И далее (Ос. 12:13): «И убежал Иаков в поля Арама, и работал за жену, и за жену стерег». Содом и Гоморра также неоднократно упоминаются в пророчествованиях (см., например, Ис. 1:9-10; Ам. 4:11; Иер. 23:14; Соф. 2:9). Сказанное, однако, не устраняет вопроса о том, отражается ли и как именно в преданиях о патриархах историческая реальность.
Сопоставление преданий о патриархах со сведениями по истории
сиро-палестинского региина, которые можно почерпнуть из месопотамских и египетских источников, в том числе из эль-Амарнской переписки, показывает, что политическая история региона в этих преданиях не нашла своего отражения. Повествователь помещает своих персонажей в своеобразную, несомненно, вымышленную страну, где вопреки всему тому, что достоверно известно, не происходит ни чужеземных нашествий, ни конфликтов между отдельными городами и царствами, где нет верховной власти Египта или Хеттского царства. Единственным слабым отражением смутных воспоминаний о каких-то вторжениях из Месопотамии можно считать легенду о походе четырех восточных царей и о разгроме их Авраамом (Быт. 14). В тех эпизодах, когда в предании действует царь филистимлян, перед нами, как уже говорилось, очевидный анахронизм. В глубокую древность повествователь переносит ситуацию последней трети II тысячелетия до н. э. и даже значительно более позднюю.
Таким образом, в повествовании книги Бытие Авраам, Исаак и Иаков суть поставленные в вымышленную ситуацию действующие лица мифологизированной исторической легенды, которым она придает черты сверхъестественных существ. Особенно показательны в этом отношении беседа Авраама с богом перед разрушением Содома и борьба Иакова с богом. Для обыкновенных людей, по представлениям эпохи, и то, и другое должно было бы закончиться гибелью.
Вопрос о реальном существовании прототипов указанных персонажей не может быть в настоящее время удовлетворительно разрешен. Заметим только, что все они носят имена с четко выраженной семитской этимологией; такие имена, как Авраам (Аврам, Авирам и т. п.) и Иаков, засвидетельствованы во II тысячелетии до н. э. Параллельный же этнографический материал показывает, что первопредки того или иного общества обычно суть легендарные, мифологические персонажи; Израиль в этом отношении едва ли был исключением.
Тем не менее предания о патриархах содержат обильный и разнообразный материал, позволяющий судить об образе жизни, быте и нравах полукочевого скотоводческого населения Палестины той эпохи, когда эти предания складывались, т. е., в конечном счете, в середине и во второй половине II тысячелетия до н. э. В целом общество, нашедшее отражение в преданиях о патриархах, может быть охарактеризовано следующим образом.
Основной ячейкой общества является большая семья, во главе которой стоит отец-домовладыка. Семья патриархов не входит в какую-либо племенную или территориальную общность; она находится вне племен или городских общин и представляет собой самостоятельный замкнутый коллектив. Вероятно, именно поэтому Авраам именуется в книге Бытие (14:13) hāciḇrȋ — термином, соответствовавшим акк. ẖapiru и обозначавшим человека, стоявшего вне радо-племенных, общинных и иных социальных связей. Образование такого коллектива происходило путем его отделения от основной массы населения. В результате раздела такие коллективы могли давать начало новым образованиям; в то же время, разрастаясь, они могли положить начало новым рода-племенным структурам. Впрочем, мы наблюдаем в таких семьях и тенденцию к установлению прочных связей с оседлыми общинами.
Основным занятием является отгонное скотоводство — разведение мелкого (овцы, козы) и крупного рогатого скота. По-видимому, практиковалось также и земледелие. В распоряжении глав семей обычно имеются денежные средства; это указывает, что они участвовали в торговом обмене. В голодные годы люди уходили в Египет, считавшийся, несомненно, житницей Ближнего Востока, и либо селились там, либо приобретали там продовольствие за деньги. Они входили в контакты и с чужеземными купцами — аравитянами, возившими свои товары по дорогам, пролегавшим через области, где эти семьи жили. Каждая семья располагала собственной территорией, на которой пасли скот и перекочевывали; при разделении семьи между вновь образованными ячейками устанавливалась граница.
Образ жизни был скромен и непритязателен. Жилищем был обычно шатер, мало чем отличавшийся от современного бедуинского шатра. Пища была мучная (пекли лепешки из пшеничной и ячменной муки, приготовлявшейся из зерен, которые растирались на ручной мельнице), молочная, овощная; мясо, в том числе и мелкого скота, ели, насколько об этом можно судить, только при жертвоприношениях или на пиршествах по особо торжественным случаям. Одежду — набедренники и разного рода накидки и платья — изготовляли из шерсти и льна; она была одноцветной; многоцветная одежда Иосифа считалась роскошной и вызвала законную зависть и раздражение братьев. Передвигались обычно пешком или на ослах, но в качестве транспортного животного использовался также и верблюд.
Семейная община состояла, естественно, из жен и детей домовладыки. Браки обычно были патрилокальными, причем обычно они заключались по инициативе или в соответствии с волеизъявлением родителей жениха и невесты; за невесту выплачивался брачный выкуп (мохар). Однако возможны были и матрилокальные браки, когда жениха принимали в дом в качестве зятя-приймака. Предание об Иакове рассказывает, как неимущий жених, будущий приймак, отрабатывает мохар в доме тестя за своих жен — дочерей домовладыки. Семья неотделившегося сына или зятя-приймака находилась под властью домовладыки. Обычной была полигамная семья, в которой каждая жена имела свое самостоятельное хозяйство. При этом муж не должен был оказывать ни одной из жен предпочтение перед другими. Однако «очередь» на супружеское посещение мужа могла быть куплена одною женой у другой. Важнейшим элементом благосостояния человека считалось наличие многочисленного потомства, прежде всего, разумеется, сыновей. Положение жены в доме зависело от того, сколько у нее сыновей. Бесплодие считалось величайшим несчастьем; в этом случае женщина могла дать мужу свою рабыню в наложницы, с тем чтобы усыновить рожденного ею ребенка. Сыновья, рожденные женами и рабынями-наложницами, были равноправными. Однако возможна была и другая ситуация, когда жена при изменившихся обстоятельствах могла изменить свое решение и даже настоять, чтобы муж изгнал из семьи рабыню-наложницу и ее сына.
Не исключено было и такое положение, когда отец отделял при жизни сыновей наложниц, выдав им какую-то долю имущества на обзаведение. В этом случае сыновья утрачивали имущественные права в семье. Однако теоретически все сыновья домовладыки были равноправными. Исключение составлял первородный сын, занимавший в семье особое положение. Он считался принадлежащим Яхве и подлежал выкупу, что накладывало на него определенный сакральный ореол; он имел право на двойную долю наследства; он был первым среди братьев и, очевидно, наиболее авторитетным. Однако уже существовало представление о первородстве как о самостоятельной сущности, которая может быть отделена от ее носителя. Первородство может быть продано и куплено; отец может лишить своего старшего сына первородства за совершенное им преступление. Чрезвычайное значение имело отцовское благословение; считалось, что оно определяет положение сына среди братьев и его будущее. Сыновья обязаны относиться к отцу с пиететом; они не должны, в частности, посягать на жену или наложницу отца. Сыновья и дочери работают в отцовском хозяйстве; мы видим их, в частности, пасущими скот. В то же время сыновья образуют своего рода совет при домовладыке; последний обсуждает с ними свои решения и предпринимает свои действия с их согласия, а в некоторых случаях и по их настоянию. Была возможна ситуация, когда домовладыка усыновлял внуков, делая их тем самым равными сыновьям по статусу в семье. После смерти домовладыки братья могли разделиться, но могли также и продолжать жить братским коллективом. Среди братьев постоянно шла борьба за фактическое первенство (оно не обязательно совпадало с первородством), принимавшая подчас драматические формы.