Затем на сцене появились две девушки — по-видимому, остальные выполняли в группе другие обязанности. Одна из артисток была темнокожей и довольно симпатичной, к тому же совершенно невинной — в ее душе таилось до неправдоподобия мало зла. Другою оказалась Орб — скромно одетая и с распущенными локонами цвета гречишного меда. Она живо напомнила Пэрри ее мать, хотя та была гораздо красивее. Девушка вышла с маленькой арфой, которая рядом с привычными инструментами парней казалась более чем неуместной.

Арфа… Пэрри вспомнил, как Джоли тоже когда-то на ней играла. Даже спустя семь столетий воспоминание об этом невольно всколыхнуло его.

Со сцены раздались звуки органа, гитары и барабанов — Пэрри не услышал ничего особенного. Вскоре публика беспокойно зашевелилась, недовольно перешептываясь.

— Ну вот, а ты заливал… — разочарованно протянула какая-то девушка своему спутнику. — Я думала, они окажутся позабойнее!

Пэрри понимающе улыбнулся.

— Погоди еще…

Вскоре темнокожая девушка запела. Она обладала неплохим, но каким-то невыразительным голосом — не помогало даже то, что артистка выбрала старинную народную песню.

— Стоило ли раскошеливаться, чтобы слушать такую чушь! — снова отчетливо прошептала сидящая по соседству девушка. Подобный ропот проносился по всему до отказа наполненному залу — скоро в воздух полетят скомканные из бумаги шарики.

— Сейчас увидишь! — со знанием дела ответил ей приятель.

Скуку Пэрри сменило любопытство. Он понимал, что молодежь нетерпелива и ее нисколько не интересуют вечные ценности. Каким же образом удалось «Ползучей скверне» завоевать популярность такими ничем не примечательными выступлениями?

Но вот, тронув струны арфы, с едва различимой на общем фоне звуков темой вступила Орб.

На сцене произошло какое-то чудо — как будто черно-белое изображение сменилось цветным. Голос темноволосой девушки окреп и стал красивее, а звучание инструментов парней приобрело силу, которой ему не хватало раньше. Музыка накрыла слушателей почти осязаемой волной; перестав ерзать, люди с немым восторгом взирали на сцену. Только что ворчавшая девушка замерла на полуслове, ее глаза затуманились. Ее друг, тоже зачарованный, даже не произнес традиционного: «Ну что я тебе говорил!»

Тем не менее само исполнение вряд ли изменилось — все та же старинная народная песня, те же инструменты…

Внезапно Пэрри ощутил магию.

Теперь уже к голосу чернокожей солистки присоединился голос Орб. Зрители возле сцены едва не плыли по воздуху, и даже те, кто сидел в самых дальних рядах, чувствовали прикосновение к необычному.

Да ведь Орб обладала такой же волшебной способностью, как и Пэрри! Только благодаря арфе Горного Короля ее дар еще больше усиливался, влияя на тысячи людей. Он распространялся также на других членов группы, наделенных весьма заурядными способностями. Независимо от того, что они исполняли, музыка становилась просто удивительной.

Пэрри легко раскрыл секрет «Ползучей скверны» — магический талант, усиленный волшебным инструментом. Ему самому не раз удавалось завораживать слушателей одним только голосом. Теперь он мог подняться и уйти, не дожидаясь окончания концерта.

Однако Пэрри остался на месте, как и другие, молча впитывая в себя музыку, а потом вместе со всеми горячо аплодировал артистам.

Когда они сошли со сцены, Пэрри наконец вспомнил, зачем пришел. Ему требовалось собрать гораздо больше сведений об Орб и «Ползучей скверне».

Пэрри перенесся к Ионе — огромной рыбе, которая незримо плавала в воздухе возле города. Почувствовав присутствие незваного гостя. Иона вздрогнул от страха, однако не мог возразить — в конце концов, к нему пожаловала инкарнация.

Внутри рыбы, сидя за столом в своем кабинете, Бетси разбирала почту, которую группа получала в огромных количествах, и диктовала на магнитофон ответы на письма. Насколько понял Пэрри, она была девушкой органиста. Не потревожив ее, Пэрри отправился на поиски суккуба.

Иезавель как раз готовила ужин. Поскольку наступила темнота, она приняла вид цветущей молодой женщины, но, вместо того чтобы найти и соблазнять какого-нибудь спящего мужчину, с видимым удовольствием терпеливо выполняла столь приземленную работу.

— Чем это ты здесь занимаешься, дьяволица? — спросил Пэрри, появляясь рядом с нею.

Обернувшись, она совсем как человек перешла в нападение:

— Сатана! Какое тебе до меня дело?

— До тебя — никакого. Мне нужно лишь выяснить; зачем такому существу, как ты, понадобилось прислуживать этим смертным?

— Я не обязана перед тобой отчитываться!

— Так ты хочешь, чтобы я спросил об этом у кого-нибудь из них? Может, у той милой девушки в соседней комнате?

— Оставь ее в покое, Сатана! Она невинна!

— Тогда отвечай сама, — угрюмо приказал Пэрри.

Сознавая его власть, суккуб побоялась за своих товарищей.

— И после этого ты уйдешь?

— Более того, здесь не останется и следа моего пребывания.

— Все дело в Ллано.

— Ллано! — воскликнул Пэрри. — А что тебе известно об этой песне мирозданья?

— Только то, что она меня освободит, — сказала дьяволица. — А также их. Им всем она тоже нужна. Ребятам — чтобы освободиться от наркотика. Ионе — от наказания, а Орб…

Пэрри кивнул — веками по крупицам отыскивая Ллано, он уже кое-что о нем знал. Это была основная мелодия силы, несущей магию, которая возвращалась к истокам самого хаоса.

Понятно, какое отношение имела ко всему этому Орб — когда пела, она тоже в некоторой степени пользовалась Ллано. Естественно, девушке хотелось получить больше — ведь тот, кто как бы подключался к каналам Ллано, в огромной степени расширял свои возможности.

Ответ на вопрос был найден. Значит, столь разноликую компанию объединяло стремление к Ллано. Группа разъезжала по свету не ради денег или славы, а для того чтобы отыскать великую Песню.

Теперь Пэрри стало ясно, как приблизиться к Орб — он мог бы помочь ей обрести определенную долю Ллано.

С улицы раздался шум — возвращались остальные обитатели или Иона сам отправился за ними.

Иезавель встревожилась:

— Сатана, ты обещал…

Пэрри кивнул:

— Ты ответила на мой вопрос, дьяволица. Теперь я удаляюсь, а из твоей памяти сотрутся все следы нашего разговора.

Движением руки Сатана как будто смахнул с нее что-то невидимое.

Иезавель даже подпрыгнула на месте. Когда же Пэрри растворился в воздухе, выражение ее лица снова стало таким же безмятежным, как и до его прихода. Она начисто позабыла о своем необычном госте.

Тот лишь улыбнулся. Пэрри сомневался в том, что дьяволица, которая вовсе не зависела от Ада, воспримет его приказание как те, что целиком принадлежали Преисподней. Теперь Пэрри знал, что имеет одинаковую власть над всеми демонами — власть над их сознанием. Ведь даже не прибегнув к колдовству, он лишь махнул рукой, и Иезавель сама заставила себя забыть все, что ему было надо, потому что твердо верила в могущество Сатаны.

Невидимый, он немного задержался, чтобы убедиться, не пытается ли дьяволица его обмануть. Через минуту вся компания была в полном составе. Один из пришедших, гитарист, тут же устремился на кухню. Сжав дьяволицу в объятиях, он с жаром принялся ее целовать; Иезавель отвечала тем же.

Пэрри изумился. Дьяволицы, особенно подобные этой, редко дарили кому-либо свою любовь. Многовековой опыт безошибочно подсказывал Пэрри, когда они притворяются, а когда — нет. Иезавель казалась совершенно искренней…

Разумеется, он не станет мешать этой парочке. Сатана вспомнил Лилу; та хранила верность каждому возлюбленному, пока не надоедала ему. Но он потерял Лилу, утратив к ней уважение, которое постепенно обратил на себя самого.

На кухню вошла Орб. Влюбленные перестали целоваться, однако объятий не разомкнули.

— Ужин готов, — сообщила Иезавель. — Сейчас подам.

— Не спеши, я, кажется, вас прервала… — с улыбкой ответила Орб.

Двое снова прильнули друг к другу, чтобы продолжить поцелуй. Орб смотрела на них снисходительно, однако и с тенью зависти — у нее самой не было возлюбленного.