Альфред сам как-то страшно захохотал и отпрянул назад. Он вскочил и запрыгал по комнате, извиваясь всем телом. Оцепенев от ужаса, я решила, что вот сейчас, в полумраке, передо мной исполняется что-то вроде пляски смерти, ясное дело, моей. Артур вроде как порывался встать на мостик и при этом издавал дикие звуки. И до меня не сразу дошло, что он не хохочет, а орёт и ругается, и не пляшет, а пытается стряхнуть с себя Георга. Потому что Георг вскочил ему на спину, и висел теперь в виде рюкзака на рубашке и при этом шипел как закипевший чайник. Он решил оградить меня от гнусных домогательств, вот что!

Вот тут всё-таки захохотала я, хотя сразу перешла на икоту. В комнате стало темно, и запахло чем-то палёным. Мой кот остался верен себе, или нет, верен мне. И неважно, что в итоге он забился под необъятную кровать и затаился. Георг сделал свое дело.

При свете ночника, который не сразу смог включить Арчибальд, стало видно, что один из подсвечников лежит на постели, второй — на роскошном ковре. И если у кого-то из присутствующих и было романтическое настроение, то от него не осталось и следа, вернее след-то остался, в виде подпалин на простынях и неприятной вони в воздухе.

Жених, то есть муж, вначале, подбадривая себя ужасными ругательствами, попытался приподнять кровать, чтобы добраться до Георга, но не тут-то было — кроватка не сдвинулась и на сантиметр. Тогда он выбежал из спальни, грозясь прибить эту мразь. Ну что же, прежде чем он доберется до Георга, ему еще нужно будет как-то справиться со мной.

Чем закончилась брачная ночь? Я оказала пострадавшему первую медицинскую помощь — поскольку он очень нервничал и йода не нашёл, то я обработала нешуточные царапины, кажется, коньяком. Пациент шипел и ругался сквозь зубы, потом принял панацею внутрь и заявил, что не может спать в комнате, где затаилась эта…, не буду повторять оскорбления в адрес Георга. Он, то есть Артур, постанывал, мотал головой и скрипел зубами, а потом взял бутылку с лекарством и ушёл в другую комнату и назад уже не вернулся.

— Да, наделал ты дел, — прошептала я Георгу, пытаясь заглянуть под ложе. Но он прикинулся глухим и никак не отреагировал. Главное, подумала я, теперь он наверняка доживет до утра, а там я что-нибудь придумаю.

В спальне было очень тихо, я то ли спала, то ли грезила наяву. Несколько раз вскакивала, будто увидела кошмар, и всякий раз в надежде, что вот, наконец, я проснулась, и окажется, что не было на самом деле ничего: ни свадьбы, ни Арчибальда, ни этой комнаты. Увы…

И еще совсем не кстати в голове засела мысль, что вот у Арчибальда старая морщинистая шея, совсем как у Полковника, уж про лысину вообще молчу. Как можно испытывать одновременно жалость и отвращение, не понимаю, но я испытывала.

Меня разбудил Георг и сделал это довольно хамски — ударом лапы по щеке. Понятно, героям позволено всё, тем более голодным. У меня вместо головы был гудящий котёл, во рту горечь. Так вот оно какое — утречко после первой брачной ночи. Я осторожно привстала — рядом никого. Уже хорошо, да и Георг вел себя так, что я хоть и не сразу, но поверила в удачу — в квартире мы остались одни. Я огляделась, взяла чужой халат, валявшийся рядом, и осторожно в него завернулась. И не надо смотреть на меня осуждающее, да, довольно противно, но не ходить же мне в свадебном платье.

— Потом переоденусь, — пообещала я вслух, — а сейчас умываться и на камбуз. Ужасно пить хочется.

Я только-только успела поразиться простору и зеркальному сиянию ванной комнаты, как моя нога поехала на чем-то скользком, выписала замысловатое па, и я рухнула на пол, больно ушибив бок. Да что же это такое! Я не сразу села, подозревая самое ужасное, но слава богу, конечности были на месте и даже в рабочем состоянии. Салфетка! Бумажная салфетка со следами какой-то гадости… она оказалась почти у самого лица… и я осторожно ее понюхала. Кажется, это был крем для бритья. Я со стоном поднялась на четвереньки, потом осторожно распрямилась и оглянулась на Георга, неподвижно стоявшего на пороге. Я цела, сообщила я коту, и нам с тобой, кажется, отомстили.

Огромная комната была заставлена стеклянными шкафами, наполненными фарфоровыми фигурками. Вначале мне показалось, что статуэткам нет числа, но потом поняла, что они просто отражаются в зеркальных задних стенках. Вон и себя я уже насчитала по меньшей мере в количестве десяти штук. Слишком много.

С камбузом тоже оказалось всё непросто. Кухня мало походила на саму себя — скромный уголок с нескромного вида плитой, явно дорогой и навороченной. Я остановилась, растерянно оглядываясь по сторонам — неужели здесь кто-то что-то готовит? А насчёт поесть я даже не говорю. Дело в том, что эта так называемая кухня была абсолютно новой, стерильной и ненастоящей. Даже чайник "Тефаль" казался только что спрыгнувшим со страниц каталога. Того и гляди подойдет продавец-консультант и с дежурной улыбкой спросит — желаете посмотреть? А Георг желал пожрать, о чем и не преминул громко напомнить. Я двинулась вдоль стены, открывая и закрывая немногочисленные шкафы, везде пусто, ага, в одном нашлись тарелки и высокие стаканы, но и только.

Наверное, с таким воплем древние охотники убивали несчастного мамонта, с каким я обнаружила за одной из дверок замаскированный холодильник. Хотели утаить от нас, гады.

Ну и чего тут, чего? — засуетился Георг, тоже заглядывая внутрь. Ну-у, я предложила ему мясное ассорти и консервы из крабов, Джордж сделал вид, что он и не такое едал и, подумав, выбрал крабов.

— Слушай, — сказала я, — а может Арчибальд не настоящий, может он пришелец? Я такое кино видела, они ничего не едят и не пьют, а еда в холодильнике — это для отвода глаз.

Потом, успокоившись, я обнаружила и банку кофе, и красивую коробку с чаем, но не пить же его из этих немыслимых стаканов. Где-то я видела чашки, ах да, в комнате в стеклянном шкафчике. Я открыла крошечным ключиком дверцу и достала самую простенькую, вон даже трещинка видна на стенке.

Чай благоухал райскими ароматами, но это не спасало. Невозможно есть и пить в витрине мебельного магазина, даже Полковнику здесь вряд ли понравится и я, прихватив чашку, задумчиво огляделась. Мне было неясно, где здесь вообще можно пристроиться, если кругом сплошь музейные экспонаты. И где же ест сам хозяин?

В конце концов я выбрала то, что напоминало кабинет, ну хотя бы потому, что там стояли нормальный стол с компьютером, стул, и даже диван. На диване сидел опять же здоровенный белый бегемот и с тупым видом смотрел на меня. Брат того, из спальни, что ли? Ни фига себе, игрушечка…

Ах, вот оно что, вот где был кощеев сундук с секретом! Рядом с компьютером почему-то лежала на боку кофейная чашка и стояла тарелка с некими неаппетитными кусками. Я даже покосилась на бегемота — не он ли здесь лопал?

На стенах висели картины, но совсем не было книг — кабинеты тоже бывают разные. Я немного покрутилась на стуле, ничего особенного, компьютер… нет, не стоит трогать, еще чего испорчу. Затем, поколебавшись, потянула за ручку один из ящиков стола — пусто. Два других ящика я уже открыла нахально — декорации они и есть декорации: какие-то блокноты, пара совершенно обыкновенных ручек, скрепки, ножичек для разрезания бумаги. Такой красивый важный стол, и такое ничтожное содержимое…

А что ты искала? — спросила ехидна. — Чего ты потеряла в чужом столе? У тебя что, спецзадание? Но я не была расположена с ней пререкаться. Да, искала. У человека должны быть какие-то фотографии, мелочи… Вот даже у меня есть открытка с домиком. А если говорить откровенно, ехидна была права — в глубине души я надеялась найти что-то такое… такое… Ну чтобы мне всё стало ясно про Арчибальда, что положило бы конец этому странному спектаклю.

Что ясно? Какой конец, чему? — не отставала ехидна. — Ну хватит, заткнись! — велела я и решительно встала. Теперь важно не оставить здесь своих следов, мало ли что. Я старательно сделала вид, что не вижу помойку на столе, и убрала только свою чашку.