— И то правда. Ну и что? В случае надобности мы постараемся заставить его изменить мнение, и я надеюсь на успех… Но смотрите: мы въезжаем в эдем, который отныне будет нам принадлежать.

— Ах, какая великолепная местность! — воскликнула миссис Диксон, всплеснув руками с выражением восторга.

Мисс Диана, несмотря на свою обычную печаль и молчаливость, тоже не могла скрыть своего восхищения при виде величественной природы, внезапно открывшейся перед ее глазами.

— Будьте осторожнее, умерьте свои восторги, — внезапно сказал Сэмюэль. — Приближается мой брат, и если он услышит вас, то пиши все пропало!

Шагах в ста от них стоял Джонатан Диксон, а позади него три сына на лошадях и с ружьями в руках.

В правой руке переселенец держал американский флаг. Когда все повозки въехали в долину, Джонатан махнул рукой, и караван остановился.

Вся прислуга и работники выстроились в двадцати шагах от своего командира. Сэмюэль Диксон с невесткой и племянницей оставались в повозке.

Переселенец размахивал флагом над своей головой, а в это время лошадь под ним выделывала разные штуки и не стояла на месте. Помахав флагом еще некоторое время, он воткнул древко в высокую кучу земли и произнес твердым и громким голосом:

— По праву первого поселенца я принимаю во владение эту неизвестную землю, объявляя себя единственным хозяином и властелином этой долины, и если белому или краснокожему вздумается отнять у меня мою собственность, то я сумею ее защитить. Да здравствует Америка!

— Ура! Да здравствует Америка! — провозгласили присутствующие восторженно.

— Друзья мои, теперь мы находимся на нашей собственной земле. Мы расчистим эту долину, которая со временем будет преуспевать в благосостоянии и просвещении, и отныне мы назовем ее Оленьей долиной.

— Ура! Да здравствует Оленья долина! Да здравствует Джонатан Диксон! — кричали присутствующие.

Переселенец с тремя сыновьями выехал вперед каравана и провел его к месту, где следовало основать главное жилище нового поселения.

Был полдень, когда Джонатан Диксон заявил о своих правах на владение этой местностью, а уже в два часа после обеда вековые деревья потрясались и падали под неумолимыми топорами переселенцев.