— Сожми так, будто держишь меч.

Лейфон представил, что у него в руках меч, и сжал пальцы на ледяном брусе. Тот оказался упругим и не смялся. Внешний вид был обманчив, брус был на удивление твёрдым.

— Ух, а у тебя сильная хватка, — кивнул Харли, глядя на высветившиеся на экране цифры. — Ты и голыми руками можешь больно сделать.

Он выдвинул клавиатуру и ввёл цифры. Внезапно конец бруса, куда была вставлена клемма, преобразился. Он удлинился и расширился, постоянно меняя форму, пока, наконец, не превратился в то, что изображено на экране.

— Попробуй ещё раз.

Лейфон попробовал.

— Ну как?

— Неплохо.

Ничего не мешало. Все пальцы плотно ложились на рукоятку.

— Я ещё подкорректирую, когда определимся с общим весом. Так, с рукояткой разобрались. Теперь материал. Что предпочитаешь? У Нины чёрный дайт. Хорошая плотность, но пониженная проводимость. Если нужна скорость, лучше белый или зелёный. Я бы посоветовал белый. Если не знаешь, у меня есть образцы — будешь пробовать?

Не дожидаясь ответа, Харли вошёл в тестовую комнату и вынес оттуда кучу брусьев. Лейфона бросило в пот от одного вида этой кучи на полу.

— Ну, начнём пробы, — улыбнулся Харли, передавая брус Лейфону. Они здесь явно надолго.

Когда Харли его отпустил, солнце уже село на западе. Лейфон спешно вернулся в общежитие и прыгнул в постель. Поспал несколько часов, пока не сработал будильник. Привёл в порядок растрёпанные волосы, надел рабочую одежду и выскочил из общежития.

Сегодня его первый рабочий день.

Сжимая в руке карту, он добрался до подземного входа, расположенного вне жилого района. Дал студенту-полицейскому проверить разрешение на работу и вошёл внутрь. Прямо перед ним оказался лифт. Лейфон уселся в простом, огороженном металлической решёткой лифте, пока тот погружался в глубины города. Неописуемый запах машинного масла и прочих жидкостей становился всё сильнее и сильнее, пока лифт, наконец, не остановился, хорошенько тряхнув Лейфона.

Открылся тускло освещённый пейзаж. Сплетались многочисленные трубы и провода. Шестерни двигались вверх-вниз в собственном ритме. В одну сторону по стеклянным трубам, словно кровь, лился серний, в другую — вытекала отработанная жидкость.

Он находился под городом, в отделении центрального механизма. Перед Лейфоном лежало сердце региоса.

— Потрясающе…

Пока лишившийся дара речи Лейфон изумлённо разглядывал всё вокруг, с ним поздоровался проходивший мимо молодой человек, по-видимому, тоже совмещавший работу с учёбой. Лейфон последовал за ним к руководителю, после чего приступил к работе.

Его, как новенького, отправили мыть коридор. Вместе с другим новеньким он приступил к работе в этом лабиринте. Примерно через час они более или менее научились удалять подтёки со стен и устроили разделение труда. Так выходило легче. Пока Лейфон ходил вылить грязную воду и набрать чистой, напарник валялся на полу в полном изнеможении.

— Отдыхаешь?

— Угу, — донёсся слабый ответ. — Знаешь, тяжело. Я взялся за это, потому что деньги нужны, но не думал, что мыть полы может быть так трудно.

— Ты просто много сил напрасно расходуешь. Попробовал бы налегать не кистью, а всем телом? — посоветовал Лейфон. — Сберёг бы силы.

Но его обессиленный напарник смог только что-то промычать в ответ.

Ну и ладно, подумал Лейфон и, вооружившись чистой водой и моющей жидкостью, продолжил работу. Однообразие работы не удручало, оно позволяло опустошить разум, ни о чём не задумываться. Надо лишь сосредоточиться на движении тела, и поток внутри него поглотит сознание. Текущая в его жилах кровь необходима, чтобы в свою очередь открыть кэй-поток. А если сосредоточиться сильнее — кровь и кэй вместе хлынут к антителам внутри него.

Лейфон продолжал работать, наслаждаясь ощущением. К реальности его вернула почерневшая в ведре вода.

— Надо сменить воду, — пробормотал он.

— Мне тоже смени, пожалуйста, — внезапно раздался ответ.

Вздрогнув, Лейфон поднял взгляд на говорящего. Его ждал ещё один сюрприз.

— А я за это ужином угощу… Э, ты чего?

— Сэмпай, что ты здесь делаешь?

Перед ним стояла Нина. В такой же рабочей одежде. У её ног стояло ведро с грязной водой, в руках — щётка без ручки. Нос, щёки и даже волосы были в масле.

— Как это что, тоже подрабатываю. Что, трудно поверить? В общем, займись водой. Я куплю поесть. Встретимся здесь, — распорядилась Нина и ушла, оставив Лейфона в недоумении.

Когда несколько минут спустя он пришёл с чистой водой, Нина тоже успела вернуться.

— Спасибо.

На сон это было не похоже. Нина осуждающе смотрела на широко раскрывшего рот Лейфона. В каждой руке он сжимал по ведру.

— Ты как есть собираешься? Вёдра-то поставь. Бросай всё, у нас перерыв.

— Э, хорошо.

Он поставил вёдра на пол и поспешил к Нине. Они уселись на трубу.

Нина дала ему сэндвич.

Лейфон откусил большой кусок. Восхитительный вкус курицы, овощей и острого соуса взбодрил усталый организм.

— Очень вкусно.

— Самый популярный бэнто[7]. Всегда раскупают. Не успеешь вовремя — не достанется.

Еле заметно улыбнувшись, Нина вручила Лейфону бумажный стаканчик с чаем.

Чай был со льдом. Не слишком много сахара — было вкусно.

— Тоже купила?

— Нет, сама сделала, — покачала она головой, закручивая крышку бутылки. — Я не рассчитывала делиться, так как не знала, что ты здесь — пришлось сбегать за водой.

— Ой, прости.

— Ничего, просто учти на будущее. Напитки бери свои, здешняя вода ужасна на вкус.

Лейфон, забыв закрыть рот, рассматривал профиль Нины. Радостно уплетающая сэндвич девушка и перепачканные маслом прекрасные золотистые волосы совершенно не сочетались.

— Ты чего? Я не могу есть, когда ты так смотришь.

— Ой, прости. Я удивился просто.

— Чему?

— Всякому. Например, представить не мог, что ты здесь работаешь, и вообще…

Лейфон вдруг замолчал — он хотел сказать, что откусывающая огромные куски сэндвича Нина выглядит очень мило, но знал, что за такое ему не поздоровится.

— Да уж, для здоровья места хуже не придумаешь, — сказала она, к счастью, не заметив замешательства Лейфона. — Но платят тут и правда неплохо. Я бедная, мне такие деньги очень кстати.

Услышав слово «бедная», Лейфон вздрогнул.

— Удивлён?

— Ну, не то чтобы…

Но он действительно был удивлён. В ней ещё при первой встрече чувствовались не только свойственные военным гордость и выправка, но и характерная для высшего общества изящность.

— Вообще моя семья не из бедных, чего скрывать, — объяснила Нина, запивая чаем остатки сэндвича. Сейчас особой изящности в ней не было.

— А как же…

— Я же говорю — семья. Родители не хотели, чтобы я здесь училась. Я убежала из дома. Так что денег мне не присылают.

— А зачем?

— Ну, вот ты — зачем приехал?

— Стипендию предложили только здесь, поэтому так.

На лице Нины появилось разочарование. Даже не разочарование — в глазах читалась плохо скрываемая злость.

— Я сирота, денег у меня нет, — быстро добавил он, и теперь глаза Нины выражали чувство вины.

— Правда? Прости.

— Перестань.

Лейфон счёл её забавной. Она всегда казалась настойчивой и хладнокровной, но стоило заговорить с ней вблизи, и выражения её лица стали меняться, как в калейдоскопе. Особенно забавными были попытки скрыть эти выражения и выглядеть по-прежнему хладнокровной.

— Всегда хотела посмотреть мир, — мечтательно сказала Нина, откусывая следующий сэндвич. — Мы рождаемся в региосах, и большинство всю жизнь проводит в единственном городе. Снаружи гряземонстры, а мы — как птицы в клетке… Но есть те, кто путешествует на хоробусах между городами. Они видят много миров, в то время как большинство видят лишь один. Я таким людям завидую.

Лейфон снова начал её разглядывать, но получил сердитый взгляд в ответ и принялся поспешно жевать собственный сэндвич.