– Тэээй!
В лицо ему прилетела печенюшка. Оказалось неожиданно больно.
– Ну почему всегда так! Про рост это, про рост! Н-ну да, понятно. Потому что вы всегда думаете только про грудь!.. Тайти, я думала, ты другой… А ты такой же, как этот эроманьяк…
– Не, ну, просто ты же раньше тоже говорила, что маленькие симпатичные, вот поэтому…
– Эй, «этот эроманьяк» – это ты про меня, что ли?.. Я более-менее против –
– Отклоняется.
На такое обращение с Аоки было больно смотреть.
– Эй, если ты так будешь печеньки по полу раскидывать, Инабан разозлится. Инабан у нас безнадежная чистюля.
– А, это да! Не хочу из-за этих двух эроманьяков получить от Инабы!
И, среагировав на предупреждение Нагасэ, Кирияма встала на четвереньки и принялась собирать разбросанное печенье. Длинные каштановые волосы разметались по полу. Ее хрупкая фигурка в свободном светлом платье с коротким рукавом выглядела довольно чувственно.
Заметив, по-видимому, крошки, которые сама же просыпала, когда ела печенье, Кирияма принялась собирать и их. После чего –
– Двое парней смотрели, как Юи собирает мусор, в надежде увидеть трусики, – заявила Нагасэ, ни с того ни с сего переключившись на описательно-литературный стиль.
– На-Нагасэ?! Чего ты говоришь?! Я никогда ничего подобного…
– Блин! Еще бы чуть-чуть!
Парень рядом с Тайти был безнадежно честным идиотом.
Быстро подоткнув подол платья, Кирияма села на пол. И лишь затем ее лицо залилось краской, а сама она мелко задрожала.
Неприятная ситуация, подумал Тайти. Однако никаких гениальных идей, как из нее выпутаться, на ум не шло.
Рука Кириямы медленно потянулась к тарелке с печеньем.
– Нет, Юи! Если рассыплешь, Инабан вообще взбесится!
Нагасэ, сама послужившая причиной всего этого, уже не шутила. Можно сказать, она что посеяла, то и…
– Так что возьми лучше эту «высокомощную трудноотражаемую подушку»!
…не пожинала.
– Нагасэ! Ты что, смерти моей хочешь?! И это твое «высокомощная трудноотражаемая» звучит паршиво!
Однако протест Тайти пропал впустую: Нагасэ с громким хохотом запустила «высокомощную трудноотражаемую подушку» в сторону Кириямы. Та вскочила и закрутилась в воздухе.
Но это шикарное движение привело к неизбежному…
– О, трусики.
Услышав за спиной эти слова Аоки, Кирияма чуть подправила вращение.
– Огоооонь!
Круговой удар Кириямы пришелся в «высокомощную трудноотражаемую подушку». Раздалось громкое «пум», и «высокомощная трудноотражаемая подушка» со страшной скоростью полетела в Аоки.
– Гха!
Несмотря на то, что Аоки закрылся обеими руками, от удара его унесло.
В этот самый момент дверь открылась.
– Эй, что за шум –
Бах.
Хоть и слегка ослабленная ударом об Аоки, «высокомощная трудноотражаемая подушка» все же сохранила приличную скорость и шикарнейшим образом угодила прямо в лицо Инабе. От этого потрясающего попадания голова Инабы откинулась назад, а «высокомощная трудноотражаемая подушка» даже не упала – так и осталась у нее на лице.
Несколько секунд протекли в сгустившейся атмосфере чистого ужаса. Наконец Инаба вернула голову в нормальное положение, и «высокомощная трудноотражаемая подушка» шлепнулась на пол.
Демон.
Все четверо, не в состоянии даже оправдываться, мелко дрожали.
– …Кто готов встретить свою участь, поднимите руки!..
В итоге Нагасэ отделалась одним щелбаном, Тайти тоже одним, Кирияма двумя, Аоки – двумя плюс пощечиной.
После встречи с существом по имени Халикакаб, вселившимся в [Гото], у Тайти и компании не оставалось выбора, кроме как принять обмены как данность. Точнее сказать, им просто не дали выбора.
Во-первых, они не могли эти «обмены» игнорировать. Обмен мог произойти в любой момент, а сидеть целыми днями дома было невозможно.
Во-вторых, как-то бороться с «обменами» они тоже не могли. Это естественно – они даже не видели, с чем, собственно, бороться. Единственно что – Тайти и остальные внимательно следили за [Гото], на случай если в него опять вселится Халикакаб, «существо, ответственное за обмены»; однако пока ни намека на это они не видели.
Ничего нельзя было поделать, бессмысленно было даже пытаться что-либо делать, непонятно было, в каком направлении думать.
В своих блужданиях наощупь они могли полагаться лишь на крохи информации, оставленные Халикакабом.
Они понятия не имели, правильно ведут себя или нет, и им оставалось только верить, что правильно, то есть – что когда-нибудь это закончится. Эта слабая надежда и позволяла им смиряться с «обменами». Так проходил день за днем.
В конце концов итоговое заседание кружка началось. Спикером, председателем и лицом с правом решающего голоса была, естественно, Химэко Инаба.
– Итак, для начала предлагаю всем освежить в памяти, что мы решили делать во время обменов неделю назад. Наша базовая стратегия: «по возможности выйти на связь с другими, чтобы уяснить ситуацию, старательно избегать общего внимания и не высовываться, при встречах с другими людьми притворяться тем, в чьем ты теле, и не делать ничего лишнего». Я думала, что, даже если мы этим ограничимся, в течение какого-то времени нам удастся избегать подозрений, но… вы слишком несобранные!
Усевшаяся по-турецки Инаба обвела остальных сердитым взглядом. Даже в этой позе она сидела очень прямо, не сгибая спину. Это больше походило на позу для медитации.
– Сначала – основы основ! Кто из вас, когда менялся с кем-то другого пола, путал мужской и женский туалеты?
– Я.
– Я.
– Я.
– Я.
Все путали, кроме Инабы.
– Почему вы ошибаетесь?! Когда меняются парень с девушкой, необходимо быть втройне осторожными! Это же очевидно!
– Привычка же, ну. И потом, мы в туалет обычно сбежать пытаемся, ну.
– Кончай нукать, Иори. Нам из-за всего этого вообще ходить в туалет проблематично!
Доучиться до старшей школы и при этом путать мужской и женский туалеты – такое обычно не столько привлекает внимание, сколько вызывает отвращение. Особенно бурную реакцию вызывает появление в чужом туалете персонажей вроде Тайти и Инабы. И только в случае [Аоки] все просто завопили «маньяк! извращенец!» и потащили его к учителю (на самом деле это была Кирияма, и она тогда чуть не расплакалась).
– А, кстати, это только предложение, но, может, пока мы не в обменах, нам всем стоит почаще ходить в туалет? – сказала Кирияма, прикрыв лицо руками.
– По-моему, я только что сказала, что сейчас в туалет ходить проблематично, – с оттенком неверия в голосе пробормотала Инаба.
– Но когда мы, девушки, становимся [Тайти] или [Аоки], если вдруг захочется в туалет… нам же придется смотреть на эту мерзкую штуку! Не хочуууу!
Как будто от одного воспоминания Кирияме стало плохо – она принялась поглаживать собственные руки, точно сгоняя мурашки.
– По-моему, вполне можно обойтись и без такого мощного негодования, это просто часть тела. И потом, Кирияма, если ты это делаешь в кабинке, тебе вовсе необязательно притрагиваться, да? Но если тебе это так уж противно, мы с Аоки примем меры.
– А, ага. Спасибо, Тайти.
– Эй, Тайти. Чего это ты один перед Юи выделываешься? Юи, я тоже приму меры.
– Юи, не парься, и все будет нормально. Я вот уже научилась писать стоя! – с беззаботной улыбкой заявила Нагасэ.
– Вот теперь уже и я малость беспокоюсь. И не говори об этом с такой гордостью, – подколол Тайти. Когда Нагасэ произносила что-либо с такой невинной улыбкой, ему всегда было трудно реагировать.
– Да, Юи, их штуки – ничего особенного. Кстати, у Тайти довольно большая, – ухмыльнулась Инаба.
– В странном направлении ты пошла думать! Не сравнивай их! И Аоки! Не расстраивайся, как будто это большая проблема!
– Меня больше другое интересует: что с нашей девственностью – в смысле тела? – полностью другим тоном, в котором не осталось ни намека на шутку, спросила Инаба.