— Да, но только это будет армия Дорин. Через пять дней у меня назначено очищение, — я поймала его предостерегающий взгляд. — Не волнуйся, я планирую превратиться в берсерка до визита к врачу. Устрою представление и завалю парочку охранников, пока меня не вырубят.

— Не слишком толковый план.

— Нет, но исходный я завалила, так что… — я нервно ковыряла землю носком ботинка. — Прости, что не рассказала тебе про Дорин, но я знала, что ты бы…

— Отказался помогать?

— Ага.

— Ты права. Я бы отказался, но откуда мне было знать, что ты можешь ее спровоцировать?

— Это еще один довод. Я этого не знала. Я слышала, что она уже пару раз была на грани, и мне были известны ее слабости, — я криво улыбнулась. — Быть хорошей девочкой на самом деле сложная работа. Чтобы избежать любых неприятностей, я со всеми держалась по-дружески. Так что я многое узнала о других семнадцатилетних. Когда я думала о своих одноклассниках, которые стали берсерками, то есть, когда размышляла о причинах превращений, я обнаружила некую закономерность.

— Почему ты не рассказала мне обо всем?

— Это была просто догадка.

— Ну, она оказалась верной, — признал он. — Надеюсь, твоя остальная часть плана также хорошо сработает.

— Уверен? У нас не так много времени.

— Тогда не стоит медлить.

Он на секунду схватил мою руку, сжал и отпустил. Джейдан вернулся на свое место намного более оживлённым, чем раньше.

Среди семнадцатилетних незамедлительно пошли сплетни о нашем воссоединении.

Когда мы шли на ужин, Хейли заблокировала мне проход к лестнице:

— Тебе осталось всего два дня до очищения! Ты что, спятила? О чем ты думаешь?

Я наклонилась к ней и прошептала:

— Поговори с Дорин. Она всё тебе объяснит.

— Готова? — спросил меня Джейден.

Да. Нет. Да. Живот скрутило. Не сумев совладать с собственным голосом, я кивнула. Мы вместе сели за обеденным столом на виду у всех семнадцатилетних.

Джейден встал и громко произнес, чтобы его голос был слышен по всей столовой:

— Мне наплевать, кто нас увидит.

Он притянул меня к себе и поцеловал, обняв за талию.

За всеобщим удивленным вздохом мгновенно наступила тишина. Пути назад больше не было. Поцелуй Джейдена стал глубже, и я забыла обо всех волнениях, как странный трепет разливался по телу.

Поцелуй был долгим. Почему бы нет? Не было смысла упускать наш, возможно, последний шанс на… вообще на всё.

Нас грубо оттащили друг от друга. Четверо охранников бранили нас всю дорогу до административного корпуса, предварительно вколов нам что-то. Я упорно сдерживала любые эмоции. Попытались бы они снова спровоцировать мое превращение?

Н-да, нас повели вниз, в отделанную пластиком комнату. Туда, где убили Молли. Трое охранников вытащили шокеры и прицелились в меня. Но на этот раз, когда четвертый взялся за револьвер, на него бросился Джейден.

Окружившие меня трое повернулись к источнику шума, и в этот момент я рванулась вперед. Было так приятно использовать свои возможности на полную. Я могла бы запросто убить всех троих: по сравнению со мной, они действовали очень медленно. Я уклонилась от шокеров и, выбив оружие у них из рук, вырубила их сильными ударами по вискам.

— Забавно, правда? — Джейден стоял над мужчиной, который собирался пробить ему голову.

— Очень.

— Готова выбраться отсюда? — один шокер он бросил мне, а второй оставил себе.

— О да.

Он взял меня за руку, и мы помчались по коридорам. Наш план состоял в том, чтобы выбраться отсюда, не более того. Несколько раз мы натыкались на охранников и вырубали их. Затем схватили офисного работника, и Джейден заставил его вывести нас наружу. И мы рванулись в лес.

Я знала, что побег удался легко и не был по-настоящему тяжелой задачей. Тяжелой задачей было бы убедить остальных повстанцев вернуться с нами в лагерь, чтобы вызволить оттуда армию берсерков Дорин и всех остальных.

Но, как я уже говорила, проблемы нужно решать постепенно.

Сейчас я вместе с Джейденом наслаждалась бегом в полную силу, позволив неумной энергии берсерка наконец выплеснуться наружу.

§ 7. «Восставший из поэзии»

Стив Берман

Аллард съежился в тесном, жарком фургоне. Положив подбородок на колени, обтянутые потертыми брюками, он наблюдал, как паук прятался в щелочке под дверной щеколдой. Лишь крупицы света проникали сквозь беспорядочно разбросанные отверстия от пуль, которые напоминали оспины на противоположной стене фургона. Толстое тельце паука, его ножки похожи на заостренное остриё иголки, тряслось, пока фургон ехал по неровной дороге, а это означало, что они были уже далеко от столицы. Инструкторы Алларда упоминали, что пауки умели плести паутину различных видов, некоторые прочнее стали, а некоторые легче пёрышка, чтобы маленькие паучки могли перемещаться на них в полёте.

Алларду было жаль, что он не мог улететь. Металлический наручник обвивал его левое запястье, стертое до мяса. Наручник был прикреплен к крепкой пластиковой веревке длиной в два фута, которая в свою очередь была прицеплена к одной из сторон фургона. Она была настолько коротка, что не позволяла ему дотянуться до двери. Устойчивая боль пронзала его плечо: он просидел в фургоне уже два часа. И Аллард волновался, что это был не предел.

Его захватчики включили подборку патриотических песен через динамики достаточно громко, чтобы он мог услышать, находясь в грузовом отсеке фургона. Хор школьников пел уже устаревший гимн, но сейчас для Алларда он звучал как насмешка:

Он почти уже был на станции, когда они забрали его. Фургон петлял по дороге и чуть было не сбил его. Они стали смеяться, когда он сказал им, что являлся Гражданином. Им было все равно, что у него было с собой ID. Им не стоило его забирать. Родители Алларда работали на Партию. Его отец был высокопоставленным служащим в Министерстве сельского хозяйства и пищевой промышленности. А мать публиковала самые популярные, но немного скучные стихи, восхваляющие Государство на портале «НейшнВэб».

Фургон провонял потом. Аллард представил его до отказа забитым горестными мужчинами и мальчиками, которых забрали с улиц. Они сидели, тесно прижавшись друг к другу, глаза их были закрыты. Некоторые даже начинали молиться, в надежде, что Государство совершило ошибку, что абстрактное божество где-то там наверху утешило бы их и спасло, когда они приехали бы на Линию Фронта.

Тормоза фургона внезапно заскрипели, и он резко остановился. Алларда откинуло в сторону, сильно потянув левую руку, и на него накатил новый прилив боли. Пот выступил на лбу, в подмышках, потёк вниз по спине, из-за чего футболка прилипла к нему, как вторая кожа. Он где-то потерял один ботинок, когда они схватили его.

Грубые голоса его захватчиков-вербовщиков сдавленно посмеивались и фыркали, они произносили слова с акцентом, который явно указывал на то, что они не принадлежали к миру роскошных вилл и офисных клерков, возможно, они даже не были из густонаселенных городов, а их разум, очевидно, был затуманен тошнотворными патриотическими гимнами. Добрались ли они уже до места? У Алларда не было ни малейшего представления, что такое Линия Фронта, — граница или пропускной пункт? Что или кто был на другой стороне? Ни один инструктор не дал бы ему этой информации, ни единого намека. Никто из служащих не рассказал бы ему об этом. Когда он задавал вопросы, его отец замолкал, а мама начинала бормотать: «Там враги Государства».

А затем она просила почитать её последние стихи, озабоченная тем, что они звучали слишком сухо.