Ствол револьвера подрагивал, поднимаясь.

Льдисто блестели стекла очков, сверкающих снайперским прицелом.

Кривился тонко-сухой рот, рвано прыгающий кончиками губ.

Острые темные глаза застыли, впившись в побелевшую от страха Анни.

— Мне?!

Ох…

Никто не понимал, почему они звали друг друга по-разному, коверкая такие простые имена. И не пытался хотя бы немного разобраться во всем остальном. Это все жизнь вокруг, да-да, делает людей жестче, хуже, темнее. Мари убеждала в этом и себя и подругу. Единственного близкого человека на всей земле. И дело не в людях.

Анна-Анни-Аннет-Энн два года назад попалась патрулю, ищущему двух сбежавших девчонок. Они тогда случайно разделились. В патруле были приехавшие откуда-то полицейские и трое местных ребят, в полувоенной форме какой-то непонятной им обеим организации.

Анни потом не хотела быть Анной. Анна, Благодать, слишком чистая, чтобы быть ею, так и сказала. Мари не спорила. Только чуть поправила свое имя, решив поддержать ее.

Анни боялась злых мужчин, боялась с тех пор, два года назад. Цепенела и не могла ничего поделать. Как сейчас, когда напротив нависал страшный озлобленный мужчина, прячущий внутри совершенно злого подростка, когда-то давно обиженного кем-то, похожей на них.

Директор шагнул вперед, повернув ствол на нее, на Мари.

— Ты хотела сбежать, дрянь такая… и подруга тоже. А я, видите же, успел, действуя по инструкции. Решетка старая, дверь тоже, ослабели, не сдержали вас… почти. Понимаешь, моя храбрая дрянь?!

Черный провал ствола уставился на Мари.

Анни пискнула, задрожав всем телом.

Дверь загудела, сильно и низко. Директор покосился назад, удивленно и испуганно.

Металл, вибрируя, ржавел на глазах. Вспучивался пузырями, превращающимися в разлетающиеся невесомые рыжие хлопья. Остро пахло умирающим железом.

Директор, странно всхлипнул, дергался назад, дергался всем телом, медленно, преодолевая неожиданный паралич мускулов. А дверь все облетала, рассыпаясь прахом. Рыжим и едко воняющим прахом.

— Да мы, никак, успели! — донеслось в проем, рассекающий защитную гексограмму ровно посередке. — Это же хорошо.

Мари всхлипнула, глядя на заинтересованно заглянувшего внутрь карцера высокого и бородатого, да еще в шляпе. Следом светлели еще несколько лиц.

— Револьвером в детей тыкать, фу-фу-фу, как некрасиво, — каркнул мужчина, — а ведь взрослый, казалось бы, человек. Так, мы заходим, девочки, давайте без глупостей, раз уж печати сняты.

Точно! Мари встрепенулась, собирая внутри всю накопленную силу. Сейчас она…

— Я же попросил не дурить! — рявкнул бородатый, доставая что-то из кармана. — Ай-ай, Марианна, как не стыдно не слушаться взрослых и, что немаловажно, хороших людей. Не заставляй меня тратить на вас еще один жетон. Они нам еще пригодятся.

Кому нам?! — читалось во взгляде Анни. И Мари согласилась с ней полностью.

— А вот и мы, пока все имеющиеся в наличии кадеты. — довольно оскалился странный незнакомец, кивнув на сопровождающих. — Злой, Снег, Алекс и Майка.

— Майя!

— Майка! — рявкнул бородатый. — Ты мне еще поспорь тут! Кто в обед не сумел мне курочку принести? Майя? Нет уж, Майка-неудачница!

— Вы кто? — спросила Анни. — И откуда знаете, что она Мари?

— Откуда надо, чудеснейшая Энн. — бородатый довольно приподнял шляпу. — А я, позвольте, милые девушки, Карл. И у меня два вопроса.

— Какие? — поинтересовалась Мари, уже собравшая в комок всю силу внутри. Выпускать ее не спешила, чувствуя похожее в каждом вошедшем, и даже в единственной девочке, лучившейся острыми золотистыми лучиками. Жаль, директору не видно.

— Сейчас. — Карл кивнул крепышу в светло-грязном. — Сделай нам стену. Скоро охранники очухаются, а где револьвер системы Нагана, там и трехлинейки. А с ними справиться тяжело, больно уж начальная скорость у пули убойная. Я сейчас не поймаю и не остановлю.

Крепыш кивнул, оборачиваясь к совершенно рассыпавшейся двери. Повеяло холодом, по стенам побежали распускающиеся белые, голубые и зеленоватые цветы и лепестки мороза. Раскинули длинные плавные ветви, захватывая дверной проем с обнажившимся кирпичом, зазвенели, застывая, разрастаясь в стороны.

Стена, растущая разом и по всему косяку, толстела, теряла прозрачность, наливалась холодной синевой изнутри.

— Молодчина, Снег, — похвалил Карл, — сильно не разбрасывайся энергией, уходить нам к реке… и пешком. Но уходить надо прямо сейчас.

— Какие два вопроса?! — рубанула Мари, уставшая от последнего дня сильнее, чем от последнего года.

— Спешка хороша при ловле блох, Мариэтта, — усмехнулся Карл, задорно тряхнув бородой. — Но, хорошо. Первый простой… есть хотите?

— Что?! — Мари даже притопнула от злости, по-кошачьи округлив глаза, смотря на него.

— Очень хотим — сказала Анни.

— Умница! — Карл подмигнул и бросил упаковку арахиса. — Еды особо нет, но чем богаты. Вот всегда любил длинноволосых блондинок, они умницы. Не то что короткостриженые, да еще и рыжие… Ох, не люблю я рыжих, Маришка… Орешки будешь?

— ….!!!

Единственная девочка среди них поморщила аристократичный тонкий нос, Снег неожиданно покраснел, еще один мальчишка, Алекс, вылитый скейтер, уважительно присвистнул. Черноволосый большеголовый Злой сплюнул и закинул в рот новую порцию жвачки.

— Очень не люблю, — повторил Карл, — и за невоспитанность тоже. Ладно, сиротки, второй вопрос звучит интереснее. Нормально относитесь к поездам?

— А причем тут поезд? — поинтересовалась Мари, озабоченно прислушиваясь к странному шуму за ледяной стеной.

— Ну, нам с вами придется немало проехать в ближайшие пару суток. Я что-то забыл сказать, да?

Карл ухмыльнулся, глядя на вытягивающиеся от удивления лица подруг.

— Да, мои милые девочки, здесь вы не остаетесь. Надеюсь, что не расстроитесь. Все, хватит болтать. Отойдите от стены… Предпоследний жетон, оцените, и все ради двух каких-то замарашек, да еще и наглых.

— Я не наглая! — возразила Анни.

— Это пока не отошла. И не ври мне, девочка. Все вы в вашем возрасте наглые и любите почесывать опухшее ЧСВ. А блондинка ты, рыжая или еще какая — роли не играет. Отошли, я сказал!

В руке Карла, плавно и красиво перекатываясь между пальцами, крутился вытянутый костяной овал, украшенный тонкой резьбой. И, прямо на глазах, наливался густо-багровым свечением.

В лед начали долбить из коридора.

Карл метнул костяной жетон, горящий красным, неуловимым быстрым движением. Раскаленный огонек мелькнул, звонко стукнул в стену, потянувшуюся было золотом опасной охранной паутины навстречу… и тут же потухшей. Костяной овал, войдя в кирпич наполовину, хрустнул, выплескивая горящее и алое, тут же разбежавшееся в стороны ломаными переплетениями.

— Как это?! — Мари успела удивиться, уже забыв о двери, разлетевшейся хлопьями ржавчины. Но удивлялась недолго.

Стена и решетка рассыпались прахом, внутрь ворвался холодный ветер, густо пахнущий дождем. И свободой.

— Да… — протянул Карл, дуя на покрасневшие и обожженные, не хуже, чем у Мари, пальцы. — Может, желаете здесь остаться, с вот этим вот самым директором, или кто он еще? Так я не настаиваю.

— Мы уходим с вами. — Анни дернулась к кровати, забыв про отобранный рюкзачок.

— Это ищешь? — поинтересовался скейтер, подняв руку с синей торбой, украшенной смеющимся шутом в двухконечном полосатом колпаке. — Лови.

— Да. — Карл остановился рядом с директором. — Пистоль, пожалуй, заберу.

— Револьвер. — Анни поморщилась. — Это уважитель…

— Я знал старого оружейника Энцо из Савойи, девочка, любящая оружие… — подмигнул ей Карл. — И могу называть эту штуку как хочу. Понимаешь?

Анни ойкнула и кивнула.

— Отлично. Теперь уходим, Злой, на тебе сторожа снаружи, Снег, нам нужна дорожка отсюда и до реки. Силы есть?

Сивый крепыш кивнул. Мари вздохнула, понимая, что в первый раз за всю жизнь ей самой хочется назвать кого-то именно уродом. И вовсе даже не этого вот… Снега. А тот, совершенно спокойно и внешне даже не напрягаясь, вытянул руки вперед, ладонями вниз, и сотворил самое настоящее чудо. Ледяную неширокую дорожку, бодро порскнувшую от пролома в стене и вниз, прямо к открытым воротам, видневшимся вдалеке и дальше, куда-то к той самой реке, что Мари заметила, подъезжая к интернату.