Вот чего я совсем не ожидаю, так это увидеть Роберта, танцующего как Ашер и Джастин Бибер вместе взятые с маленькой колоритной Шакирой. И, если честно, я немного шокирован.

Стараюсь не уподобляться влюблённым членам его фан-клуба, но, когда Роберт выходит в центр круга и под песню Фло Рида опускается всё ниже-ниже-ниже-ниже, ниже-ниже-ниже-ниже, я, с мыслью «Чёрт, а у парня сильные бёдра!», не могу отвести от него взгляда.

— Хорош, да? — кричит мне Ричард через плечо.

— Реально хорош.

— Ей-богу, кажется, что каждый сустав этого парня может выдержать двойную нагрузку. Ты знал, что его выбрали королём бала?

— Да, что-то такое слышал.

— Ну, вот видишь. Он заставил оркестр проголосовать против, а эта группа ребят реально может влиять на любые выборы, — смеётся он. — Я, правда, рад видеть его сегодня здесь. Последние пару месяцев он был замкнут, и я, ну,... я переживал за него.

— Да. Я тоже. Он рассказывает тебе о себе?

— Он рассказывает о своей жизни дома мало. Мне кажется, что он больше переживает, чтобы не разочаровать меня, если в это можно, конечно, поверить. Он никогда не пропускает репетиции, никогда не жалуется. Я даже не знал о болезни его отца, пока не получил то письмо. Я даже не был уверен, что у него есть отец — я никогда его не видел. Я не помню, чтобы видел его отца на матчах или концертах. Теперь, когда я знаю о раке, всё стало понятно. Я просто никогда не спрашивал. У меня дома появились близнецы, поэтому мне было немного не до Роберта, — он вытягивает телефон и с гордостью показывает мне фотографию двух крошек. Я понимаю страстное чувство этого новоиспечённого отца и знаю, через какие испытания он сейчас проходит. Ричард долго смотрит на близнецов, затем убирает телефон и пожимает плечами. — Я думал, что отец Роберта давно вышел из игры, — говорит он, немного повышая голос, когда песня «Low» стихает и начинается «CupidShuffle». — Ничего необычного, — продолжает он. — У него мама, как скала. Они справятся.

— Мистер Горман, пойдёмте! — выкрикивает девочка с косичками, хватая его за руку. Ричард улыбается мне, оглядываясь через плечо, и присоединяется к танцующим. Я бреду к столу с едой и беру печенье.

Мне нравится наблюдать, как Ричард танцует с детьми. Парни не первой молодости вроде него всегда двигаются одинаково: сутулые плечи, отзеркаливающие все движения, согнутые в локтях руки и кулаки, повторяющие движения плеч. Ричарду около тридцати, но, думаю, танцором хип-хопа ему не быть. Хотя он веселится, как может, и детям его попытки явно нравятся.

Замечаю стоящих в линию за Робертом членов его фан-клуба. Во время танца Роберт поворачивается в их сторону, но делает вид, что не замечает парней. Понимаю, что моё тело тоже двигается в ритме песни, хотя ноги крепко-накрепко прикипели к полу: налево, налево, налево, налево.

Оттанцевав всего один танец в кругу, Ричард вымаливает себе свободу, и его сразу поглощает группа мамочек, стоящих у стола с призами возле двери. Поглядывая на танцпол, обхожу зал оркестра и внимательно знакомлюсь с этой частью мира Роберта.

Поразительно то, что детям удалось сделать это место своим и то, что руководители оркестра им это позволили. Здесь царит полный бардак. В одном углу обнаруживаю искусственную ёлку, всё ещё украшенную разноцветными записками с желаниями детей, адресованными Дорогому Санте. Среди них есть «заказы» подарить пони и прочие дурацкие вещи. Вот например:

Дорогой Санта, подари мне такие же груди, как у Русалочки.

И ещё одна:

Дорогой Санта, я хотел бы единорога, радугу и фиолетовый цветок¹⁶ .

Но не оставляй их под ёлкой, иначе Люк заберёт мою радугу, съест мой фиолетовый цветок и изнасилует моего единорога. Он это любит.

Никак не могу найти записку Роберта. Думаю, что пожелание смерти собственному отцу не считается крутым даже среди таких любителей побаловаться наркотиками.

Чуть позже останавливаюсь возле куполообразных сооружений и замечаю, что Роберт решил сделать перерыв. Вспотевший и раскрасневшийся, он запускает руку в один из кулеров и достаёт оттуда газировку.

— Мистер Мак, — говорит он, открывая банку,затем долго пьёт. — Вы не танцуете?

— Я танцую.

Он широко улыбаться и кивает кому-то в другом конце комнаты, а потом поворачивается ко мне.

— Всё в порядке, мистер Мак. Если хотите, я могу вас научить. Я буду учителем, а вы — студентом. Ха! — он хлопает меня по плечу.

Я невольно перехожу в оборонительную позицию.

— «Я могу сам быть учителем, но я ещё не умер». — И сразу же жалею о сказанной фразе «МойнтиПайнтон»¹⁷, но Роберт только смеётся.

— Ой, не расстраивайтесь. Может быть, мистер Горман сможет дать вам несколько уроков. В любом случае, мне кажется, его стиль вам больше подходит.

— Это низко.

Он окидывает меня озорным взглядом:

— Тогда докажите, что я не прав. Покажите, что вы умеете.

— Почему ты считаешь, что те, кто старше восемнадцати, не могут танцевать?

— А почему я должен думать обратное? — он пожимает плечами. — Увидеть, значит, поверить. Давайте, ответьте за свои слова.

— Иди танцуй, — говорю я ему с притворной строгостью.

Танцы заканчиваются, и я ухожу, стараясь не попасть в число дежурных, отвечающих за уборку. Из парковки уезжает на машинах пара ребят и потом там становится совсем тихо. За спиной я слышу шаги на бетонном полу, но не обращаю внимания, пока до меня не доносится оклик Роберта:

— Подождите!

— Танцы уже закончились? — спрашиваю я появившегося прямо перед мной Роберта.

— Нет. Ну, почти, — на лице у него снова играет озорная улыбка и ясно, что он что-то задумал.

— Что? — спрашиваю я.

— Вы же не думали, что я дам вам так просто спрыгнуть с крючка?

— Спрыгнуть с крючка?

— Да. Идёмте! — он дёргает меня за рукав, потом рысью направляется к своей машине, припаркованной немного дальше под одним из фонарей. Помедлив, я отправляюсь за ним и настороженно жду, чего он там надумал. Роберт отпирает дверь, садиться внутрь и включает зажигание. Подойдя ближе, вижу, что он подключает свой iPod и просматривает список песен, пока не находит нужную. Потом нажимает воспроизведение, делает громче и выходит.

— Нет, — протестую я. — StereoHearts? Это не честно.

Он широко улыбается и опирается на машину, складывая руки на груди, затем приглашает меня жестом начать.

Я окидываю взглядом парковку. Здесь ещё много машин, но людей не видно.

— Ты, правда, хочешь, чтобы я это сделал?

— Конечно. Хотя бы попытайтесь.

Итак, у меня два пути: отказаться и пожелать доброй ночи или танцевать. Да, какого чёрта?!

— Хорошо.

И когда композиция Адама Левина плавно перетекает в рэп ТревиМаккоя, я делаю поворот на 360 градусов, разминаю суставы и показываю всё, что умею.

На лице Роберта сначала появляется удивление, но затем он начинает следить за движениями моих ног, двигая плечами и головойв такт музыки.

— Йю-хуу! Танцевальная вечеринка! — выкрикивает кто-то. К нам присоединяются ещё трое детей, уходящих с танцев и привлечённых музыкой, как мотыльки на свет. Среди них —одна из моих бывших девятиклассниц, Анисия Мур. Она высокая, может, метр семьдесят, но, чёрт, как же хорошо она двигается! Анисия танцует со мной, потом хватает Роберта за руку и оттаскивает от машины. К нашей группе присоединяются ещё двое.

Когда песня заканчивается, дети исчезают также быстро, как и появились. Анисия поворачивается уходить и громко выдаёт:

— Мистер МакНелис умеет танцевать! Как можно было такое скрывать, мистер Мак?

— Да-да, — отвечаю я и машу ей в ответ.

Я поворачиваюсь к Роберту, и он широко улыбается.

— Я прошёл проверку?

— Хм, мы к этому ещё вернёмся.

— Мы к этому ещё вернёмся, — бурчу я, улыбаясь. Достаю телефон посмотреть время.

— Это ваша дочь? — спрашивает Роберт и вытягивает шею, чтобы получше рассмотреть фото на заставке.