— К обоим вам. Тем не менее я очень благодарю вас, Лоп!

— А в чем же дело? — осведомился Рафаэль.

— Ага! Мой старший братец боится рискнуть обещанием! — засмеялась она.

— Я хочу знать, что обещаю! — так же шутливо возразил он.

— Ну, так знайте же: я желаю знать, что сталось с тем молодым человеком!

— Успокойтесь, сестрица! Он спасен благодаря моему брату!

— Да и благодаря тебе в одинаковой мере! — живо воскликнул Рафаэль, — ведь, ты же был моим соучастником в этом деле!

— Как и всегда во всяком добром деле вы всегда дополняете друг друга! — ласково и любовно заметила Ассунта.

— И это все, что вам угодно было знать, сестренка? -осведомился дон Рафаэль.

— Нет, не все! — живо воскликнула она, — так как я заранее была уверена, что вы не дадите ему погибнуть, но вот в чем дело: ведь, он, бедняга, потерял своего коня и все свое оружие, а вы не хуже меня знаете, что в наших лесах безоружный человек, потерявший коня, бесповоротно обречен на погибель.

— Не беспокойтесь об этом, сестричка: конь этого человека, который, кстати будет сказано, очень красив, стоит теперь у нас в конюшне, куда я сам только что отвел его. Я нашел его привязанным к дереву неподалеку от моста Лиан. Мало того, я принес домой и его сарапе, и сомбреро, и мачете, так что ваш protege, дорогая Ассунта, лишился только своего оружия!

— Ну, что касается ружья, то я имею наготове прекрасное и совершенно новое ружье, которое охотно могу подарить ему! Мало того, я готов даже добавить ему пару пистолетов!

— Как вы оба добры, и как я вас люблю за это! Но где он теперь, и как его разыскать?

— За это я берусь! — весело подхватил Рафаэль, — он, вероятно, еще не далеко. Я сейчас отправлюсь на поиски; мне следует докончить то, что брат мой так успешно начал. С этими словами он вошел в дом.

— Милый Рафаэль, — с чувством сказал Лоп, глядя ему в след, — какое у него золотое сердце, какое великодушие!

— А вы, братец, разве не такой же, как он?

— Нет, — сказал он, грустно покачав головою, — я не такой, как Рафаэль: он гораздо лучше меня! Ему, а не мне приходят на ум все хорошие и великодушные мысли, а я только следую его примеру. Он, не задумываясь, пожертвовал бы для меня жизнью, если нужно, а мое первое побуждение почти всегда бывает дурное. Правда, как только является размышление, оно исправляет мое первое побуждение, но тем не менее факт остается фактом!

— Вы умышленно клевещите на себя, Лоп! Все что вы сказали, не правда: вы ничуть не хуже Рафаэля; я это знаю. Не утверждайте противного, я вас лучше знаю, чем вы сами, дорогой брат!

— Да, да, ваш брат, Ассунта, называйте меня всегда братом: это слово в ваших устах наполняет меня радостью. Да и на самом деле, разве мы с вами не брат и сестра по душе, если не по крови?! Мы выросли вместе, воспитывались вместе и вы не можете себе представить даже, на сколько я люблю вас.

— Вы любите меня… как родную сестру?! — сказала она не совсем уверенно.

— Да, как дорогую, любимую сестру! — с грустной улыбкой подтвердил он, — люблю вас так, что не хотел бы никогда расставаться с вами.

— Никогда не расставайтесь со мной! — с видимым замешательством повторила она.

— Да, сестра, и потому в своих мечтах, так как я иногда мечтал!.. — со вздохом сказал он.

— И в ваших мечтах? — перебила она его с замирающим сердцем.

— Я говорю себе: «почему бы Ассунте не стать женою моего брата»? Рафаэль такой прекрасный, такой благородный человек, он сделал бы ее счастливой, я в этом убежден, а я…

— А вы? — едва дыша, спросила она.

— Я никогда не расставался бы с ними и был бы счастлив их счастьем! Я стал бы нянчить на руках их детей!

— Ах! — с недоумением прошептала донна Ассунта.

— Не правда ли, как было бы прекрасно? Какое отрадное будущее! Но, увы, ведь это только мечты!

— Мечты! — машинально и почти бессознательно прошептала девушка, — это правда!

Произнеся последние слова, дон Лоп был бледен, как мертвец, и отвернулся, чтобы утереть пот, выступивший крупными каплями на его лбу.

Молодая девушка смотрела на него с каким-то чувством страха, печали и недоумения.

— А, вот и Рафаэль! — весело воскликнул Лоп.

Действительно к ним подходил дон Рафаэль с ружьем за спиною, держа в руке другое, a за поясом у него виднелись два длинных пистолета.

— Я, кажется, немного задержался, но мне хотелось выбрать хорошее оружие. Уж если делать подарок, то надо, чтобы он действительно стоил чего-нибудь! Как ты находишь это ружье, Лоп?

— Прекрасным! Это несомненно довольно ценное оружие, — и protege Ассунты наверное останется доволен им!

— Ну, так я еду!

— Я провожу тебя до конюшни и по могу оседлать твоего коня: ведь, тебе же придется вести за собой в поводу лошадь дона Торрибио.

— Да, это правда, пойдем!

— Извините меня, сестра!

— До скорого свидания! — сказал дон Рафаэль.

— Вы к завтраку вернетесь?

— Постараюсь!

— Ну, до свидания! В добрый час!

Молодые люди направились в конюшню, а Ассунта долго еще стояла неподвижно под сводами портилло, провожая их глазами вплоть до того момента, когда они скрылись в конюшне. Затем она провела несколько раз рукой по лицу, как бы желая прогнать докучливую мысль!

— Неужели он слышал наш разговор? — прошептала она, — о, если бы это было так, это было бы очень хорошо!.. Это надо узнать!.. И она задумчивая вернулась в ранчо, куда ее звала донна Бенита.

Прошло несколько дней со дня происшествия у «моста лиан», и никто не вспоминал о нем, казалось, да и в самом деле о нем совершенно забыли.

Дон Сальватор не только не упрекал ни в чем свою племянницу, но мало того, на следующее утро, во время завтрака, когда она подошла к нему немного робко, чтобы поздороваться с ним, как всегда, заключил ее в свои объятия и, целуя несколько раз кряду, сказал ей самым ласковым тоном.

— Ты ангел, Ассунта! — Никогда я не смогу достаточно любить тебя, дорогая, за то счастье, какое ты вносишь в наш дом!

В течение нескольких последовавших за этим дней Ассунта напрасно пыталась вступить в разговор более или менее интимного характера с Лопом. Молодой человек, не показывая вида, что избегает ее и разговора с нею, каждый раз устранялся, не желая оставаться с нею с глаза на глаз.

Каждое утро молодая девушка, выросшая и воспитанная вместе с Рафаэлем и Лопом, имела привычку, здороваясь, целоваться с ними, как только она, бывало, выйдет из своей комнаты, свежая и благоухающая, как омытый утреннею росою, только что распустившийся цветок шиповника.

Однажды утром, когда Ассунта хлопотала по хозяйству с донной Бенитой, Лоп вошел в комнату. Ассунта по обыкновению весело поспешила к нему, подставляя ему свое свеженькое личико для поцелуя и приветливо здороваясь с ним.

Он отвечал ей таким же приветствием, но, вместо обычного поцелуя, слегка отстранился и шутливым тоном сказал:

— Нет, сестричка! Теперь вы стали прекрасной, взрослой девушкой, с которой такого рода фамильярности становятся уже не приличны! Эти братские ласки были уместны, когда вы были ребенком. Теперь они между нами не допустимы, я должен уважать в вас женщину, в которую вы теперь превратились из ребенка!

— Благодарю вас, брат! — И она упорхнула как птичка, веселая, счастливая и довольная.

— Прекрасно сказано, сын мой, — похвалила его донна Бенита, — приди и поцелуй меня. Я теперь уже слишком старая женщина, чтобы это могло иметь для меня или для тебя какое либо значение!

— Вас, мамаша, я поцелую с радостью! — сказал он, крепко обнимая и целуя донну Бениту.

— Тебе следовало бы посоветовать то же самое и брату твоему, чтобы он последовал твоему разумному совету.

— Нет, этого я сделать не могу, милая матушка!

— Почему же? — спросила она удивленно.

— Потому, что он старший и после отца глава семьи: он имеет право целовать Ассунту, а я нет… К тому же как знать?.. может быть…

Но спохватившись, что сейчас скажет больше, чем надо, он прервал себя на полуслове и, почтительно поклонившись мачехе, вышел из комнаты, оставив донну Бениту в полном недоумении относительно значения и смысла его слов.