— И что нас ищет кто-то непонятный и назначает награду за головы, разве не беспокоит других, настоящих, магов, если мы так важны? — Алекс, все еще обиженно старающийся не смотреть на нее, не выдержал.
— Ну… — Арысь сложила пальцы на обеих руках непонятной скруткой, похожей на те, что порой делал Карл, и, совершенно как он, взглянула на Алекса. — Ну… малыш, с одним… одной, ты даже знаком.
— Вуаль?
— Да, пусть будет вуаль. Она из числа Совета, и она вам помогала. Но здесь не ее земля, и, наверняка, даже рисковала.
— Кто здесь главный? — Роберт так и не отрывался от чтения.
— Мм-м, Старик. Вы вряд ли увидитесь с ним раньше, чем окончите свою… свое ПТУ.
— Почему?
— Почему встретитесь не раньше?
— ПТУ. Что это вообще?
— А-а-а… Профессиональное техническое училище, раньше в таких обучали слесарей, токарей, механиков, строите…
— Не университет, короче, и не академия, — резюмировала Искра, — не очень романтично. То ли дело в академии, там, наверное, ректоры…
Мари уставилась на нее, удивленная и… И понявшая, что та смеется. Точно, вон, бесенята в глазах так и прыгают.
— Так почему не увидимся раньше выпуска? — продолжал гнуть линию упорный Роберт.
Альва усмехнулась, глядя на уже угасающий костер. Угли ворочались, сжимаясь все больше, брызгали огненным брызгами, тлели едва заметным жаром.
— Все остывает, мальчик, становится памятью о себе. Так и с магами, если вдуматься, с нами, Старым народом. Совет после подписания Договора поделил волшебный мир на зоны, и каждый заперся в своей. Старику досталось жить с Ледяным замком у самой границы, а он очень не любит Карла и его товарищей.
— Почему?
— Какой ты любопытный, посмотрите-ка! — Альва кривовато усмехнулась. — Хватит вопросов про ваше будущее, сами разберетесь.
Ворон, незаметно вернувшийся, согласно кивнул. Сел рядом, на траву, вытянув длинные и сильные, как у оленя, ноги, достал откуда-то пучок ровных тонких палочек, начал строгать.
— Вы стреляете из луков? — поинтересовалась Анни, заинтересованно наблюдая за ним.
Ворон кивнул, мотнув прямыми черными волосами, закрывающими загорелое худое лицо с вытянутыми глазами.
— Мы стреляем из всего, из чего можно это делать, девочка. — Арысь откуда-то извлекла метательный нож, подкинула и швырнула в борт ближнего грузовика. Звонко стукнуло, и последки костра отразились в камне на его рукояти, торчавшей в бортовой доске. — И метаем все возможное. Нам по-другому никак.
И столько тоски мелькнуло в голосе этой красавицы, вдруг разом потемневшей, что никто не продолжил разговор. Как бы не хотелось узнать — почему они стали кочевниками, легко отыскивающими непроходимый лес посреди центральной части страны и спокойно едущими через него без любого признака дороги.
Из-за спины Майки вдруг мягко и ласково запели серебряными голосами струны. Оглянуться она не успела, еще один альв вырос рядом. Чуть ниже Ворона и Арысь, хрупкий, похожий на подростка, с удивительно плавной и небольшой гитарой как-то чудно вытянутых линий корпуса и грифа.
Мелодий плыла над поляной, вымывая ненужные вопросы из головы, заставляла теснее прижиматься к плечу соседа, смотреть в угасающий костер, моргающий потухающими желто-багровыми рдеющими глазами, ясно чувствовать неожиданное для осени тепло странного леса, хранящего золотую листву и даже почти не пожелтевшую густую траву поляны.
Откуда-то из леса, желтые, зеленые и белые, выскочили крохи-огоньки, расселись рядом на поляне, перемигиваясь друг другу. Роберт, быстро перелистывая страницы своего фолианта, открыл и показал всем небольшую гравюру, подписанную «светильки». Микроскопически маленькие существа, как колибри, быстро-быстро, машущие светящимися крыльями, слетались на песню без слов, усеивая траву переливами новогодних живых гирлянд.
Темное пятно, показавшееся у деревьев, с шумным вздохом осело, замерло глыбой почти черного меха, оказавшись самым настоящим медведем. И рядом, совершенно не боясь его, прятались три небольших существа, с ног до головы в зелено-коричневом, кажущимся не одеждой, а их кожей. В руках гости держали мягко светившиеся гнилушки, обмотанные хитро сплетенной травой, никогда ранее не виденной никем из подростков, впитывающей свет и разгорающейся все сильнее.
Музыка, совершенно незнакомая, пульсирующая ломаным ритмом, как не играют люди, заставляла вслушиваться, затягивала, приоткрывала что-то внутри, что-то, дающее ответы само по себе. И машины, спящие по кругу, тоже менялись, показывая себя настоящих, спрятанных под остатками магии хозяев, сохраняющих остатки своей настоящей жизни в них, и не тратящих силу на себя, став такими похожими на людей.
Вытянутые крутобокие ладьи-повозки, опирающиеся на четыре моста, казавшиеся невесомыми, с серебристо-зелеными бортами, покрытыми эмалью и филигранными узорами, дремали под масками грузовичков.
Их товарищи, чуть меньше и уже, скоростные и желающие лететь, ловя воздух и небо лебедиными прижатыми крыльями, сплетенными из полупрозрачного и светящегося изнутри металла, распустили камуфляж из стали, пластика и краски, показавшись на пару мгновений настоящими.
Мари оглянулась, глядя на их пузатенько-глазастого добряка, прячущегося под улыбающейся мордой фургона «фольксвагена». И улыбнулась, понимая, что им досталась самая настоящая боевая колесница, также попирающая землю четырьмя колесами, но в остальном… В остальном она оказалась другой. С хищно вытянутой мордой атакующего дельфина, выпуклыми плечами-щитами, закрывающими сидящих внутри, с выгнутым хвостом и почти авиационными соплами, переливающимися золотистыми дымками спящего неведомого двигателя. Вот так дела.
Мелодия плыла и плыла, убаюкивая и открывая глаза на такие очевидные вещи, что не заметишь, если не захочешь, как вот этот лес, вовсе не из обычных вязов, кленов или даже дубов с каштанами. Высокие и прямые, переливающиеся корой золотые ясени слушали песню дикого альва, когда-то давно бывшего хозяином здесь и повсюду, куда дотягивался его взор и доносили быстрые ноги.
Звезды, такие ясно видные при совсем погасших кострах, мерцали ровным спокойным светом, смотря вниз на кусочек старого мира, помня его и радуясь неожиданной новой встрече. Даже ветер обходил стороной стойбище древних кочевников, пустивших на приют десяток получеловеческих подростков и одного, очень слабого, мага. Лес радовался им, дарил свое сохраненное с лета тепло, не заставляя одевать куртки или лезть в спальные мешки. А трава, такая мягкая и нежная, так и манила прилечь прямо на нее.
Мари, незаметно улегшаяся и положив голову на живот Анни, смотрела вверх. Как же это красиво…
Никогда раньше им не случалось выбраться из города вот так, в темноту ночи, без фонарей, заслоняющих собой просто звездное небо. Искрящееся мириадами пульсирующих светлых алмазов, переливающихся дрожащим светом на черном бархате неба. И луна… такая огромная и такая светлая, смотрящая вниз своим вечно задорным морским коньком, окутанная по краешку мягким опаловым отблеском, едва заметным глазу.
Как красиво…
Алую полосу, вдруг мелькнувшую над качающимися ясенями, перечеркнувшую звезды, она проводила почти засыпая. Пока та не упала к ним, разгораясь сильнее и вдруг сильно завыв.
И еще… и еще…
Вспыхнула небольшая палатка, поставленная альвами у деревьев. Прыснули в стороны, разлетевшись испуганной круговертью, светильки. Медведь, зарычав, встал на задние лапы. А в было потухший костер, неожиданно жадно загудевший, воткнулась, сочно чмокнув землей, толстая длинная стрела, увитая дрожащей огненной змеей.
— Уводи их! — Ворон вскочил, завел руку за спину и вернул с чем-то чуть изогнутым. — Серые!
Тряхнул рукой, вдруг покрывшейся плотной чешуей наруча, а изогнутое, на глазах, выросло, превращаясь в лук, загудевший тетивой. Сумка на боку Ворона стала колчаном так неуловимо, что Мари только ойкнула.
Альв вытянул стрелу, светящуюся молочным светом, вскинул лук и выпустил ее, мелькнувшую навстречу падающим, чаще и чаще, алой светящимся противницам. Белая сверкающая нить взмыла вверх, пропадая где-то неподалеку. Рыкающий крик донесся почти сразу. Ворон оглянулся на Арысь, уже держащую в руках такой же натянутый лук.