Лиза опустила глаза и долго крутила двумя пальцами зубочистку, раздумывая над словами подруги.

- Это моя вина. Он действительно был таким, как ты говоришь. Но, во-первых, это не мой человек. Не то, чтобы даже судьбой, я говорю сейчас о типаже. Чем-то он отдаленно напоминал мне Даниила, но, по большому счету, его характер никак не сочетается с моим. Я не нашла в нем душевности, живости, как-то все сухо, просто... Есть лишь черное и белое, и никаких оттенков. А я так не могу. Как-то я не обратила на это внимание при знакомстве, а зря. Глубокого общения у нас с ним никогда и не случалось. Он говорил на одном языке, я на другом, так и жили... Во-вторых, я не хотела даже пытаться его полюбить. Он заслуживает любящей женщины, страстной, боготворящей его. Я не смогла... и не захотела. Ты и представить себе не можешь, чего мне стоила каждая близость с ним! Без этого я, возможно, и смогла бы с ним жить еще некоторое время, но после каждого... в общем, он становился мне все более противным. Разве он заслуживал того, чтобы вызывать у жены отвращение? В-третьих, - Даниил. Тут и говорить ничего не нужно. Просто я люблю его всем сердцем и не отпускаю, боюсь отпустить. Он, как жил в нем, так и живет, и не впускает туда ни одного мужчину больше. Вот как мне с этим жить дальше - я не знаю. Нужно отпустить как-то, а мне страшно так, что представить себе не можешь. А вдруг я забуду его?

- Ох, подружка, ну ты... Я недавно смотрела фильм, и там одной девчонке, которая потеряла любимого, посоветовали написать все то, что у тебя накопилось к нему, на бумаге, сжечь и пустить по ветру. Так эти слова долетят до него, а тебе станет легче. Не бойся ты, ты не сможешь забыть его, даже если сильно захочешь, зная тебя. Но отпустить давно пора, ему же плохо, ты не думала об этом? А вдруг он мечется между небом и землей из-за тебя, и уйти давно пора, и ты здесь держишь?

Лиза внезапно помрачнела, и Маша резко изменила тему.

- Меня сейчас больше волнует тема с Олегом. А ты не думаешь, что он начнет преследовать тебя?

- Теперь уже нет. В последнее время я замечала, как он стал смотреть на меня. Никакой любви в нем нет уже давно. Олег старался перевоспитать меня, сломать, сделать из меня свой идеал, вероятно, чтобы снова полюбить. Но, сама понимаешь, что это не имеет ничего общего с настоящими чувствами. Да, он сломал меня и даже в чем-то перевоспитал. Но любви в нем это не вызвало. Скорее, презрение.

- Мда, даже не знаю, что и сказать... А почему ты позволила ему сломать себя? Я помню тебя такой жизнелюбивой, живой, искренней, веселой девчонкой... Помнишь, как мы с тобой носились по деревенским улицам и горланили песни, особенно ту, помнишь:

«За розовым морем на синем побережье

В горах притаился зеленый городок»...

Лиза хмыкнула и уставилась на исчезающую пенку черного напитка. Она попыталась вспомнить себя той беззаботной девочкой, но ей это удавалось с трудом. Теперь все казалось совершенно другим. Бурное веселье, которое накрывало тогда их с Машей, под призмой горького жизненного опыта выглядело чем-то глупым, настолько, что ей стало стыдно за себя. Задумчиво и серьезно она ответила:

- Помню, как и то, что было после. Пьяного мужика, который преследовал нас чуть ли не до самого дома...

- А, это того бомжа, которого ты еще пыталась напугать, замахнувшись на него камнем? - воскликнула Мария, с нескрываемым восхищением вспоминая те времена и смелость Лизы. - Как же я тогда испугалась!

- И правильно сделала, что испугалась. Надо же было додуматься.... Так рисковать... Страшно представить, что было бы, догони он нас!

- Ой, да перестань, ты чего, как бабка старая, - Маша легонько толкнула Лизу вбок, затем приобняла ее за плечи и добавила: - Ты всегда была для меня идеалом. И я сейчас не о внешности говорю, хотя ты та еще красотка, была и есть, и, думаю, останешься ей до глубокой старости. Я о другом...

Разговор прервал звон стекла и мужские голоса, которые праздновали какое-то событие. Минуту помолчав, Маша хотела было продолжить, но на сей раз ее перебила Лиза:

- Те времена давно ушли, давай не будем об этом... Я изменилась и уже не такая, да и вообще, не слишком ли много мы говорим обо мне? Расскажи лучше о своем муже, где вы познакомились, какой он, достоин ли тебя?

Маша фыркнула:

- Вот вредности в тебе раньше столько не было, это точно. Ладно, пойдем прогуляемся немного, по пути расскажу, а то из-за этого дыма я сейчас закашляюсь.

Глоток свежего воздуха мгновенно растворил хмельной туман, который начинал было окутывать головы девушек. Впервые за долгое время Лиза почувствовала озноб и улыбнулась собственным ощущениям. В свете тусклых фонарей, сопровождающих их с подругой детства, весело кружились редкие снежинки. Старая скамья с облупившейся зеленой краской, та самая, на которой Лиза с Машей любили сидеть после уроков, щелкать семечки и болтать обо всем на свете, выглядела, как новая, покрытая растаявшим первым снегом, в алмазной россыпи холодных капель. Детские воспоминания робко постучались в сердце Лизы, двери которого, скрипя заржавевшими ставнями, приоткрылись. К ней постепенно возвращались позабытые ощущения и восприятие мира, так резко отличающееся от того, которое стало ей привычным в последнее время. От холодного воздуха у нее замерз кончик носа, и она с удивлением потрогала его горячим пальцем руки, вынырнувшей из кожаной перчатки. При этом она заметила пар от ладоней и вспомнила, как раньше любила дышать ртом и любоваться клубящимся паром на фоне звездного неба. Маша, которая прошла чуть вперед и остановилась, копаясь в сумочке в поисках мобильного телефона, загляделась на этот, с виду, обычный и ничем не примечательный момент, и, прислонившись спиной к огромному дубу, загадочно улыбалась, посвященная в тайну Лизы. Она стала свидетелем возвращения Хомяка - неспешного, осторожного... Маша догадывалась, сколько переживаний сейчас испытывает ее подруга и старалась не мешать, чтобы не спугнуть. А Лиза, тем временем, в легком смятении, шла ей навстречу, медленно проводя пальцами по спинке скамьи, наслаждаясь ее шероховатостью и наблюдая за тем, как тяжелые капли стекают вниз. Прикосновение горячих рук к ночной прохладе марта вызвало в ней такое удовольствие, что она широко улыбнулась.

- Хомячок, будешь семки? - улыбнулась ей в ответ Маша и игриво пошуршала пакетиком с любимыми белыми солеными семечками, от которых они в течение получаса превращались в Анжелину Джоли, как они любили шутить.

- А когда я отказывалась? - хихикнула Лиза, подставляя карман куртки.

Глава 29

Наступил апрель... Сотканный из цветных снов, пушистых облаков, душистой сирени и раскрашенный акварелью, он пробуждает природу от долгой спячки и наполняет теплым дыханием все живое. Впервые за долгое время она посмотрела наверх. Казалось, деревья плели кружево всех оттенков зеленого цвета, от пронзительно-изумрудного до сдержанного хаки. На фоне чистого голубого неба, подсвеченные золотом уходящего солнца, они вплетали жизнь в истощенное тело Лизы, ароматы теплой, влажной земли питали ее энергией, свежий апрельский ветер уносил и растворял в воздухе слабость и уныние, а веселые трели соловьев наполняли сердце счастьем.

Ей захотелось танцевать на пуантах по водной глади лесных озер, кружась среди диких лебедей и водяных лилий, и в двойном saut de basque подняться высоко над землей, оставляя прошлое на выцветших страницах потрепанной книги, и, поднимаясь к облакам с серебристым пером в руках, вывести буквицу своей новой истории жизни на лазурном небе.

Отныне она будет делать лишь то, что велит ее сердце. А оно, пробудившись от крепкого сна, робко попросило о рояле, чтобы музыка вновь ворвалась в него с новой силой, обволакивая его своей чувственностью.

Лиза улыбнулась самой себе. И с самым загадочным видом, едва ли не вприпрыжку, перебежала дорогу, поймала такси и направилась к тому самому магазину, в котором когда-то ее отец покупал себе гитару. Ей тогда было лет пять. Лиза очень скромно сидела на стульчике рядом с папой и с широко раскрытыми глазами от восторга наблюдала за папиными пальцами, которые быстро бегали по грифелю и издавали потрясающе красивые звуки. А отец, исподлобья наблюдая за ее реакцией, довольно улыбался и подмигивал ей. При этом вокруг его глаз появлялось множество морщинок, а на щеке появлялась ямочка, точь-в-точь такая же, как у нее. Лиза обожала его улыбку. Было в ней что-то уютное и теплое... совсем как в улыбке Даниила. На глаза набежали слезы... Влажным взглядом она провожала парки, не спеша одевающиеся в лиственные наряды, тихие улочки, любимую кулинарию, небольшой мост, нависший над рекой. Все те места, где когда-то она имела счастье быть рядом с любимым человеком, просто зная, что он здесь, греет в своей горячей руке ее вечно холодную руку. Наверное, где-то здесь все еще одиноко бродит его дух. Возможно, на той скамье, где Даниил рассказывал ей о своем первом морском путешествии и о том, как обгорел на солнце до того состояния, что в любом племени краснокожих его совершенно точно приняли бы за своего. Или вон на той крыше, где они на пятом свидании любовались бриллиантовой россыпью городских огней. Он держал руки на ее талии, положив голову на ее плечо и что-то рассказывал о своем детстве. Кажется, в ту ночь он поведал Лизе страшную тайну о том, как раньше боялся грозы и о том, как не любил оставаться в дождливые ночи один в мрачной комнате, как жаждал, чтобы бабушка взяла его к себе в комнату, но стеснялся попросить ее об этом. Или, быть может, его дух гуляет возле того кафе, где однажды ночью они танцевали вальс, в сопровождении долгих поцелуев под луной? Или его душа унеслась за облака и оттуда он наблюдает за ней? Лиза стряхнула слезы. "Я сделаю все, чтобы ты мог гордиться мной. Я буду сильной, вот увидишь". А тем временем такси проезжало неподалеку от того самого парка, где они впервые встретились...