— Быстро вы, — довольно улыбнулся он, — зазря время не теряете.

— Йован, — не веря своим глазам, прошептала Даша, — но почему вы?..

— Кажется, я уже говорил, — он щелкнул девушку по носу, — никогда не бойся действовать сообразно порывам и желаниям своей души. Когда господин Лорэнтиу рассказал мне о случившемся с тобой, мне захотелось хоть чем-то да помочь тебе. В столице у меня есть хороший знакомый, он держит конюшню и продает лошадей. Собственно, обоих этих красавцев я у него и приобрел. Гнедого зовут Кайен, а серого — Шерр, этот и поспокойнее будет, покладистее. Хорошо о них заботьтесь. А о Лиссе не переживай, я все ей расскажу и одну не оставлю.

— Спасибо, Йован, — прочувственно выдохнула Даша. — Я не забуду тебя.

— Заканчивайте пламенные речи и трогательные прощания, — прервал их Лорэнтиу, во время их разговора осматривающий снаряжение и копыта лошадей. — Нам пора ехать. Благодарю за помощь, Йован. Даша, вы возьмете Шерра.

— Ты едешь с нами? — недовольно проворчал Вереск.

— А ты надеялся, что я останусь здесь? — засмеялся парень и, когда Вереск взобрался на лошадь, ловко подхватил Дашу и помог той устроиться рядом с другом. Девушка испугано обхватила Вереска за талию, боясь упасть, и с тревогой обратилась к послу, уже отвязывающего лошадей от дерева.

— Лорэнтиу, но что с тобой будет, когда узнают, что ты мне помог?

— Мне отрубят голову! — весело воскликнул он, вскакивая следом на свою лошадь; Кайен нервно заграцевал и фыркнул. — Банально, не правда ли? Но что поделаешь, у правителей зачастую фантазия так скудна. Но можешь не бояться: меня они никогда не поймают! Йован, я буду рад еще раз встретить тебя. Вернись благополучно во дворец и помни, что я тебе говорил, не страшись признаться и обвинить меня. До встречи, мой друг!

— Не задерживайтесь в пути, — прокричал им в след Йован. — И берегите себя!

Лошади резво сорвались с места, взметнув задними копытами столпы пыли Даша крепче прижалась к груди Вереска, даже сквозь тонкую ткань одежды ощущая, как сильно бьется его сердце. Она старалась не думать об оставленных во дворце и уже ставших дорогими для нее людях: о Лиссе, которая будет плакать и волноваться за нее, о Триане, которая, вероятно, расценит ее побег как предательство, и о маленькой, хрупкой Энн-Мэри, открывшей ей свою душу. Закусив губу, чтобы сдержать подступающие слезы, Даша спрятала лицо в складках рубашки Вереска и почувствовала, как он бережно коснулся ладонью ее волос.

Поравнявшийся с ними Лорэнтиу сказал, что сейчас они отправятся по другой дороге до Соари, где Даша все расскажет своей бабушке, а после их путь продолжится дальше. Юноша коснулся бока коня и вновь вырвался вперед. Даша сжала пальцы на спине Вереска, почувствовав, как ее накрывает вязкая волна усталости, она вдруг ослабела, точно все силы в одно мгновение оставили ее.

Когда они добрались до Соари, решив подъехать к родному дому девушки со стороны леса, уже был разгар дня, и Лалия, до этого что-то высматривающая на цветущих кустах, сразу заметила их. Всплеснув руками, она поспешила им навстречу и обняла внучку, только Вереск спустил ту на землю. Оказавшись рядом с бабушкой, Даша больше не смогла сдерживать рвущиеся переживания и чувства, громко зарыдав. Негромко приговаривая что-то успокаивающее и ласковое, Лалия завела ее в дом, жестом пригласив юношей следовать за ними. Осмотревшись, Лорэнтиу прислонился к стене возле окна, выходящего на деревню и проходящий через нее тракт, а смятенный неутешными слезами девушки Вереск, беспокойно топтался возле скамьи, на которую Дашу усадила бабушка.

Когда девушка немного успокоилась, Лалия заварила ей крепкий чай и устроила в кресло, а после заставила Вереска все рассказать. Смущенный юноша, то и дело сбиваясь, объяснил все сурово глядящей на него женщине и в волнении схватил ее за руки, умоляя отправиться с ними и оставить деревню, если Дашу заходят вернуть во дворец и казнить, как того желает Айзек. Выслушав его, Лалия устало выдохнула и покачала головой.

— Прости, мой мальчик, — тихо, но решительно сказала она, — но я не поеду с вами. Стара я уже для таких странствий, поэтому не думайте об том и поступайте так, как будет лучше. К твоему предостережению я прислушаюсь. В наших краях, чуть поодаль от деревни, живет лесная ворожея. Я знаю ее очень давно и думаю, она не откажется принять меня в свой дом. Но, Вереск, я прошу тебя, заботься о Даше. Она — самое дорогое, что у меня есть и самое ценное, поэтому не предавай ее.

— Я всегда буду беречь ее, — прошептал Вереск.

— А вы молодой человек, — нахмурилась Лалия, — простите, я не знаю вас.

— Лорэнтиу, — ответил посол. — Клянусь защищать вашу внучку до конца жизни.

Даша, к которой постепенно начали возвращаться силы, смущенно отвернулась, сжимая в руках еще горячую кружку с почти нетронутым чаем. Вереск ободряюще улыбнулся ей и, приблизившись, опустился рядом на пол, трепетно сжав ладонь девушки, а Лалия засуетилась, собирая им еды на ближайшее время. Лорэнтиу так и остался недвижимо стоять возле окна, цепко вглядываясь в сторону тянущегося до Клеодерна тракта. Лалия, что-то бормоча в полголоса, ушла в другую комнату, а когда она вернулась, Даша с удивлением заметила в ее руках деревянный лук.

— Он раньше принадлежал Дашиному отцу, — женщина протянула лук ошарашенному Вереску, почти насильно вкладывая тот ему в руки. — Крепкий. По размеру тебе он великоват, но лучше, чем отсутствие оружия. У друга твоего, я гляжу, меч есть, но подобного оружия у нас в доме никогда не было. Осталось даже несколько стрел, но в дальнейшем тебе придется делать их самому. И постарайся ненароком ни себя, ни друзей своих не ранить, прошу тебя, Вереск!

— Х-хорошо, — сбивчиво пробормотал покрасневший юноша.

Обняв на прощание Вереска, Лалия попросила их обоих дождаться Даши на улице. Девушка едва ли запомнила те ласковые слова, что говорила ей бабушка, все еще плохо чувствуя себя и ощущая, словно мир вокруг пульсирует, готовый раздавить ее. Она поцеловала бабушку в щеку, крепко обняла ее и, ничего не видя вокруг, с трудом вышла на улицу, где ее поднял на руки Вереск и помог взобраться на лошадь, стремительно рванувшую вслед за конем Лорэнтиу. Даша зажмурилась, не в силах смотреть на отдаляющееся Соари и смотрящую им вслед бабушку. Вся дальнейшая жизнь теперь виделась девушке размытой и затянутой туманной пеленой, хотелось закрыться от мира, растворяясь в тепле, идущем, казалось из самой души Вереска. Даша ощутила горячие слезы на щеках и уткнулась в грудь юноши, понимая, что больше никогда не сможет вернуться домой.

Глава восемнадцатая

Утро встретило их моросящим дождем, вязко обволакивающим прохладой. Они были в пути всю ночь, и только когда горизонт подернулся голубоватой дымкой рассвета, Лорэнтиу разрешил устроить недолгий привал, чтобы напоить лошадей и отдохнуть самим. Даша без сил опустилась на траву под деревом, где небольшой клочок земли оставался сухим из-за прикрывающей его густой кроны, которая почти не пропускала ледяные капли, и со стоном провела ладонью по дрожащим от усталости и боли после долгой скачки ногам. Казалось, в теле болело все, поэтому даже мысль о продолжении дороги приводила девушку в ужас.

— Ты в порядке? — задумчиво поинтересовался у нее Лорэнтиу, в это время пытающийся найти сухие ветви, не попавшие под дождь. Всю дорогу он ехал впереди них, периодически оглядываясь и цепко всматриваясь вдаль, но за все время едва ли бросил пару фраз, да и те касались направления их дальнейшего пути.

— Да, — сдавленно ответила девушка, избегая смотреть послу в глаза. Теперь казалось, можно было поступить иначе, а нависшая над ней во дворце угроза уже не выглядела такой неразрешимой и пугающей. Триана бы не позволила убить ее просто по голословному обвинению пусть даже такого значимого человека, как Айзек, а своим побегом она невольно подтвердила все его обвинения. Но удручала ее не тревога за собственную судьбу, а стыд, что своей горячностью и слабостью навлекла опасность на Вереска и Лорэнтиу, который теперь может из-за нее потерять все.