова полез в карман. Моя пуля на батарейках появилась рядом с сигаретами.

Я скрыла свое удивление и сказала:

— Засунь это себе в задницу.

Он положил мой MP3-плейер рядом с пулей.

— Я забрал твои вещи из грузовика на реке Туид. У меня есть все твои личные вещи.

В его руках зашуршала бумага. Я выпрямилась. Доктор положил заляпанное письмо рядом с остальными предметами. Нацарапанные на нем слова гипнотизировали меня. Слова, исходившие из сердца Джоэла в тот момент.

Моя рука метнулась к предплечью, пальцы согнулись на его наготе в отсутствие кинжалов.

— Ты не имеешь права, — я подобралась к решеткам и потянулась к письму. Он отодвинул его от меня.

— Это будет твое, когда ты поешь, — доктор кивнул на тарелку с едой на кровати.

Так начался мой тюремный срок на Мальте. Трижды в день доктор с помощью взяток заставлял меня есть, забирая письмо, когда я отказывалась от еды. Каждый день после молитвы, в середине утра, Дрон приносил пустой сосуд. И каждый день он голодными глазами наблюдал, как доктор протыкал мою вену. Как только сосуд наполнялся, Дрон хватал его и поспешно уходил без единого слова.