Ночь он спал плохо. Думал, думал… Хорошо, уедет Деркачев, закончит он дела с Артамоновым, но не забудутся они никогда. Не забудутся не потому, что совесть будет мучить, совесть заглушить можно, но не заглушить сознания того, что вдруг Артамонов или Штрохин засыплются, а ведь это в любой момент может произойти. Тогда всплывет и он!

Эта мысль давила, мучила, и Маркелов знал, что это на всю жизнь. Бросить все, бежать из города, а как объяснить Лиде причину? Да и куда сбежишь, везде найдут, везде! Раньше, когда он только начинал, ему все казалось проще. Он считал, что сумеет остановиться. Знал, чего хотел. И все его желания сбылись! Все! Больше ему ничего не надо!

Но, вступая на такой путь, он не знал одного, что счастья на этом пути встретить еще никому не удавалось. Можно найти материальное благополучие, можно получить звания и чины, но душевного равновесия, счастья никогда не будет, хотя бы только из–за страха перед разоблачением. Как бы хитро, как бы тонко ни были обстряпаны дела, но всегда будет мучить мысль, что что–то упустил, где–то недостраховался. С такими мыслями подходил Маркелов к своему дому.

День был замечательный. Машины по этой улице ходили редко. Из парка доносились детские голоса и шум фонтана. Сквозь деревья было видно, как на площадке под старым дубом полукругом расставляли стулья для музыкантов духового оркестра. Все это отметил Маркелов равнодушно, как факты, его не касающиеся. И мысль о духовом оркестре не вызвала в нем никаких чувств, хотя и он и Лида любили слушать оркестр, особенно вальсы.

— А Лиды нет? — спросил Маркелов, заглядывая в комнату, где были Деркачев с Леной.

— Она в магазин ушла, — Деркачев поднялся с ковра.

— А я с работы сбежал… Наладил дело — и ушел. Сами справятся.

— Мне как раз с тобой поговорить надо наедине, — сказал Деркачев. — Мне адресок одного парня нужен. Самому мне, понятное дело, торчать на улице не peзон… Сходи–ка в справочное бюро, узнай! Я тебе сейчас черкну его данные. Год и место рождения приблизительные, но ничего, найдут, фамилия у него редкая…

— Говори так… Я запомню! — недовольно ответил Маркелов. — Но это первое и последнее поручение. Мы не договаривались…

— Ладно, ладно! — перебил Деркачев. — Запоминай! Штрохин Сергей Владимирович…

— Штрохин! — воскликнул Маркелов. Он сразу понял, что Деркачеву нужны документы на другое имя, и едва сдержался, чтобы не сказать, что поможет ему сделать документы, но вовремя опомнился.

— Ты что, знаешь его? — Деркачев внимательно посмотрел на Маркелова.

— Сосед у меня на даче Штрохин. И зовут Сергеем!

— Врешь! — теперь воскликнул Деркачев. — Ну, пруха! Это же надо, а?.. А кем он работает? — вдруг совсем иным тоном спросил он, подумав, что, может, сосед просто однофамилец.

— Художником вроде, на заводе…

— Он!.. А далеко дачи–то?

— Час езды… Полчаса до вокзала да электричкой полчаса…

— Сгоняем сегодня? Чего тянуть? От него зависит, сколько я у тебя проживу! Думаю, тебе выгодно поскорей от такого постояльца освободиться, а? — Деркачев радостно хлопнул Маркелова по спине.

— Мы собирались сегодня за ягодами, а потом туда, но работать пришлось, да и ты…

9

Приближался полдень. Николай Чистяков торопливо шагал по улице к кинотеатру «Зенит». Вчера прогуливался он рядом с кинотеатром после работы, сидел во дворе на скамейке в скверике. Старушки, выходившие на улицу, когда спадала жара, сразу обратили на него внимание и стали гадать, кого он поджидает. Одна из них уверяла, что видела парня со студенткой Наташей Бегуновой из третьего подъезда. Наташа уехала в деревню к бабке и, наверно, заявится скоро, раз он здесь торчит.

Сегодня Чистяков должен был встретиться со своей подругой Ирой возле кинотеатра «Зенит» в час дня. Было только половина двенадцатого, но Николай торопился, хотелось посидеть в скверике во дворе, понаблюдать. Вечером Деркачев не появился — вдруг днем выйдет. Хотелось также спрятаться от жары. Мягкий асфальт тротуара был весь истыкан каблучками женских туфель. Вдоль дороги росли деревья. Тени от них были небольшие, но редкие прохожие все равно жались к деревьям. Николай тоже старался шагать в тени. Возле кинотеатра было малолюдно. В выходные дни все, кто был не занят, стремились на озеро, на пляж. Николай не стал задерживаться возле кинотеатра, направился во двор. Около угла дома он едва не столкнулся с мужчиной, извинился, уступая дорогу, и похолодел при виде знакомого лица: прямой нос, карие глаза, усы, волосы коротко острижены… Деркачев!

Мужчина прошел мимо Чистякова, даже не взглянув на него. Николай остановился и с волнением стал смотреть ему вслед, не зная, что предпринять. А вдруг ошибка? Мужчина удалялся. Николай вытащил из кармана пачку сигарет и побежал за ним:

— Извините, пожалуйста! У вас спички есть?

Мужчина остановился, молча достал из кармана зажигалку и щелкнул. Зажигалка была в виде пистолета. Николай, прикуривая, взглянул на лицо мужчины. «Деркачев!» — определил он, волнуясь все сильнее и сильнее. В первый раз он был вот так лицом к лицу с преступником, опасным преступником!

— Хорошо, видно, стоит? — кивнул на зажигалку.

— Немало! — ответил мужчина и отправился дальше.

Николай глубоко затянулся сигаретой, глядя ему вслед. Неподалеку была стоянка такси. Там две машины ожидали пассажиров. Людей на улице было мало. «Нужно задержать!» — решил Чистяков. Он швырнул сигарету в урну и снова догнал мужчину:

— Извините… Вам придется пройти со мной!

Мужчина обернулся и взглянул на Николая удивленно и насмешливо. Чистяков вытащил из кармана удостоверение. Лицо мужчины стало беспокойным. Он кинул взгляд по улице и хмуро спросил:

— В чем дело?

— Спокойнее! Идите к машине! — указал Чистяков напряженными глазами на такси и твердо повторил: — И спокойнее!

В такси они сели рядом. Во рту Николая было сухо от волнения. Он ловил взглядом каждое движение мужчины, который, впрочем, сидел тихо, а Чистякову казалось, что тот ищет удобный момент, чтобы попытаться удрать. Успокаиваться Николай стал, когда они, выйдя из машины, подошли к зданию милиции. Дверь стукнула, закрылась за ними. Николай ликовал: «Задержал! Без помощи! Сам задержал опасного преступника!»

— Вот, Деркачева привел, — сказал он небрежно дежурному.

Тот стал медленно подниматься со стула, глядя на мужчину.

— Я не Деркачев, я — Николаев! — бросил нервно мужчина. — Я буду жаловаться… Хватать человека на улице…

— Документы с собой есть? — перебил его растерянно Чистяков.

— Нет…

— Вызовите Морозова, — попросил Чистяков дежурного.

Морозов приехал через полчаса.

Мужчина, задержанный Чистяковым, инженер машиностроительного завода Николаев Василий Сидорович, жил в том доме, во дворе которого Чистяков надеялся встретить Деркачева.

— Вы простите нас за беспокойство, Василий Сидорович, ответьте нам, пожалуйста, на один вопрос… Вы не помните, где вы были во вторник от пяти до восьми вечера? — спросил Морозов.

Николаев потеребил пальцами усы, задумчиво повторяя:

— Во вторник… во вторник… — Потом ответил уверенно: — Около шести я пришел с работы домой. Поел. Потом с женой пошли в кино, взяли билет на семь двадцать, погуляли немного рядом с кинотеатром… А потом смотрели фильм!

—-В каком кинотеатре вы были?

— В «Зените»… Он рядом с нашим домом…

— Все понятно! — произнес Морозов. — Вы не разрешите нам взять вашу фотографию? Мы вас подбросим домой…

Еще через полчаса Морозов и Чистяков были в квартире Стыркиной, пожилой неторопливой женщины. Морозов разложил перед ней на столе несколько фотокарточек мужчин, среди которых был Николаев, и спросил:

— Вы можете узнать его здесь?

— Узнаю!.. Я ведь по фотокарточке вашей и узнала. Только там он без усов… Вот он! — едва взглянув на стол, взяла женщина фотокарточку Николаева.

— Вот и нашли мы Деркачева, — усмехнулся Морозов, когда они вышли на улицу и остановились возле автомата с газированной водой. — Ничего, и без него скучать не придется, работы хватает, — он вымыл стакан и опустил монетку в автомат. — Слушай, Николай, что ты делаешь завтра?