Начальник отделения милиции заканчивает читать протокол, товарищ Саахов стоит у окна, а Шурик с ужасом и горестным удивлением слушает неприглядную историю своих вчерашних похождений:

«…и сорвал торжественное открытие Дворца бракосочетания. Затем на развалинах часовни…»

– Простите, – робко перебивает Шурик. – Часовню тоже я развалил?

– Нет, это было до вас, в четырнадцатом веке, – уточняет начальник милиции и возвращается к протоколу: «…Затем па развалинах часовни…»

Но тут товарищ Саахов с неожиданным добродушием прерывает его:

– Все это, конечно, так, все это верно. Бумага написана правильно, все хорошо… Так это, с одной стороны, да? Но есть и другая сторона медали. Нарушитель – это не нарушитель, а крупный научный работник, человек интеллектуального труда. Приехал к нам в гости, да?

Смущенный Шурик опустил голову.

– Он приехал собирать сказки, легенды там, понимаете ли, тосты…

– Тосты? – оживляется капитан.

– Да, тосты. И не рассчитал своих сил, да?

Шурик, не поднимая глаз, кивает головой.

– Так что мы здесь имеем дело с несчастным случаем на производстве, – резюмирует Саахов.

Начальник милиции понимающе улыбается и неожиданно говорит:

– У меня есть замечательный тост.

Он опускает руку под стол, а Шурик вздыхает и обреченно берет стакан…

По коридору гостиницы, оживленно беседуя, идут товарищ Саахов и Шурик.

– У вас, товарищ Шурик, неправильное представление о наших местах. Всем известно, что Кузбасс – всесоюзная кузница, Кубань – всесоюзная житница, а Кавказ – всесоюзная что?

– Здравница! – уверенно подсказывает Шурик.

Товарищ Саахов утвердительно кивает, но неожиданно говорит:

– Нет. Кавказ – это и здравница, и кузница, и житница!

Их нагоняет администратор гостиницы. Извинившись перед Сааховым, он обращается к Шурику:

– Дорогой, где ты пропадал? Ночью я вспомнил замечательный тост для тебя. Идем скорее!

– Нет, подожди, уважаемый, – охлаждает его пыл Саахов. – Подожди. Мы поговорим с товарищем Шуриком, а ты запиши пока свой тост и в трех экземплярах представь потом в письменном виде.

– Будет сделано!

Номер гостиницы, Шурик умывается, продолжая беседовать с товарищем Сааховым.

– …Я мечтаю записать какой-нибудь старинный обряд. А участвовать в нем – ну, это было бы совершенно великолепно!

– Слушай, откуда? – горячо возражает Саахов. – Ну посмотри в окно, что делается. Нет, в нашем районе вы уже не встретите этих дедушкиных обычаев и бабушкиных обрядов. Может, где-нибудь высоко в горах, понимаете ли… но не в нашем районе вы что-нибудь обнаружите для вашей науки.

– Ну что ж, полезем в горы…

– Правильно, это ваша работа. Вы сюда приехали, чтобы записывать сказки, понимаете ли, а мы здесь работаем, чтобы сказку сделать былью, понимаете ли…

Товарищ Саахов благодушно смеется, довольный своим афоризмом. Улыбается и Шурик.

Раздается стук в дверь. Входит администратор. Он держит поднос, на котором стоят три бутылки и три стакана, а под ними лежат три бумажки.

– Я тост принес! – объявляет он.

От одного вида ассистента Шурику снова становится не по себе.

– Плохо, да? – участливо спрашивает Саахов и тут же строго оборачивается к администратору. – Что себе позволяешь, слушай!

– Вы же просили в трех экземплярах, – пожимает плечами администратор.

На красном капоте мчащейся машины ослепительно сверкает никелированная фигурка бегущего оленя. Но это отнюдь не пожарный вариант «Волги». Машина, которая въезжает в город, представляет собой современного родственника известной «Антилопы Гну», то есть открытый автомобиль типа «фаэтон» совершенно неопределенного происхождения.

Сверкая пунцово-красным кузовом, она проносится по солнечной улочке и останавливается под развесистым каштаном. Из нее выходят наши старые знакомые – Балбес, Трус и Бывалый.

Они ставят на якорь свою сухопутную бригантину. Балбес, не надеясь на тормоза, подкладывает кирпичи под колеса, Трус аккуратно протирает стекла, а Бывалый отвинчивает фигурку оленя и передает ее на хранение Балбесу.

Друзья подходят к пивному киоску. Получив кружку пива, Бывалый, не глядя, передает ее дальше по шеренге Балбесу, Балбес – Трусу, а Трус, желая быть столь же галантным, передает ее еще дальше, в руки пожилого отдыхающего, который, видимо, подходит к пивному киоску сегодня уже не в первый раз. Пока тот с трудом соображает, откуда у него появилось пиво, Бывалый продолжает распределять остальные кружки. Трус, естественно, остается ни с чем. Поэтому он отнимает свою кружку у пожилого отдыхающего, который уже собрался пригубить ее. Отдыхающий остается в еще большем недоумении, а друзья с наслаждением, смакуя, пьют пенящееся холодное пиво.

– Как говорится, жить хорошо! – провозглашает Трус.

– Но хорошо жить – еще лучше! – добавляет Балбес.

За дверью с табличкой «Заведующий райкомхозом тов. Саахов Б. Г.» – солидный служебный кабинет. Как это ни странно, здесь происходит темпераментный базарный торг. Участники его – сам товарищ Саахов и совершенно неузнаваемый сейчас его шофер Джабраил. Шофер держится более чем независимо.

– Обижаешь сиротку, – говорит он. – У нее же, кроме дяди и тети, никого нет… Двадцать пять!

– Это неправда! – спокойно возражает товарищ Саахов. – Я высоко ценю твою уважаемую племянницу, но всему есть предел. Восемнадцать.

– Ну имей же совесть! Ты же все-таки не козу получаешь. А жену, и какую: студентка, комсомолка, спортсменка, красавица… И за все это я прошу двадцать пять баранов. Даже смешно торговаться. – Обиженный Джабраил отворачивается.

– Аполитично рассуждаешь, – возмущается товарищ Саахов, – клянусь, честное слово! Не понимаешь политической ситуации. Ты жизнь видишь только из окна моего персонального автомобиля, клянусь, честное слово! Двадцать пять баранов в то время, когда наш район еще не полностью рассчитался с государством по шерсти и мясу…

– А ты не путай свою личную шерсть с государственной! – дерзко возражает Джабраил.

Товарищ Саахов встает и переходит на официальный тон:

– А я, между прочим, товарищ Джабраил, сюда и поставлен, чтобы блюсти государственные интересы. Садитесь пока!..

Испуганный Джабраил послушно садится в кресло.

– В общем, так, – подытоживает Саахов. – Двадцать баранов.

– Двадцать пять, – неуверенно еще упрямится Джабраил.

– Двадцать, двадцать! – отмахивается Саахов. – Холодильник «Розенлев»…

– Что?

– Финский, хороший… Почетная грамота…

– И бесплатная путевка, – подсказывает алчный Джабраил.

– В Сибирь! – иронически охлаждает Саахов его притязания.

– Ну, хорошо, – вздыхает Джабраил, и высокие договаривающиеся стороны ударяют по рукам.

Итак, сделка заключена. Но па пути к ее осуществлению есть одно непреодолимое препятствие – сама Нина. Именно поэтому голос Джабраила звучит не очень уверенно:

– Значит, так: жених согласен, родственники тоже, а вот невеста…

Саахов понимает его сомнения и дает им свою собственную оценку:

– Да. Плохо мы еще воспитываем нашу молодежь. Очень плохо! Удивительно несерьезное отношение к браку.

– А кто вообще спрашивает невесту? – вдруг вспыхивает Джабраил. – Мешок на голову – и через седло!

Товарищ Саахов молчит. Пауза затягивается. И Джабраил уже начинает пугаться, не хватил ли он лишнего по линии так называемых пережитков феодализма. Однако неожиданно для него товарищ Саахов одобрительно кивает:

– Да, это верно, очень правильное решение. Только я лично к этому не буду иметь никакого отношения.

– Нет, не беспокойтесь, – радостно подхватывает получивший санкцию начальства Джабраил. – Это сделают совершенно посторонние люди.

– И не из нашего района, – уточняет товарищ Саахов.

– Ну конечно! – Джабраил соглашается и на это.

Танцплощадка. Перед входом – написанное от руки объявление:

ШКОЛА ТАНЦЕВ.

ПЛАТА ПО ТАКСЕ.

ТАКСА: 1 РУБ.

У входа на площадку за маленьким столом сидит Трус. Гремит музыка из магнитофона «Яуза». Трус в ритме твиста пересчитывает рубли, полученные по таксе.