— Я хотел найти для тебя что-нибудь с историей, поэтому отправился в винтажный магазин и, когда увидел эту накидку, не смог пройти мимо, — произнес Роберт. — Хотя, признаюсь, мне с первой же нашей встречи хотелось увидеть тебя в мехах.

— Так она еще и винтажная? — изумилась Хейз. — Боюсь даже представить, сколько стоит…

— Милая, я для того, столько работаю и зарабатываю, чтобы не думать о таких вещах, — усмехнулся Роберт и мягко опустил на плечи возлюбленной накидку. От прикосновения меха по телу Авы пробежали мурашки, и девушка не сдержала возбужденного вздоха. Ее реакция, то, как сильнее заалели ее щеки и заблестели глаза, не ускользнуло от внимания Роберта, и мужчина с удовольствием провел по меху вдоль руки Авы. Десятки образов и сцен тут же вспыхнули в голове Хейз и сбились в яркий, жаркий и пылкий водоворот. Ей вспомнились все дивные моменты так или иначе связанные с мехом и желанием, где первый выступал олицетворением второго или же просто оформлял его, придавая нужную мягкость, тепло, страсть… Речь шла не только о личных фантазиях Авы или ее самых любимых моментах из «Венеры в мехах», а даже о таком маленьком эпизоде, когда девчонкой она тайком ото всех раз за разом перечитывала одну сцену из «Орландо» Вирджинии Вульф. Она прекрасно понимала, о чем на самом деле книга, но ничего не могла с собой поделать, и со стыдливым восхищением читала и представляла, как главные герои занимаются любовью посреди зимы и мороза, постелив на снег одну огромную шубу и накрывшись другой. И позже, под влиянием уже совсем другой истории, этот чувственный образ только сильнее укрепился, как некий идеал плотской любви, которая живет среди снегов и кутается в меха, кокетливо замерзая без объятий любовника даже у жаркого камина…

Но долгое время то были лишь неосознанные и неявные фантазии. На деле Ава даже никогда не думала облачаться в меха для своих любовников. Ей казалось, что это слишком театрально даже для тех игр, которые она любила, и тем более ходить в мехах постоянно, поэтому она ни разу не задумывалась о том, чтобы добавить немного чувственной роскоши в свою жизнь, интимную и общественную. К тому же негоже облачаться в меха сабмиссиву. Ведь она не Венера, не Ванда, а всего лишь Северина.

Но у Роберта, у ее Господина, оказалось совсем иное мнение на сей счет.

— Тебе так к лицу, — довольно произнес он, поглаживая меховую накидку поверх плеча Авы.

— Она слишком роскошная. Я даже не представляю, куда смогу ее надеть, — скромно опустив взгляд, ответила Хейз.

— Поэтому я решил подарить тебе еще один подарок, — лукаво улыбнулся Рид. — Уж его-то ты сможешь надевать хоть каждый день по любому поводу и без.

Не томя долгим ожиданием, мужчина достал из кармана черных брюк маленькую бархатную коробочку и протянул ее Аве. Ответив ему новым изумленным взглядом, девушка приняла подарок и откинула крышку. Внутри оказалась пара элегантных в своей простоте и сдержанности сережек из белого золота и черных жемчужин.

— Рид, — укоризненно посмотрев на любимого, произнесла Ава. — Зачем так на меня тратиться?

— Потому что я хочу и могу себе это позволить, — безапелляционно ответил Роберт, забирая у девушки подаренные украшения. Осторожно и бережно он вдел в ее уши сережки и мягко повернул ее лицо к себе, любуясь ею с нескрываемым удовольствием.

— Я хочу наряжать тебя в меха и золото, потому что людям свойственно желание окружать самым лучшим тех, кто им дорог, — с нежностью произнес он, смотря Аве в глаза. — Но значение имеет вовсе не роскошь. Пускай накидка из меха, но та история, которая за ней стоит куда ценнее, чем материал, из которого она сделана. Кто знает, чьи плечи и при каких обстоятельствах она укрывала? Может оно согревало свою прошлую хозяйку в тот момент, когда прозвучало признание в любви или предложение?

Ава улыбнулась, закутавшись в мех. Мысль о том, что у накидки была своя собственная история и судьба, пускай даже лишенная романтичной поэзии и драматизма, согревала и в тоже время раззадоривала фантазию. Рид между тем продолжил рассуждать.

— Да и сережки не так просты, — отметил он, убрав выбившийся огненный локон девушки за ушко, и прижал ладонь к ее щеке. — Они могли быть бриллиантовыми, но жемчуг для нас обоих имеет куда больший смысл. Не так ли, моя Венера?

Он произнес последние слова с такой заговорщической улыбкой, что щеки Хейз снова вспыхнули ярким румянцем, но в глазах вмиг заплясали игривые чертята. Оправдывая их ожидания, ладонь Роберта незаметно переместилась под волосы Авы и согрела своим прикосновением ее шею.

— Как и имеют смысл для нас цитаты из «Ночь нежна», — закончил свою мысль Рид и мягко привлек любимую к себе. Она охотно подалась ему навстречу и, укутав себя и возлюбленного в меховую накидку, поцеловала нежным и глубоким поцелуем.

Они долго целовались в свете праздничных огней, укутанные запахами хвои и сладостей, согретые теплом меха, и никак не могли насытиться. Осознание того, что после предстоящей ночи они еще нескоро увидятся, только сильнее подхлестывало горящую в них страсть и пьянило не хуже самого крепкого шампанского.

— Я хочу выпить за нас, — на выдохе произнесла Ава, оторвавшись от губ Рида, и потянулась к бокалам. — У меня есть хорошая идея для тоста.

— Подожди. Не спеши, — перехватив ее ладонь, произнес Роберт и встал с дивана. — Выпить мы еще успеем. Но для начала я хочу, чтобы мы насытились друг другом перед моим отъездом.

— Думаешь это возможно? — прыснула Ава, поднимаясь следом.

— Я постараюсь, — не без лукавства в тоне и взгляде пообещал ей Рид и, мягко удерживая ее ладонь в своей, отвел любимую в спальню.

Приглушенный свет свечей мягко отражался на шелковых простынях, заставляя их сиять в полумраке и переливаться на изгибах складок. Своим благородным темно-бордовым цветом они навевали мысли о бокале красного вина или густой крови и каждой новой ассоциацией сильнее будоражили воображение. Они манили, вызывали желание прикоснуться к ним, провести по их гладкой скользящей поверхности, но черные кожаные перчатки в компании глухой повязки на глаза и кляпа своим строгим видом вынуждали держать руки при себе. Ава боялась прикоснуться к перчаткам, но и не могла отвести от них восхищенного взгляда. Они принадлежали Хозяину, но в отличие от тех, которые он обычно носил, у данных была своя волнующая особенность. Каждый палец перчаток заканчивался коротким и заостренным серебряным когтем. Один только их вид заставлял щеки Авы пылать, а сердце биться чаще. Она не могла дождаться, когда ими прикоснутся к ней, но ее Господин не спешил. Он любил растягивать удовольствие и, сверх того, обожал заставлять нервничать и томиться в ожидании свою маленькую послушную, но такую страстную и пылкую рабыню.

Она ждала его перед кроватью обнаженная, с собранными в высокий узел волосами. Из одежды на ней остались только черные батистовые трусики и меховая накидка. Мехом были оторочены изнутри кожаные наручи на прижатых к груди руках и поножи на босых ногах. Ареолы ее сосков туго обхватывали жгутики изящных зажимов с золотыми деталями и легкими подвесками. Они сдавливали не больно, но достаточно ощутимо, чтобы не забывать о них. Всякий раз, когда Ава, кутаясь в свои новые меха, случайно задевала их, на границе между ее воспоминаниями и фантазией вспыхивали образы того, как Хозяин дотрагивается до ее груди. Целует ее, кусает… Она не могла дождаться, когда же он снова прикоснется к ней, и ей стоило немалого труда не обернуться, когда она услышала его шаги позади себя.

Он встал за ее спиной и, вдохнув аромат благоухающих благородной пудрой и пряными цветами медных волос, мягко положил ладони поверх накидки на ее плечи. На нем сегодня были только черные брюки и больше ничего. Его дыхание жаром обдало ее прикрытую рабским ошейником шею, и он прикоснулся губами к ее хрупкому загривку с очаровательным золотисто-рыжим пушком. Короткий поцелуй быстро и незаметно превратился в легкий укус, и, не сдержав полного истомы вздоха, Ава блаженно прикрыла глаза. Улыбнувшись ее реакции, Роберт снова наградил ее хищным поцелуем, поймал мочку ее ушка и медленно потянул за жемчужную сережку. Тяжело дыша, девушка плотнее прижала к себе мех, будто ища объятий любовника, но как послушная рабыня не осмеливаясь попросить Господина прямо.