Татары, живущие на много миль вокруг Тобольска, исповедуют магометанство. Поскольку мне было любопытно посмотреть их религиозные обряды, воевода отправился со мной. Мне представился редкий случай увидеть их. Мечети, или церкви, имеют со всех сторон большие окна. Во время службы все они были открыты. Пол был застлан коврами, но никаких других украшений не было видно. Входившие в мечеть снимали обувь и садились рядами, поджав под себя ноги. Главный мулла сидел одетый, как турок, в белый ситец и в белой чалме на голове. Кто-то стал кричать народу сильным и зычным голосом, и после этого все упали на колени; когда мулла сказал несколько слов и воскликнул: «Алла, алла, Магомет!», все молящиеся повторили эти слова за ним и три раза поклонились до земли. Затем мулла поглядел на обе свои ладони, как будто он хотел что-то в них прочесть, и ещё раз крикнул: «Алла, алла, Магомет!» После этого он бросил взгляд сначала через правое, потом через левое плечо, не говоря при этом ни слова, и все молящиеся проделали то же самое. Так закончился этот отнявший немного времени религиозный обряд.
Главный мулла, или муфтий, араб родом, поэтому его очень ценят и с большим уважением относятся ко всякому, кто может читать, писать или понимать по-арабски. Мулла пригласил нас в свой дом рядом с мечетью и угостил чаем. Имеется в этом городе и области очень много калмыцких татар-рабов[340], живут также давно взятые в плен калмыцкие князья.
Глава 4
После того как я получил суда, конвой, солдат и необходимые вещи, отплыл я с божьей помощью 22 июля из Тобольска вниз по реке Иртышу, прошёл мимо многих татарских и остяцких деревень, мимо слобод Демьяновской, Яминь и т. д., где в Иртыш впадает небольшой приток Пеннонка. 28-го прибыли мы благополучно в Самаровской Ям, где я получил несколько гребцов и велел поставить мачты на больших судах для того, чтобы при попутном ветре мы могли плыть далее вверх по Иртышу[341], до Оби, ибо недалеко от Самаровского Яма Иртыш впадает несколькими протоками в знаменитую реку Обь.
Воды Иртыша светлые и прозрачные. Река берёт начало в калмыцких землях, где она течёт с гор с юга в северо-восточном направлении и протекает через два озера Кабако и Зайсан. Юго-восточный берег на всём протяжении обрамлен высокими горами, там и сям поросшими кедром; северо-западная же сторона представляет собой низменные луга. На северо-западной стороне водится исключительно много больших чёрных медведей, волков, так же как и красных и бурых лисиц. Там протекает также недалеко от Самаровского Яма впадающая в Обь речушка Касымка, по берегам которой водится лучшая по всей Сибири белка (если не считать ранее упомянутого леса Илецкой бор), называемая по реке касымской.
Здесь должен я мимоходом заметить, что мне тамошние жители рассказали как чистую правду: осенью прошлого года ранним утром громадный медведь ворвался в эту слободу, в коровник, находившийся вблизи поля, набросился на корову, схватил её передними лапами, шагая на одних задних, уволок её живой; когда же хозяин и соседи, услышав мычание коровы, набросились на медведя с ружьями и дубинами, он всё же не выпустил своей добычи, пока они не застрелили корову.
Большая часть жителей здесь — русские ямщики, получающие ежегодно жалованье от его царского величества, за что они должны бесплатно обеспечивать подводами и рабочими присланных воевод и всех других проезжающих по служебным делам его царского величества в Сибири и за небольшую плату возить их летом по воде, а зимой по льду до города Сургута на Оби. У ямщиков много собак, которыми пользуются, когда случается ехать зимой, так как в этих местах запрягать лошадей в сани совершенно невозможно по той причине, что снег на Оби лежит иногда высотой больше сажени.
Собак запрягают по две в парты, или сани, которые изготовляются из лёгкого дерева. На них можно везти от 200 до 300 немецких фунтов груза, причём ни собаки, ни нарты не вязнут в снегу, а летят быстро, оставляя след не глубже толщины большого пальца. Говорят, будто бы некоторые собаки заранее знают, когда им предстоит работа. Тогда по ночам они собираются кучками и подымают страшный вой, по которому их хозяева узнают о предстоящей поездке. Когда собаки в пути хотят порезвиться, хозяин вешает на шею ружьё, надевает лыжи, чтобы бежать по снегу, забирает собак, заходит в лес и убивает всякую дичь, иногда даже красивую дорогую чёрно-бурую лисицу: мех забирает себе, а мясо отдаёт собакам. Таким образом, от своих собак-коней они получают достаточно пользы и хорошую прибыль.
Эти собаки средней величины, у них острые морды, торчащие уши и хвост, загнутый крючком, и некоторые из них до того похожи на волков и лисиц, что, когда они лежат в лесу, в них то и дело стреляют, принимая за этих животных. И в самом деле они случаются с волками и лисицами, так что, когда в какой-либо деревне идут собачьи свадьбы, вблизи неё, как это заметили очень многие, можно видеть множество волков и лисиц.
Теперь, когда самаровские ямщики подготовили всё для моего дальнейшего путешествия, 29 июля я приказал двинуться в путь и начал спуск на двух больших речных судах, или дощаниках, по наиболее удобному руслу Иртыша вниз, к великой и знаменитой Оби, которой мы и достигли на следующий день. Я обнаружил, что её восточный берег гористый, а по западному берегу, насколько охватывает глаз, тянется однообразная равнина, и в этом месте река имеет добрые полмили в ширину.
6 августа прибыли мы в город Сургут, лежащий на восточном берегу реки Обь. На восток от этой местности, немного в глубь Сургутской области и вверх по Оби, до самого города Нарыма, попадаются соболи, одни блёклые, другие чёрные, как смоль, а также наиболее крупные и красивые горностаи из всех, каких ловят в Сибири и России, и в особенности чёрно-бурые лисицы, которые в этих местах лучше и красивее, чем где бы то ни было.
Среди лучших мехов, которые должно откладывать и отправлять к царскому двору, есть такие, которые оцениваются в 200—300 рублей за шкурку, и они такого чёрного цвета, что даже наилучшие чёрные меха даурских соболей не могут с ними сравниться. Ловят их с собаками, и об этом жители рассказали мне следующую замечательную историю.
Недавно в одной деревне, расположенной недалеко от города, средь бела дня показалась великолепная чёрная лиса, за которой сразу же погнался крестьянин со своими натасканными для охоты собаками, чтобы поймать её. Как только продувной зверёк увидел, что ему не уйти от собак, он побежал с льстивой ужимкой им навстречу, повалился на спинку, стал лизать им морды, бегать вместе с ними и играть. Когда доверчивые собаки увидели столь дружеское расположение, они не стали причинять хитрому зверьку какого-либо зла, и он ускользнул в лес. Таким образом, крестьянин, не имевший, к своему большому огорчению, при себе ружья, упустил эту ценную добычу и, как ни старался, больше эту хитрую чёрную лису обнаружить не смог. Однако же два дня спустя хитроумный зверёк вновь появился на прежнем месте. Крестьянин, как только заметил его, взял с собой другую собаку, белой масти и лучшую из всех, что были у него, и вновь преисполнился надежды поймать своё сокровище. Со спущенной собакой крестьянин бросился на лису, и ему почти удалось поймать её. Хотя чёрные собаки настигли её и хитрая лиса вновь начала, как и в первый раз, заигрывать, но белая собака, лучше знакомая с проделками лисиц, была настолько предусмотрительной, что тоже вначале прикидывалась дружелюбной, но, как только лиса приблизилась, быстро прыгнула на неё и захватила бы её, если бы та не отскочила в сторону и не ускользнула, спрятавшись после этого в густом лесу так, что её уже больше нельзя было найти. Но крестьянин всё же наконец перехитрил лису. Он перекрасил свою белую собаку в чёрный цвет, чтобы таким образом лисица не узнала её и перестала её опасаться, и вышел в третий раз на охоту, взяв с собой перекрашенную собаку. Ему повезло, так как собака чутьём напала на след лисы и пошла, на счастье, по нему. Увидев перекрашенную собаку, лиса вышла к ней без всякого страха, воображая, что это одна из прежних чёрных собак, с которой она, как и с теми, решила играть. Они приближались друг к другу до тех пор, пока собака, тщательно выбрав момент, не впилась наконец зубами в ничего не подозревавшую лису, и таким образом хитрая тварь со своей прекрасной шкуркой досталась крестьянину, который продал её за сто рублей.