То есть, я себя помнила в машине, опять же эпизодически — там было невыносимо тесно и душно, как в гробу. Я подумала о смерти и вспомнила, что не попрощалась с Георгом. И стала кричать, что никуда не поеду без него, и умирать тоже без него не собираюсь. Но это было еще не всё. Я стала хлестать букетом вроде бы жениха, хотя до кого же ещё я могла дотянуться?

— Ты его обзывала, ты орала, что он ну этот, вроде Адольф, и что тебе это не нравится, — занудливо перечисляла мои грехи Люшка.

— Почему это обзывала? — пыталась я оправдаться. — Адольф это имя, а не оскорбление. И вообще, откуда ты всё это знаешь, если в машине тебя точно не было?

— Тогда ещё не было, но потом твой Аркадий позвонил мне по сотовому и спросил, про какого Георга ты все время орёшь как резаная. Хочешь верь, хочешь нет, но ты его достала, ты прямо взбесилась. Тебя можно было прямиком сдавать в психушку. Я по телефону слышала, как ты вопишь про какого-то… а, вспомнила, Арчибальда, я даже сначала подумала, что он с вами в машине.

Всё, что говорила Люшка, было просто ужасно, и я попыталась обвинить её в оговоре.

— Откуда он узнал номер твоего телефона?

— Ну дак я и дала, мало ли что.

— Послушай! А букет?! Откуда он взялся? Ты сама говорила, что отняла его у меня, потому что я ничего бросать не хотела.

— А вот тут будь спок! Твой букетик, то есть невестин, у меня, уж я с тобой справилась, я его у тебя сразу отняла. Ты мочалила другой, я черенки потом видела, длииинные… Шикарные розы… были. Уж я тебя знаю и твоего котика знаю, а такого не ожидала. Короче, я сразу к тебе поехала, вы там уже были, ловили Георга. То есть ты не ловила, шофёр ловил. А ты прямо из кожи лезла: "Георг, взять их! Хватай Арчибальда"! А какой у тебя был голос… лучше, чем у Пугачёвой. Твой муженёк, мне кажется, даже прижух слегка.

Ужас! Я многое отдала бы за то, чтобы уличить Люшку во лжи, ну или хотя бы в преувеличении, но отдельные эпизоды, застрявшие в памяти, опять же упрямо твердили, что она не так уж далека от истины. Я и в самом деле помнила Георга, похожего на пушистую молнию. Ух, как же он носился по квартире и как же он орал! Вначале его пытался поймать какой-то мужик в тёмном костюме, и мой котик дрался с ним как лев. В итоге Георг окопался на шкафу, а мужик с расцарапанной до крови щекой отступил. Ага, вспомнила, он ругался и поминал ёшкиного кота. Точно! Так вот кто это был! Потом он заявил, что эту падлу надо прямо сейчас усыпить, ну тут уж я ему сказала. Я объяснила, кого тут надо усыпить. Люшка… да, точно, она там уже откуда-то взялась и успокаивала этого… Артура или меня, или всех сразу. Но при этом она сама орала будь здоров как и предлагала вызвать МЧС.

Не знаю, кто все-таки поймал Георга и как. Не помню. Но в конце концов у меня в руках оказалась наволочка, в которой копошился мой геройский кот. Когда я, выйдя на улицу, хотела дать ему подышать воздухом, водитель заорал, что не сядет за руль, если эта сволочь окажется на свободе. Артур на него прикрикнул, он вроде стал оправдываться. В машину мы сели в очень взвинченном состоянии. Потом я все время проверяла, жив ли Георг, дышит ли, и совершенно не подготовилась к дельнейшим событиям.

Мы приехали к высотному дому с просторным холлом, я даже вначале подумала, что это гостиница. Арчибальд как-то совсем невежливо протащил меня через этот самый холл в лифт. Он, кажется, был зол и я начала приходить в себя. Голова кружилась, в горле стоял противный ком, но в моем сознании мелькнула догадка, что подошёл к концу не только торжественный вечер, но и вся моя предшествующая ему жизнь.

Мы вошли в квартиру, Аскольд включил свет, и я даже присела от неожиданности. Нет, это была не гостиница, это был Эрмитаж: полы сверкали как ледяной каток, в многочисленных зеркалах отражались хрустальные люстры, странно, что не грянул орган или что-нибудь в этом роде, он был бы кстати. Я выронила из ослабевших рук наволочку, а из нее с тяжелым шлепком вывалился мой котик. На секунду Георг замер, припав к сверкающему паркету, а потом странными высокими скачками помчался под ближайший диван. Наш любезный хозяин, кажется, напрягся, но затем приобнял меня за плечи и чуть подтолкнул вперёд. Я сжалась. А что если сесть на пол у входной двери, как тогда у Федоры? Вдруг поможет.

— Оглядись, — бархатным голосом посоветовал Арсений и, к счастью, отпустил меня. Легко сказать "оглядись", если я почти ослепла. Я поднесла к глазам левую ладонь — как же… Люшкина шпаргалка, написанная для меня на перчатке шариковой ручкой, расплылась на влажном шелке бесформенным фиолетовым пятном. Это пятно и стало последней каплей.

— Я не знаю, как вас зовут, — сказала я. — Вот тут было написано ваше имя, но от него ничего не осталось.

— Ты устала, чика.

Но уж если я начала, остановить меня не так просто.

— И вы не знаете, как меня зовут. А я не скажу. Но уж точно не чика. — Теперь, когда я объяснила ему суть дела, он должен был понять, что произошла ошибка. И нельзя незнакомым людям изображать из себя мужа и жену. Это глупо.

— Ну что же, давай познакомимся ещё раз. Меня зовут Аркадий, а как зовут тебя, красавица?

Зря он это затеял. Во-первых, его имя, не успев долететь до моих ушей, мыльным пузырьком лопнуло в воздухе — пых! и нет его. А своё я говорить не собиралась. Не буду знакомиться, не хочу. И, пожалуй, пусть меня с этой минуты и в самом деле зовут Семёном, уж про это Арчибальд точно никогда не прознает. Если Люшка не проболтается. Надо будет её предупредить под страхом смерти.

— Нет, я буду вас звать Арчибальдом.

— Не вас, а тебя, не Арчибальд, а Аркадий.

Отчего это его улыбка напомнила оскал? И отчего у него такие блестящие белые зубы? Прямо как осколки разбитой чашки… Вставные, наверное.

— И еще мне не нравится ваш одеколон. Вот.

— Ксения, детка, ты устала, понервничала. Тебе пора баиньки…

Фу, какая гадость эти его уси-пуси!

Спальня мне не понравилась с первого взгляда, оказывается, это только по телеку такие кровати смотрятся классно. А в жизни по такому стадиону только мяч гонять, и до середины можно добраться минут за десять, да и то если быстрым шагом. В зеркальном шкафу отразились некие тени, тоже изображавшие невесту и жениха. И за каким таким чёртом на полке в головах постели горели свечи!?

Да-да, и такое я видела в кино, там речь шла, кажется, о вампирах. Артур, между прочим, на такую роль запросто тянул, и грима не надо. Он сел на край кровати и потянул меня за собой и теперь, похоже, обдумывал, с какого бока за меня лучше приняться. Решил начать с руки и стал стягивать с нее перчатку.

Нет, я не была абсолютной дурой и понимала, что вот сейчас Арчибальд пересчитает губами мои пальцы, а потом примется за всё остальное. Я чуть отодвинулась и едва удержалась от вопля — так и есть, на покрывале уже лежало чьё-то бездыханное тело! Арчибальд схватил его и с усилием отшвырнул в сторону. Бегемот! Я проводила глазами белую тушку, описавшую в воздухе небольшую дугу и с мягким шлепком приземлившуюся где-то за кроватью, и даже позавидовала ей. Я-то осталась…

Медуза, то есть губы Арчибальда поползли вверх по моей голой руке, оставляя на коже влажную дорожку. Я в панике посмотрела на склоненную голову — даже в неровном свете свечей была видна небольшая лысина. Бр-р, меня передернуло. А он, он догадался и перешёл к активным действиям, бородка защекотала мне шею. Я затряслась и попыталась отодвинуться, но жених только обнял меня еще крепче.

Надо было слушаться Люшку, надо было так напиться, чтобы отключится совсем и проснуться через год. Или два… Но тут же стало ясно, что выпила я как раз достаточно, просто вино заблудилось и ударило не в голову, как следовало, а подкатило к горлу, и теперь плескалось, просясь наружу. Мы упали на постель, то есть Арчибальд упал и уронил меня, его борода теперь щекотала мне шею и грудь, а я сейчас заору, или захохочу, ой, нет, меня стошнит… Я так и не успела решиться хоть на что-нибудь…