— Ишь, какой культурный, — отозвался Гончаров, — Нет сказать: спокойной ночи, Федечка! А он какую речь завел…

— Федечка! — Засмеялся Сашка. — Хорош Федечка!

— Звягин, как бы это нам анекдотик соорудить на сон грядущий, а? — спросил Матцев. Нары его были под Павлушиным.

— Это можно, — сразу откликнулся Звягин. — Начинай!

— Не спится им, — проворчал Ломакин не сердито. — Не наломались, видно, за день!

— Идут два приятеля по улице, — начал рассказывать Матцев анекдот, — и один спрашивает у другого: «Что ты будешь делать, если на твою жену нападет тигр?» — «Сам напал, пусть сам и защищается!» — ответил приятель…

Колунков вдруг хохотнул коротко и неожиданно звонко.

— Смотрите, Олег ожил! — смеясь, воскликнул Павлушин. — Я думал, он и улыбаться не умеет…

— Идут приятели дальше, — продолжал Матцев. — И вдруг один хвать другого за рукав и за угол с ним. «Что случилось?» — удивился приятель. — «Там, возле подъезда, моя жена разговаривает с моей любовницей!» — ответил первый. Тогда его приятель выглянул из–за угла и назад: «Ты что, — говорит он. — это моя жена разговаривает с моей любовницей!»

И снова хохот в землянке. Даже песок зашуршал, посыпался со стен. Павлушин расслышал и тонкий смешок Анюты. Услышал и начал вспоминать анекдоты, отыскивать среди солдатских такие же невинные, какие рассказывал Матцев.

— Хватит трепаться! Завтра день потяжелее будет! Спать! Спать! — сказал громко Ломакин, теперь уж требовательно.

Десантники на мгновенье затихли. И в тишине Звягин произнес ласково, обращаясь к Гончарову:

— Спокойной ночи, Федечка!

— Вот видишь, совсем другой коленкор! — бодро отозвался Гончаров и добавил сладенько: — Так же и вам, Мишутка! На новом месте приснись жених невесте!

Десантники опять засмеялись.

— Это мы завтра у Анюты спросим, кто ей приснился. Расскажешь, а, Анют? — спросил Матцев.

— Расскажу, расскажу! — ответила из темноты девушка, видимо, улыбаясь.

У Павлушина дрогнуло в груди от ее медлительного голоса. Было приятно сознавать, что всего в двух шагах от него лежит она. Она! Андрей прислушивался. Но слышны были только вздохи мужчин да тихое шуршание веток. Кто–то внизу все никак не мог устроиться удобно. Вспомнились собирающие ягоды ловкие розовые пальцы Анюты с остатками краски на ноготках, смех ее, когда он испугался змеи, Андрей улыбнулся и стал засыпать.

Утром его разбудило какое–то шуршание и тихое потрескивание. Андрей открыл глаза. Матцев стоял возле нар в полутьме и раздевался, снимал через голову шерстяной черный свитер, в котором спал. Заметив, что Андрей проснулся, Владик молча подмигнул ему. Павлушин улыбнулся в ответ, но подниматься не торопился. Все еще спали. Тьма в землянке стала жиже, чем ночью. Сквозь неплотно прикрывавший вход брезент было заметно, что на улице рассветает. Андрей догадался, что Владик собирается идти к озеру. Он каждое утро делал зарядку и мылся холодной водой до пояса. Андрей в поселке тоже попробовал махать руками по утрам и приседать, но стало почему–то неудобно: копирует, мол, Матцева, и он забросил утренние зарядки. Но двухпудовую гирю Владика изредка поднимал. Получалось у него не так легко, как у Матцева.

Владик разделся до пояса, прошуршал брезентом и выбрался. Было тихо. Ветер угомонился за ночь. С одной стороны за озером край неба светлел.

Вслед за Матцевым поднялся бригадир. Он, наоборот, стал одеваться, зазвенел пряжкой пояса. За ним зашевелились и другие десантники. Анюта чихнула громко в своей половине.

— Будь здорова, — сказал Звягин. — Ну, рассказывай, кого видела во сне?

— Пионера! — засмеялась девушка. — Правда! Вот прямо как проснуться, видела…

— Кого, кого? — не понял Звягин.

— Пионера, Андрея…

— А-а! — протянул Звягин. — Недаром, видно, он вчера за тобой полдня с кастрюлей бегал! Андрей, а ты Анюту не видел во сне?

— Не помню! — откликнулся Павлушин, вылезая из мешка.

Он никогда не помнил свои сны. Спал всегда крепко, не просыпался ночами, не ворочался. Слова Анюты, что она его видела во сне, отозвались в груди приятным предчувствием. Только правда это или она насмехается? Но тон у девушки серьезный. Почему же она именно его увидела?

Когда Андрей вылез из землянки, Владик боксировал с елью. Напряженные мышцы буграми перекатывались у него под кожей на руках и спине. И снова некоторая зависть мелькнула в голове Андрея: нужно наконец–то заняться собой. Он затрусил в кусты вслед за Колунковым, оглядываясь на вход в землянку, не появилась ли там Анюта. Оттуда выскочил Звягин, увидел Матцева под деревом и заорал:

— Бей ее! Бей!.. Может, помочь? Вдвоем мы ее враз уложим!

Матцев не обратил внимания на слова Звягина и продолжал свое занятие с сосредоточенным видом, а Звягин помчался к Павлушину. Забежал за кусты, остановился неподалеку от Андрея и выдохнул, глядя на озеро.

— Хорошо как, а? Красотища!

Легкий ленивый парок поднимался над спокойной водой озера и таял в воздухе. Казалось, что вода вот–вот закипит. Светлая полоса за озером расширилась, четко выделила на горизонте темный лес, разделяющий жирной чертой светлеющее небо с отражением его в воде.

14

Утром Владик проснулся испуганно, резко открыл глаза и тут же понял с облегчением — сон! Потом вспомнил: было это с ним! И во сне тоже видел. Да, видел! Кажется, ночи две подряд после того, как ушел от жены, после того удара! Удара до того неожиданного, что до сих пор он не может понять — почему, почему? Владик лежал на спине, прислушивался, как постепенно стук испуганного сердца становится реже, слабее, и видел перед собой деревенскую девочку Нюшу в сереньком сарафане с двумя большими оттопыренными карманами по бокам. В кармане у нее были яблоки, маленькие, сплющенные, похожие на дутые колесики, и необыкновенно вкусные. Деревенские мальчишки воровали их в Танюхином саду, подстерегая, когда Танюха, остролицая, худая, быстрая, шумливая женщина, войдет в избу. Тогда они стаей, словно воробьи, выныривали из кустов, налетали на яблоню: одни трясли ветки, другие лихорадочно подбирали сыпавшиеся с частым и глухим стуком на землю недозрелые яблоки. В налетах иногда участвовала и Нюша. Чем она поразила так воображение четырнадцатилетнего городского мальчика, впервые попавшего в деревню?

Родители Владика в тот год решили провести лето на природе и поехали с семьей приятеля к его родственникам в деревню. Ясно вспомнилась, казалось, давно и прочно забытая первая встреча с Нюшей. День, когда они приехали в деревню, был душный, сильно припекало. Воздух вдали струился, и дома, деревья в конце улицы, казалось, висели в воздухе. Отец с приятелем, разговаривая, шли впереди вдоль забора мимо деревенских изб. Женщины молча шли следом. У всех руки были заняты вещами. Владик тоже нес небольшую авоську, прислушивался к неясным крикам мальчишек, доносившимся откуда–то из–за домов. Улица вышла на луг, посреди которого расползся пруд, перегороженный невысокой плотиной и поросший по берегу осокой и ивняком. На берегу пруда вокруг мяча суетились мальчишки. Поодаль от них нетерпеливо подпрыгивала на месте худая девочка и что–то кричала ребятам тонко и сердито. Мяч вылетел из кучи мальчишек и отлетел далеко в сторону. За ним кинулась девочка, угловато размахивая длинными тонкими руками, согнутыми в локтях. Она быстро догнала мяч, пнула его босой ногой и покатила к воротам. Их изображали две палки, воткнутые в землю. Владик отстал от родителей, наблюдал за девочкой — сумеет ли она забить гол. Вратарь выскочил ей навстречу. Девочка торопливо шлепнула по мячу ногой. Мяч пролетел мимо ворот и, подпрыгивая, покатился навстречу Владику. Девочка бросилась за ним, но увидела Матцева, остановилась и повелительно крикнула:

— Подай! Чего смотришь!

Владик, словно ждал этой команды, не выпуская из рук авоськи, подбежал к мячу, поддел его носком левой ноги, подбросил вверх и тут же на лету ударил другой ногой. Получилось у него это ловко и быстро. Вратарь подхватил мяч, а девочка повернулась и заспешила назад, на поле, не обращая больше на Владика внимания. Его задело, что девочка не оценила такой ловкий удар.