— Дима, Дима! — ворчливо заговорил Деркачев и кинул взгляд на плотника, который, спускаясь, оглядывался на них.

Они вошли в комнату.

— Значит, не забыл? А я боялся, что напоминать придется, — сказал Деркачев.

— Долги свои я хорошо помню… Вернуть готов хоть завтра!

— Давай лучше не вспоминать о нем. Я не за этим… Нора мне нужна недельки на две. Отсидеться! И будем квиты!

Виталий Трофимович отвел глаза в сторону и стал дрожащими руками шарить по карманам в поисках носового платка. Потом он торопливо и нервно вытирал вспотевшую шею и лоб и говорил:

— Понимаешь, я бы с удовольствием… Тем более, помня… Ну сам понимаешь… Я сейчас ничего не имею с тем, прошлым… Дурость то была… Понимаешь, семья у меня… Жена, дочка… Кабы я один, то с удовольствием… Прости, друг, не могу… А деньги я верну! Все!.. И теща у меня сейчас… Не надо лучше, а?

Деркачев насмешливо следил за Маркеловым.

— Читал уже?

Виталий Трофимович ничего не ответил, только вздохнул.

— Взгляни–ка, похож я на того, кого ищут?

Маркелов глянул на Деркачева и тут же отвел глаза, ничего не ответив. Общего было мало, можно сказать, ничего не было.

На фотокарточке был коротко остриженный парень с пустыми глазами и с неестественно откинутой назад головой, а перед Виталием Трофимовичем стоял молодой человек с модной аккуратной прической, с живыми глазами, в глубине которых теплился слабенький оттенок грусти, особенно ощущавшийся, когда Деркачев улыбался.

— Ну, похож или нет?

— Нет, — качнул головой Маркелов.

— А на преступника похож?

Маркелов снова отрицательно мотнул головой.

— Теща у тебя не живет! В трехкомнатной квартире найдется для меня уголок на две недели. Жене скажешь, что я приехал из другого города. Ясно? Выходить из квартиры буду не часто. За один день плачу «стольник». Где бы ты еще такого квартиранта нашел, а?

— Понимаешь, я не этого боюсь.

— Ну, что еще? — недовольно спросил Деркачев.

— Семья у меня… жена, дочка…

— Знаю! Ну и что? — перебил Деркачев. — Боишься что ли, как бы я к жене не подвалил? Спи спокойно!..

4

Домой с работы ехали в автобусе. На душе у Маркелова было тягостно. Вся налаженная жизнь, все счастье семьи его висит на волоске. Любой неосторожный шаг квартиранта мгновенно разрушит все. А как неосмотрительно ведет себя Деркачев! Вместо того чтобы не привлекать внимания людей, влез в разговор с девчатами–малярами, которые были в автобусе, и рассыпается перед ними. На черта они ему сдались! А тем только дай похохотать. Виталий Трофимович стал прислушиваться к разговору. Деркачев зубоскалил так складно, смешно, что даже Маркелов заулыбался и посмотрел на него впервые со стороны. «Он парень приятный, — подумал Виталий Трофимович с каким–то облегчением. — Перебьемся как–нибудь две недели… Дома только не усидит он, наверно. Человек общительный! Сколько он за день обещал — «стольник»? Сотню в день — это полторы тысячи почти за две недели. Видно, опять кассу грабанул?»

Выйдя из автобуса, Деркачев весело помахал девчатам рукой, потом увидел гастроном рядом с остановкой и потащил туда Маркелова. Купил коробку конфет, шоколадку и бутылку шампанского. Деркачев был в хорошем расположении духа. Теперь, думал он, есть где переждать, пока не найдет новые документы. А потом можно будет вычеркнуть Деркачева Дмитрия Ивановича из списков и начинать новую жизнь.

Не успела открыться дверь в квартиру Маркелова, как раздался звонкий, чуть картавый по–детски голосок:

— Папа пришел!

Виталий Трофимович ежедневно слышал этот радостный возглас дочери. Но сегодня он воспринял его с грустью, словно перед разлукой, и подумал, что Лида поймет по его виду, что у него что–то неладно, и подтянулся, приободрился. Он пропустил вперед Деркачева. Девочка разбежалась навстречу, но, увидев незнакомого человека, остановилась и оробела.

— Что же ты застеснялась, а? — ласково заговорил Деркачев. Он поставил «дипломат» на пол и присел на корточки: — Ну, иди ко мне. Иди! Не бойся!

Девочка взглянула на отца. Он улыбался. Тогда она нерешительно подошла к Деркачеву. Он взял ее на руки, ласково приговаривая:

— Ну вот и молодец!.. Как тебя зовут, а?

— Лена, — тихо ответила девочка.

— Аленка, значит! А меня — дядя Дима! Ну вот и познакомились! Дядя Дима тебе конфеты принес и еще что–то, — Деркачев присел с девочкой на руках возле «дипломата», свободной рукой откинул крышку, вытащил коробку конфет и отдал девочке, потом спрятал шоколадку за спину. — Что у меня в руке? А?

Коробку конфет Лена взяла с удовольствием и потянулась через плечо посмотреть, что он прячет в руке за спиной.

— Э-э, не подглядывать! — засмеялся Деркачев.

— «Аленка»! «Аленка»! — вдруг звонко завизжала Лена.

— Смотри–ка, сразу угадала! — удивился радостно Деркачев и протянул девочке шоколадку.

— «Аленку» она любит больше всего, — ответил Виталий Трофимович, снимая туфли.

Он достал тапки из шкафа, стоявшего в коридоре, и бросил на пол возле Деркачева. Наблюдая за дочерью и Деркачевым, он думал: «А говорят, что дети прекрасно чувствуют людей и никогда не пойдут на руки к плохому… Может, просто Лена у нас такая ручная? Вроде бы не к каждому она раньше шла. А с ним ишь сразу освоилась!»

Лида все не выходила из комнаты, хотя, вероятно, слышала, что он пришел не один.

— Лида, у нас гости! — позвал Маркелов.

Слышно было, как в спальне торопливо захлопнулась дверь шкафа, и Лида ответила:

— Я сейчас!

А Деркачев продолжал разговаривать с Леной, которая с довольным видом крутила в руке шоколадку, а другой прижимала к груди коробку конфет «Ассорти».

— Похожа на тебя Аленка? — спрашивал Деркачев. — Ну–ка, давай посмотрим… Смотри–ка! Прямо как с тебя написана!

Дверь спальни открылась, и вышла жена Маркелова, поправляя на ходу прическу. Она была небольшого росточка, полненькая, но нельзя сказать, чтобы чересчур, вся какая–то чистенькая, беленькая. Выйдя из комнаты, она заговорила виновато:

— Ой, извините меня! Я как раз переодевалась!

— Ничего, ничего… — почему–то смутившись, пробормотал Деркачев. От звука голоса Лиды у него на душе стало как–то тепло и покойно. «Понятно теперь, почему Маркелов не хотел, чтобы я у него жил!» — подумал он.

— Лида, это мой товарищ по техникуму. Он из Белгорода… Недели две у нас поживет...

— Конечно!.. Места хватит! — проговорила Лида, подходя знакомиться.

Деркачев назвал себя, все еще чувствуя неловкость, словно он в грязных сапожищах ввалился в комнату на ковер. Девочка отдала матери конфеты, а потом и сама потянулась к ней.

— Проходите в комнату… Я сейчас поесть приготовлю, — сказала Лида и взяла девочку, потом обратилась к мужу: — А у тебя на работе как? Все наладилось?

— Куда там! — хмуро махнул рукой Маркелов. — Завтра, в субботу, работать…

5

Деркачев вошел в комнату и остановился на пороге, удивленный. Такой комнаты он еще никогда не видел наяву: только в мечтах да в кино. Она, казалось, сама излучала приятный голубоватый свет. На стенах был нанесен колер какого–то необычного голубого небесного цвета, окно закрывали нежные капроновые шторы, портьеры были того же голубоватого цвета. На полу лежал большой ковер, в углу на тумбочке цветной телевизор. Высокая, под потолок, импортная стенка с резной инкрустацией на дверцах. Софа с накинутым на нее ковром у противоположной стены. Над софой третий ковер, поменьше. В одном из отделений стенки серебрился панелью японский магнитофон. Два глубоких кресла возле журнального столика со статуэткой, изображающей купальщицу, которая с берега пробует ногой воду: не холодна ли?

— Проходи, что ты остановился? — пригласил Маркелов.

Он заметил, какое впечатление произвела комната на Деркачева, и это приятно отозвалось в груди. Они сели на софу. Но Деркачев тут же поднялся, прошелся по ковру туда–сюда, словно пробуя, хорошо ли ходить по нему, потом остановился напротив книжного шкафа и окинул взглядом корешки книг. Здесь были в основном собрания сочинений зарубежных классиков. В комнату вбежала Лена, и Деркачев повернулся к ней.