— Что, если Космос до сих пор управляет мной? Что, если убийство Райдера было не конечной целью, а лишь промежуточной точкой её плана?.. Вдруг она предвидела даже то, что я объявлю войну ей и Осциллатори?..

Тут Харуюки не сдержался и изо всех замотал головой.

— Нет-нет… Это невозможно! Во время вчерашней битвы Осциллатори… вернее, Блэк Вайс однозначно пытался обнулить наши очки, а сегодня чуть собой не пожертвовал, чтобы запереть тебя и других Королей в бесконечном истреблении. Белая Королева наверняка в отчаянии — ни уничтожение тела ISS комплекта, ни раскрытие Общества Исследования Ускорения, ни — самое важное — возрождение Нега Небьюласа с тобой во главе не входило в её планы!

Харуюки настолько нагнулся вперёд по ходу увещеваний, что чуть не грохнулся со стула, но успел ухватиться за стол. При виде этой сцены Черноснежка невольно усмехнулась.

— Пожалуй, ты прав… Как командир Легиона я не должна унывать, пока мои подчинённые самоотверженно сражаются. Я никогда ещё не попадала в бесконечное истребление, и, как вы с Фуко уже заметили, это не на шутку потрясло меня, хотя Утай и Акира мужественно терпели такое целых два года. Правда, Граф умудрился вырваться самостоятельно.

— Ну… ну что ты, семпай! Граф ведь так и не смог улизнуть от Генбу. Он сбежал внутрь замка и до сих пор там заперт…

— Хе-хе. Да, я помню. На сегодняшнем собрании Легиона мы будем обсуждать план спасения, но я уже не тороплюсь. Всё равно я по-прежнему могу сражаться за территорию и участвовать в обычных дуэлях, а совместное нападение на Осциллатори легко подождёт, пока мы не освободимся.

— Да… — согласился Харуюки и кивнул, хотя на самом деле ему хотелось сказать: «Я мигом спасу тебя».

Он уже успел на своей шкуре ощутить чудовищную мощь Бога Солнца Инти. Даже металлический Сильвер Кроу испарится за долю секунды, если бросится в такое пламя без защиты. Что и говорить, если даже Аматерасу в ответ на вопрос Харуюки о том, как же победить Инти, скривилась и ответила: «Прости, моя персона не желает связываться с сим огненным шаром». Ключ к спасению Черноснежки крылся не в бездумной самоубийственной атаке, а в тщательно проработанной стратегии, которую должен составить весь Легион.

— Вернёмся к теме, — закончив со вступлением, Черноснежка снова заговорила хладнокровно. — Я согласна с твоими словами — мне тоже кажется, что в действиях легионеров Осциллатори, особенно Гномов, сквозят готовность и решимость. Если Миледи разделяет эти чувства, она и правда откажется так просто уходить из Легиона… тем более, что Космос не постесняется казнить Ударом Возмездия любого легионера, который переметнётся на сторону врага. И всё же я бы не сказала, что надежды нет.

— Н-на что тут может быть надежда?..

— На то, что чувства Миледи к Орхид Оракул и Шафран Блоссом окажутся сильнее этой решимости…

Слова Черноснежки потревожили память Харуюки. В ушах снова раздался голос Миледи, и Харуюки пересказал её слова Черноснежке:

— «Я сделаю то, что должна, ради Орхид Оракул и Шафран Блоссом»… Это были последние слова Миледи, прежде чем она исчезла с высшего уровня. Она… имела в виду, что предаст Белую Королеву?

— Я не знаю, — пробормотала Черноснежка, поднимая кружку. Запоздало заметив, что супа уже не осталось, она поставила её обратно на стол. — Я сделаю чай. Хочешь со льдом? — спросила Черноснежка, вставая из-за стола.

— Конечно, — торопливо ответил Харуюки. — Я тогда уберу со стола.

— Кстати, да… Уберём вместе.

Они вместе поставили пустые тарелки в посудомойку на кухне, вместе бросили пластиковые контейнеры в измельчитель отходов и вместе терпеливо смотрели на включённый чайник. «Может, сейчас самое время уточнить, до скольки предполагается ночёвка?» — подумал Харуюки, но чайник оказался слишком современным и мощным. Он мигом вскипятил поллитра воды, лишив Харуюки драгоценной возможности.

Черноснежка щедро насыпала листья чёрного чая в заварочный чайник и отнесла к столу вместе с парой стаканов, доверху заполненных льдом. Как только чай заварился, она быстро разлила рубиновую жидкость по стаканам. Послышался лёгкий треск льда.

Вообще, Харуюки не очень любил чёрный чай без ничего, но этот был настолько ароматным, что он не удержался и попробовал, не став ничего добавлять. Несмотря на лёгкую горечь, напиток приятно освежал и даже без сахара казался чуть сладковатым. Послевкусие отдало в нос приятным мускатным ароматом.

— Очень вкусно, — пробормотал Харуюки, хотя такую оценку можно было бы счесть недостаточно красноречивой.

Черноснежка радостно улыбнулась.

— Это подарок Мегуми, дарджилинг второго сбора. Так называют чай, который собирается с мая по июнь.

— О-о… Но подожди, листья чёрного чая ведь сначала ферментируют. А сейчас всего лишь июль. Неужели в Японии можно купить настолько свежий чай?

— Ты молодец, внимательный. Это из первой в этом году поставки второго сбора в чайный магазин, куда ходит Мегуми. Она подарила мне его во время последнего собрания школьного совета в прошлом триместре…

На лице Черноснежки вновь появилась печальная улыбка. Она отпила чаю, наслаждаясь его вкусом с закрытыми глазами, и продолжила:

— Я в ответ подарила ей чайную ложку, которую купила в одной сувенирной лавке в Коэндзи. В тот день мы после уроков зашли в кафе и проболтали до самого вечера. Мне казалось, так будет всегда, но… на самом деле я ничего не знала о ней, и даже не пыталась узнать…

— Даже если так, никто не мешает получше узнать её сейчас, — вставил Харуюки на редкость живым для себя голосом — не иначе, помог чай со льдом. — Даже я пока многого не знаю о тебе, да и ты обо мне тоже. Наверное, можно провести вместе десятки лет и всё равно чего-то не знать друг о друге… Но как раз поэтому с людьми так интересно и весело общаться.

Черноснежка пару раз моргнула и расплылась в улыбке.

— Ну надо же, никогда бы не подумала, что услышу от тебя такое. Не ты ли, когда мы ещё только познакомились, говорил, что больше тебе от жизни ничего не надо?

— Ой… п-прости… — Харуюки ёрзнул на стуле, вспомнив, что и правда говорил нечто подобное.

— Хе-хе-хе, тут не за что извиняться, ты ведь прав. Мне всего лишь нужно получше узнать Мегуми… но для этого её сначала нужно спасти.

— Да! — Харуюки бодро кивнул. Лёд в стакане звякнул, словно поддакивая.

Они допили чай, как раз когда часы показали восемь. Совещание Легиона было назначено на половину девятого, и за оставшееся время Харуюки требовалось связаться с матерью. Но как же всё-таки понять, что именно Черноснежка имела в виду под ночёвкой?

Может, сказать: «Мне пора домой»? Но Черноснежка никогда не признаётся, что в глубине души ей грустно или одиноко. Он должен быть рядом, когда ей тяжелее всего, иначе зачем было вообще приходить сюда?

Пока Харуюки ломал себе голову, сидя на стуле, Черноснежка вдруг вспомнила:

— Кстати, Харуюки, ты уже написал своей матери?

— Ой!

— Никаких «ой». Ты учишься в средней школе, поэтому обязан держать мать в курсе.

— Д-да-да-да, я всё прекрасно понимаю…

«Только не знаю, что именно писать!»

Он не мог спросить прямо, поэтому ему осталось лишь неуклюжим движением пальцев щёлкнуть по иконке мессенджера на виртуальном рабочем столе. Харуюки изо всех сил напряг мозги, вглядываясь в пустое окошко, и в конце концов сумел сочинить и отправить короткое сообщение: «Делаю домашку на каникулы дома у друга, вернусь поздно или даже завтра». Спустя несколько секунд мать написала «Только никому там не помешай». Харуюки медленно выдохнул и закрыл приложение.

— Что она сказала? — тут же спросила Черноснежка.

— Чтобы никому не мешал… — честно ответил Харуюки.

— Ясно, — Черноснежка кивнула и почему-то тоже вздохнула с облегчением.

— Только я сказал ей, что буду делать домашку… — робко добавил Харуюки.

— Ха-ха, понятно. Ну, раз так, не будем её обманывать. После совещания как следует посмотрим на твою домашку.