— Ну будет, будет. — поглаживал меня по спине гость.

Наконец я успокоилась, сбегала в уборную, привела себя в относительный порядок и вернулась.

Мой гость подобрал многострадальный букет и стоял с ним наперевес. Это вот что тут у нас происходит?

— Ксения Александровна! Я осмелился просить Вас… — он неловко встал на одно колено. — оказать честь стать моей супругой.

И кольцо приготовил. Симпатичный, кстати сказать, ободок из ажурного золота с небольшим темно-голубым камнем.

Я молчала и внимательно изучала его, словно видя впервые. Хороший же мужик — неглупый, порядочный. Зачем я ему? Не настолько велико мое приданное, чтобы терпеть рядом обезьяну с гранатой. Не так плохи его отношения с графом, чтобы их укреплять браком со снохой. После эпизода с дипломатами я не верю во внезапно возникшую страсть.

— Вы действительно хотите стать моим мужем? — с неуместной подозрительностью уточнила я.

— Да.

— По собственной воле? — ну а вдруг его граф ухватил за что нежное и давит? Я вчера такая расхристанная с Тюхтяевым вышла, что все догадки о нас малопристойны.

— Естественно. — он перестал волноваться и слегка расслабился.

— И Вы отдаете себе отчет в том, что из меня не получится тихая уютная женушка для салонных вечеринок? — продолжала выставлять красные флажки я.

— Ксения Александровна, я уже так подробно с Вами познакомился, что подобной иллюзией не страдаю. — улыбается с нескрываемой иронией.

— Если Вы считаете себя обязанным из-за вчерашнего, — я чуть покраснела, когда выдавливала это из себя. — то не стоит.

— Ксения Александровна, я с трепетом отношусь к женской чести, но если бы обращал внимание на такие условности, то сделал бы предложение еще в мае, когда Вы изволили оказаться со мной ночью в спальне. — ехидно произнес он.

— Тогда зачем Вам этот брак? — невежливо, но искренне.

Он пожал плечами и улыбнулся.

— Хорошо. — это как рубить хвост собаке по кусочку. — Я должна подумать и дам ответ… на днях.

Михаил Борисович с видимым облегчением поцеловал мне руку, чуть прижав пальцы и встал.

— Так я могу надеяться…?

— Само собой. — я вертела в ладони коробочку с кольцом.

Он поспешно откланялся, оставив меня в глубочайшей задумчивости. Замужество. Стану я госпожой Тюхтяевой. Что-то там было такое про сохранение титула женщиной в мезальянсе для себя, но неспособности передать его наследникам, равно как и незаконнорожденным. Так что не нарожать мне графьев Татищевых, разве что Ольгу угробить… Да и тогда по закону нам венчание запретят. Тюхтяева, значит… Стабильный социальный статус, положение в обществе — как у любой замужней дамы, теплое и уважительное отношение мужа. Опять же, монограммы на белье перепарывать не придется.

Ну не влюблена же я в того мнительного барана? Пусть даже и так, кто он, чтобы ломать мне мое превосходное стабильное будущее? К утру я уже начала обдумывать фасон свадебного платья и маршрут медового месяца.

С утра мне доставили коробку вкусняшек. Куда более весомый аргумент, чем цветы, честно говоря. Я в утреннем неглиже полдня просидела у камина поглощая шоколадные конфеты с марципаном, когда Демьян торжественно, на серебряном подносе внес карточку моего поклонника. Торжественно-то как все.

— Проси. — велела я и отправилась переодеваться.

Снова строго оделась — что-то меня до сих пор смущала та сцена в подвале. И кружевная блузка с высоким горлом словно отгораживает меня от непристойного поведения в подвале. Когда тревога отступила, пришло время приличий. Это в моем прошлом массовая культура транслирует сценарии бурного секса в любых экстренных ситуациях, а здесь несколько иные стандарты женского поведения.

Гость с опаской смотрел на меня, пытаясь угадать настроение. Интересно, его больше испугает отказ или согласие?

— Михаил Борисович, я нахожу несправедливым то, что так мало знаю о Вас, в то время, как Вам ведомы даже цвета простыней в моем доме. — ошарашила я его после церемонии приветствия.

И следующие несколько часов посвятила инспекции жизни господина Тюхтяева.

Ему уже сравнялось сорок семь — староват по местным меркам, но не мне бы комплексовать из-за разницы в возрасте. Сто тридцать девять — это ненамного хуже, чем сто двадцать восемь с Федей. Да что там, Петенька опередил меня на сто двадцать, и это не мешало мне им верховодить. Тут это вряд ли выгорит, конечно, но в любом случае возраст не главная помеха.

Родом мой наречённый оказался из семьи небогатых дворян Смоленской губернии, имел сестру — давно и многодетно замужнюю в Иркутске. Господин Тюхтяев-дед сам выслужил себе личное, а после — потомственное дворянство еще в Отечественную войну, так что глубоко в генеалогические завитки копать не придется. Был женат, о чем родственник разок рассказывал, но брак оказался бездетен и шестнадцать лет назад его супруга мирно скончалась. Как я посмотрю, существенной скорби по ней он не испытывал, хотя кто знает, что за мысли посещают эту рыжую голову?

— Михаил Борисович! — о сложных вещах не стоит спрашивать за едой, но когда-никогда бы пришлось все равно…

— Да? — насторожился мой гость.

— Покажете свою службу?

Он аж поперхнулся и я подбежала постучать по спине, сама поднесла стакан воды. Заботилась, как могла.

— А что Вы ожидаете увидеть?

Очень кстати вспомнилась история о генеральской дочери, любившей слоников, но до этого анекдота нам с графом противогазы надо еще пустить в тираж. Поэтому остается принять торжественное выражение лица и ответить красиво.

— Мне очень интересно, где вершатся судьбы Империи, а Вы проводите большую часть жизни.

Мы посетили присутственное место — кабинет статского советника в министерстве внутренних дел. Мелкие чиновники почтительно кланялись, Тюхтяев неестественно суетился, а я сдержано улыбалась. Прошуршала муаровыми фиолетовыми юбками мимо столов, простеньких чернильниц и удивительного запаха казенных помещений — он странным образом был похож на то же присутствие в Саратове, Самаре, и особенно Суздале. Забудь, Ксюша, этого больше не будет, а всяких Карлсонов Тюхтяев дробовиком отшугивать начнет. Внутри оказалось чисто, но бумагами он обрастал просто стремительно. И ничего лишнего — портрет Его Величества на стене, как у остальных, и даже ни одного цветочка.

Погуляли по городу. Все-таки не часто у людей дело идет к свадьбе. Посидели в кондитерской. Мысли метались безумными белками и выходов было не так чтобы уж очень много. Или да, или нет. Замуж идти все равно придется — Ольга рано или поздно найдет кого-то, кто вряд ли окажется лучше. Этот меня не бесит пока что, опять же делом занят. В конце концов, если не уживемся, поделим дом на две половины, как многие тут, и все. Правда, после первого замужества мне очень важно выяснить один нюанс заранее. Но как? Я попробовала изобразить томный взор и мой спутник вздрогнул: конечно, не каждый день внезапно с вожделением смотрят на недоеденное пирожное.

— Вам понравились эти сладости?

И официант тащит еще тарелку совершенно пересушенных макарун. Улыбаюсь и домучиваю их.

Ну что еще делать-то? Можно, конечно, спросить насчет голодающих дома рыбок, но тут эта шутка пока не прижилась.

— Михаил Борисович, а где Вы планируете жить после женитьбы? — задумчиво помешивая какао протянула я. Тюхтяев смутился, но мужественно отправился демонстрировать свои чертоги.

Квартира моего жениха не блистала. Не то чтобы я придираюсь, но хозяева обветшалого доходного дома Гемилиан явно не заморачивались с ремонтом последние лет тридцать. О таких прелестях цивилизации как душ и ватерклозет здесь не слышали точно, и пусть когда-то лепнина и дорогое дерево рам и дверей вытягивало всю концепцию — сейчас этого явно маловато. Видимо что-то этакое отразилось на моем лице, так что Тюхтяев засуетился, заметался по передней, которая пусть и не была захламленной, но отсутствие женской руки было заметно даже такой хозяюшке, как я. Что ж, соперниц у меня на этом поле точно нет.