Акила, все больше волнуясь, не спускал с них глаз, опасаясь, что Антон вспылит и выгонит ее из квартиры раньше, чем он узнает, что же написано в записке.

— Много из себя ставишь, Лобов. Подумаешь, председатель. Тебя вообще хотят переизбрать. Уже и директор согласна. Понял?

— А кого поставят-то? Тебя, что ли? — захохотал Карандаш.

— Совет решит,— скромно парировала Клячкина и уже свысока взглянула на Антона, в оцепенении застывшего посреди комнаты.

16

Урок тянулся к концу. Елена Петровна что-то рассказывала. Шнырик с трудом удерживал на лице гримасу сосредоточенного внимания и украдкой поглядывал в маленькое зеркальце. Ему казалось, что за два дня волосы чуть отросли.

— Тимур, что с тобой происходит? Ты слушаешь меня или нет?

Шнырик вздрогнул, обнаружив перед собой Елену Петровну, в упор изучавшую его сочувственным взглядом.

— Запишите домашнее задание.—Елена Петровна, взглянув на часы, вернулась к учительскому столу.

В коридоре мелодично запел звонок.

— Сегодня в два тридцать совет отряда,— объявила Елена Петровна мягко, устало, все еще не выйдя из настроения, с каким вела урок.— Шныров и Света Клячкина, подойдите, пожалуйста, ко мне.

Шнырик в недоумении поискал глазами Антона: речь шла о совете, и классная в первую очередь должна была позвать его.

Елена Петровна нетерпеливо поглядывала на дверь, где все еще толпились ребята. Наконец, удостоверившись, что класс пуст, заговорила ласково, доверительно.

— Я оставила вас, чтобы поговорить об очень сложном, но нужном для всех деле. Света, кто у нас в совете?

— Шныров, я, Буслаев, Гришаев, звеньевые и Лобов.

Шнырик отметил, что Клячкина назвала Лобова последним.

— Неудачный, очень неудачный состав.— Елена Петровна поморщилась.— Зря я доверила все старшей вожатой, зря. Но тем не менее ответственности с нас никто не снимает. Во-первых, мы, наконец, должны заставить признаться Акимова, что журнал взял именно он.

— А почему Акимов? — спросил Шнырик.

— Ну кто же еще? Все в тот день были на площадке, а Акимов? Где он был? Он ведь молчит. Молчит!

— Это Акимов, я уверена,—подхватила Клячки-на.— Когда я к нему домой ходила, он не мог говорить, просто от страха дрожал.

— Я думаю, Света, об этом тоже на совете надо сказать. Итак, с Акимовым ясно. Дальше — Лобов...

— Я считаю, его надо переизбрать,— твердо сказала Клячкина.

Шнырик испуганно взглянул на Елену Петровну, пытаясь угадать: придумала Клячкина это сама или говорит то, что заранее намечено Еленой Петровной.

— Я думаю, мы можем поставить вопрос о переизбрании,— кивнула Елена Петровна.— Лобов до сих пор не представил мне план работы, на дворе уже декабрь.

— Я предлагала выставку мягкой игрушки. Он не хочет.

— Вот.

— К смотру строя у нас еще ничего нет.

Елена Петровна удовлетворенно кивала, слушая Клячкину.

— Так смотр же в марте, еще когда будет,— заметил Шнырик.

— Не понимаю, ты что, не видишь недостатков?— Елена Петровна раздраженно пожала плечами.

— Ты, Шныров, можешь сказать на совете про коробочку,—подсказала Клячкина.— Он же не имел права без Елены Петровны...

— А кто же вместо Лобова?—уныло спросил Шнырик.

— Посмотрим.— Елена Петровна взглянула на Клячкину.— Мне кажется, с этой работой справится Света.

— Клячкина? — Шнырик удивленно и одновременно испуганно заморгал глазами.— После Антона...

— Не понимаю,— вспыхнула Елена Петровна,—чем он вам всем так нравится? Есть у нас ребята и посильнее в учебе и поумней.

Шнырик помялся.

— Он справедливый.

— А мы что же, пристрастны? — Елена Петровна всплеснула руками.— Я тебя не понимаю, Тимур, не понимаю. Мы собрались, чтобы подготовить совет. Господи, как вы мне все надоели!

Тут двери приоткрылись, в класс заглянула Марина.

— А, Мариночка, здравствуйте,—увидев вояка-тую, Елена Петровна тотчас перешла на спокойный, плавный тон.— Заходите, мы как раз обсуждаем пионерские дела.

Марина посмотрела на Шнырика и на Клячкину, которую, должно быть, видела впервые.

— А где же Лобов? Он принес на совет дружины очень интересный план. Я слышала, что у вас сегодня совет отряда?

— Да, директор просила разобраться с журналом... И вообще... Я надеюсь, мы соберемся сегодня?

— Сегодня я не могу.— Марина с сожалением посмотрела на часы.— Вызывают в райком.

— Ну, хорошо, мы постараемся перенести, посоветуемся с директором.— Елена Петровна тонко, дипломатично улыбаясь, довела старшую вожатую до дверей. Потом, вернувшись к столу, с облегчением вздохнула. Шнырик понял: совет, как и назначено, состоится сегодня.

17

— Так, Буслаев, Гришаев, Елисеева,— Елена Петровна тяжелым, оценивающим взглядом изучала пришедших на совет. Бусла с Гришаем сразу оккупировали последнюю парту; Антон, как всегда собранный, открыто и спокойно глядел прямо перед собой; Клячкина по обыкновению сидела вполоборота к классу, сопровождая каждое слово учителя кивком головы. Шнырик, вобрав голову в плечи, нервно ерзал по парте. Чуть сзади, ближе к двери, расположилась Елисеева, но Вадик, как ни старался, не мог заставить себя повернуться к ней. Хотя теперь все было вроде позади. Ему даже не хотелось вспоминать, как он во время матча по мини-футболу спрятал журнал в спортзале.

— Так, все на месте? Начнем. Напоминаю, голосуют только члены совета. — Елена Петровна, напряженно вглядываясь в лица ребят, прошлась вдоль доски.

— И Акимов, значит, пришел? — Елена Петровна взглянула на Акилу, и по ее лицу скользнула тень неудовольствия: то ли она полагала, что Акила должен непременно с совета сбежать, то ли ее задело, что он уселся рядом с Антоном.

Вадик вдруг непонятно отчего снова начал волноваться.

Моментами его охватывала тоска. В пятницу он не вышел встречать после рейса отца, спрятался на балконе, специально схватил молоток и стучал, забивая гвоздь, который давно был забит. Стучал долго и отчаянно, пока отец парковал машину, пока медленно, устало шел по двору к подъезду; пока отец, поставив в коридоре чемодан, не вышел на балкон сам.

Он понимал, что тайну журнала во всем свете не знает никто, а значит, никто не может назвать его трусом. Он заставил себя поверить в то, что он вовсе не боится признаться. Просто от его признания не будет теперь пользы, раз журнал нашелся и стоит в учительской...

— Итак, молено начинать. Сегодня у нас два вопроса.

Антон в недоумении посмотрел на Буслу, потом на Елену Петровну, прочно занявшую место за учительским столом. Обычно прежде чем начинать совет, Елена Петровна уступала свое место ему, и повестку объявлял председатель.

— Первый вопрос,— продолжала Елена Петровна— это журнал.

— У нас совет или классный час?—удивленно спросил Бусла.

— Буслаев, я же объявила.

— А почему совет ведете вы, а не Лобов? У вас же нет галстука.

— Елена Петровна, мне кажется, Буслаев прав,— сердито откинув волосы назад, заговорила Елисеева.— Если это совет отряда, мы должны делать все сами.

— Да, но второй вопрос у нас фактически о Лобове. Мы должны разобраться в истории с площадкой. Как в таком случае Лобов может вести совет?

— Тогда должен вести его заместитель или просто член совета,—подсказал Гришаев, взглянув на классную сквозь свои толстые очки.

— Ну хорошо, пусть ведет Шныров, у него есть некоторый опыт.—Елена Петровна встала, освободив председательский стул, жестом приглашая на свое место Шнырика.

— Я? — испуганно переспросил Шнырик. Ольга, чувствуя, как от волнения полыхают щеки, с благодарностью взглянула на Буслаева. Только он один решился сказать вслух то, что про себя думал каждый. Ни Шнырик, ни Вишняков... Вадик сейчас возмущал Ольгу больше всего. Он спокойно сидел на парте, глядя прямо перед собой, сидел, как гость, человек со стороны, ни словом, ни жестом он не выдавал, за кого же он, как будет голосовать, если вдруг предложат другого председателя, Клячкину, например.