— В самом деле, — сдержанно отозвался он. — Я вспомнил еще одну деталь, лейтенант. В тот день, когда я проводил Диану в больницу, мне кто-то позвонил по телефону. Это был мужчина. Он интересовался Дианой, желал узнать, где она находится. Он очень торопился.

Сказал, что моя племянница часто позировала ему и у него есть для нее срочная работа. Я ответил, что не видел Диану, но передам его поручение при первой же возможности.

— Вы спросили его имя?

— Денвей Балден, — непринужденно ответил он. — Фирма «Тройвере и Балден». Он сказал, что Диана знает номер его телефона.

— Честное слово, может быть, это первый след, — заметил я мрачно. — Он звонил еще?

— Нет. Это был единственный звонок Диане за два последних месяца, лейтенант.

— Больше вы не можете вспомнить никого, то мог бы помочь мне? — спросил я с отсутствующим видом.

— Во всяком случае не сейчас.

— Благодарю. Я в отчаянии от того, что заставил вас потерять столько времени. Я буду поддерживать с вами связь.

Я направился к двери. Он вскочил и с удивительной живостью оказался у двери быстрее меня. Я уступил импульсивному движению и, остановившись, бросил последний взгляд на мрачный портрет, висящий над камином. Я испытал почти физический шок, созерцая холодную и чувственную красоту этой женщины; на мгновение мне показалось, что в глубине змеиных глаз вспыхнул огонек.

— О, это была настоящая колдунья! — воскликнул Эрист, бросая на картину взгляд знатока.

— Кто это?

— Мадам де Монтеспань, любовница Людовика XIV, — ответил он с религиозным почтением. — Рассказывают, что она отправляла черные мессы совершенно обнаженная, лежа на алтаре, затянутом черным и окруженном зажженными свечами. Ей на живот ставили сосуд, затем над ним перерезали горло ребенку, тело бросали в печь. В это время се помощник вызывал демона Асмодея. Позже ее соучастница призналась, что таким образом было принесено в жертву 2500 детей.

— И должно быть, трудно было с доставкой всех этих малышей, — покачал я головой.

— Это было совсем нетрудно в Париже 1680 года, лейтенант, — ответил он ласково. — Говорят, что те, у кого хватило смелости посмотреть в глаза мадам де Монтеспань, могли увидеть в них отблески адового огня.

— Когда я был ребенком, у меня была такая же тетка, — ответил я. — Она была девушкой. В течение пяти лет я придумывал, как бы ей подложить что-нибудь, чтоб она свалилась с лестницы и сломала себе ноги.

— И что же с ней стало, лейтенант? — спросил он веселым тоном.

— Она вышла замуж за кондитера в возрасте 23 лет, — сказал я. — Муж был гигантом, и все знакомые женщины жалели мою тетку-девственницу. Едва прошло две недели, как произошел несчастный случай: муж свалился с лестницы и сломал себе ногу, этим он надеялся избежать изнуряющих объятий своей супруги.

Эрист проводил меня до конца веранды.

— Буду держать вас в курсе дела, — машинально повторил я.

— Буду вам очень признателен, — ответил он. — И желаю удачи в вашей... охоте на ведьм, лейтенант!

— Благодарю, — улыбнулся я. — О, еще один вопрос, я чуть было не забыл: чем вы зарабатываете на жизнь, месье Эрист? Продавая любовные заговоры, магические формулы, приворотные зелья?

Мгновенный свет вспыхнул в глубине его глаз с металлическим отливом, и вдруг я заметил, что его глаза в точности повторяют глаза колдуньи, чей портрет висел над камином. Вот почему мне показалось, что какой-то отблеск жил в глубине глаз мадам де Монтеспань.

— Я отказался от черной магии, — прошептал Эрист. — Даровать жизнь и смерть больше мне неинтересно.

Снова блеснул огонь в его глазах. Он засмеялся.

— Я обеспечен страховкой, лейтенант!

—-Моя тетя тоже, — сказал я ему. — Но мы долго не знали этого. Со сломанной ногой ее муж не мог больше убегать от нее. Менее чем за год она залюбила его до смерти, потом получила 20 000 страховых. По последним сведениям, она управляет школой тореро где-то на юге, в Тижуане.

 Глава четвертая

Возвращаясь в город, я не удержался и остановился у бара перекусить. Заказал сыр и кофе, это немного утолило мой голод. Было десять минут седьмого, когда я прибыл в бюро шерифа. Комнаты были странно пустынны, как будто бы все исчезли из-за какого-то события, которое мне было неизвестно. Потом я заметил одно знакомое лицо, и мой несчастный желудок опять заворчал.

Анабелла Джексон, секретарь шерифа, натуральная блондинка и предмет моих безнадежных желаний, появилась в проеме двери патрона. Увидев меня, она замерла на месте.

— Бог простит меня! Он вернулся! —• воскликнула она с очаровательным акцентом дочери юга.

— Анабелла, сокровище мое, прошу вас! — умолял я ее. — День был длинный и мучительный. Как мне не хватало этой блузки! Вы и эта розовая кофточка — вполне достаточно, чтобы потерять голову. Вы же это очень хорошо знаете!

Она сочувственно улыбнулась и глубоко вздохнула. Тонкий шелк натянулся, потом опал, потом опять натянулся, готовый лопнуть. Но ничего не лопнуло: Анабелла умерила свое дыхание.

С отчаянием я прошептал:

— Было время, когда вы мне доверяли. Это до того, пока вас не испортил воздух Калифорнии, пока он не сделал вас подозрительной и недоброжелательной. Раньше, если я приглашал вас обедать, вы охотно соглашались, потому что знали, что я человек чести и что мое приглашение ни к чему больше не обязывает.

— Это было только в первый раз, Ол, — напомнила она мне ангельским голоском.— Это было до того, как я познакомилась с вашей квартирой, с вашим гигантским диваном, в который погружаются до колен каждый раз, когда стараются выскочить, и с вашим проигрывателем, усилители которого заглушают крик о помощи. И именно на другое утро я стала подозрительной и недоброжелательной, когда, стоя под душем, старалась сосчитать синяки.

— Синяки? — удивленно переспросил я. — Какие синяки?

— У меня их было три, на очень видных местах...

— Вы, конечно, споткнулись, спускаясь по лестнице, — съязвил я.

— .. .и восемнадцать в менее видных местах, — окончила она ехидным тоном.

Я подумал, что лучше отказаться от борьбы: сегодня у меня был несчастливый день. Неуверенными шагами подошел я к креслу и блаженно опустился в него. Анабелла пристроилась на уголке бюро, скрестив ножки, и принялась с беспокойством посматривать на меня. Положение было обезоруживающим. Я рассчитал, что, если склоню голову немного влево, я, возможно, увижу ноги Анабеллы целиком.

Вопрос был только в том, поверит ли она, что у меня вдруг появился нервный тик, который заставил склонить голову в определенном направлении.

— Если у вас невралгический криз, Ол, — сказала она любезным тоном, — устройте так, чтобы ваша голова склонялась вправо, или я ударю вас линейкой по глазам.

— Вы с ума сошли? — воскликнул я с презрением. — Вы думаете, у меня нет более важных дел, чем восхищаться ножками маленькой Джексон?

Я постарался изобразить на своем лице выражение непонятого страдальца, всем видом говорящего, что я все ей прощаю, обожаю ее. Бросив всякие попытки, я зажег сигарету. После нескольких затяжек я понял причину душевного неустройства, овладевшего мной.

— Бог мой, почему так тихо? — спросил я. — Где все остальные?

— Да, я и забыла, что вас не было здесь в момент взрыва, — развязно ответила Анабелла.

— Я не из тех мужчин, которые отказывают девушке в реплике, которой она ждет, — решительно сказал я. — Согласен: какой взрыв?

Она удивилась:

— Значит, вы не слышали информационного бюллетеня сегодня после обеда, Ол?

Ее голос был полон сладкого сострадания. Я вздрогнул.

— Нет, я не слышал информационного бюллетеня. Что произошло?

— Весь город охвачен паникой. Что я говорю — город? Все графство, может быть, даже планета!

— Что такое? Русские объявили войну коммунистическому Китаю и попросили нас присмотреть за их атомным оружием в их отсутствие? — предположил я.

— Это наиболее значительное событие года, — сказала она. — Орды журналистов прибыли в город машинами, поездами, самолетами. Сентиментальные молодые люди приехали верхом на лошадях. Девушка, считавшая, что она одержима колдуньей, девушка, труп которой нашли обнаженным с кинжалом в груди в парке больницы, которую она покинула неделю тому назад! Девушка с маской на голове, представлявшей белую кошку с сатанинским выражением... Кошку, верную соратницу колдуньи... Телевидение послало три группы репортеров; приехало около двух тысяч корреспондентов из радио... Значит, мой маленький Ол, вы не слышали об убийстве одной ненормальной, которое произошло сегодня утром?