На лице Хастена выразилось чрезвычайное удивление. Он неуверенным тоном заметил:

— Но костюмерша?

— Одна из девиц, по очереди, и играла роль костюмерши, — ответил Питер.

Глаза полицейского превратились в два поблескивающих буравчика. Он прорычал:

— А мисс Мурки?

Бесстрастным голосом Питер ответил:

— Мисс Мурки просто была сестрой одной из мисс Пантер, но она ни в коем случае не могла быть ее ассистенткой. Она на протяжении двух лет безвыездно жила в одной и той же квартире и умерла в ней, а номер мисс Пантер проходил в Нью-Йорке лишь в течение трех недель. Перед этим она выступала в Филадельфии, а последние два года почти исключительно во Флориде и Калифорнии.

Хастен побагровел. С перекошенным лицом и заплетающимся языком он проговорил:

— А как же одежда, которую опознали служащие мюзик-холла?

Питер непринужденным жестом поднял вверх руки и возразил:

— Она, вне всякого сомнения, была подложена в шкаф персоной, которая и убила мисс Мурки.

Хастен неожиданно вскочил со своего места и с силой ударил кулаком по столу.

— Я вас задерживаю, Ларм! Вы попросту издеваетесь надо мной! Ведь полицейсхсий врач дал совершенно официальное заключение судебно-медицинского обследования вскрытого трупа, в котором черным по белому написано, что мисс Мурки умерла от закупорки сосудов.

Питер Ларм лукаво усмехнулся и, не задумываясь, ответил:

— Не хотите ли вы заставить меня поверить, что в течение всей вашей карьеры вы никогда не видели, чтобы полицейские врачи ошибались? Разве не так, Хастен? Я лично совершенно уверен в том, что мисс Мурки была убита, и эта уверенность базируется на том именно факте подозрительного присутствия в ее шкафу этой одежды. Все подстроено так, чтобы полиция сразу же подумала, что мисс Мурки, именно она, а ни кто-нибудь другой, являлась костюмершей мисс Пантер, которая так таинственно исчезла после спектакля и убийства последней.

Хастен снова опустился в свое кресло за письменным столом. Его лицо все еще выражало недоверие. Он, видимо, все еще сопротивлялся убедительной силе доказательств, приведенных Питером. Так как он оставался молчаливым, то детектив счел для себя возможным продолжать:

— Я могу вам представить все отпечатки пальцев, снятых в комнате «Бельфаст отеля». Если вы еще не сняли печати, то сможете сами проделать всю эту работу с самого начала и получить имеющиеся там отпечатки пальцев. Скажите мне, Хастен, тело мисс Пантер уже захоронено?

Хастен отрицательно покачал головой.

— Думаю, что нет, — ответил он.

Улыбка вдруг осветила лицо Питера. Он почти радостно проговорил:

— Ну так это же отлично. Ведь тогда очень легко будет проверить все мои гипотезы. Я думаю, что в ваших же интересах, да и в моих тоже.

Хастен что-то недовольно пробурчал, потом ответил:

— Я подумаю об этом, Ларм. Если только вы не вкручиваете мне в голову разные нелепости, то это, конечно, может в корне изменить ход следствия по этому делу. Я могу только потребовать, чтобы произвели повторное вскрытие трупа мисс Мурки, уже другим врачом. Но если смерть этой женщины окажется действительно естественной, то ваша версия не будет иметь никакой почвы под собой.

Он снова встал, короткое время колебался, потом вдруг скомандовал своему помощнику:

— Можете идти, вы мне больше не нужны.

Агент ушел, унося с собой свои записи. Когда за ним закрылась дверь, Хастен сел на край своего письменного стола и снова заговорил с наигранным добродушием.

— Ну а теперь, Ларм, объясните мне, что вы делали в доме Гледис Нутмег.

Питер принял невинный вид.

— Вы, безусловно, мне не поверите, Хастен, но около полуночи, когда я находился у себя в бюро вместе с миссис Мак-Линен, которая снова просила меня принять ее, эта молодая женщина позвонила вдруг мне по телефону и стала умолять меня срочно приехать к ней под предлогом того, что она должна мне сообщить что-то очень важное, касающееся смерти мисс Пантер. Я, не долго думая, отправился к ней.

Она встретила меня в том виде, в котором вы ее застали, и стала разыгрывать со мной какую-то непонятную комедию. Несмотря на все мои усилия, мне не удалось заставить ее сказать, почему она позвонила и вызвала меня к себе. В тот момент, когда я уже собирался убраться оттуда, так как это казалось мне крайне подозрительным, она опрокинула на мой костюм ледяную воду из ведерка, которое вы могли видеть стоящим на столике. Вы можете сами убедиться, пощупав мой костюм, материя все еще не высохла. Вот почему я и вынужден был раздеться, и она предложила высушить его при помощи электрической сушилки, которую вы тоже видели, так как она была включена в момент вашего прихода, а мои брюки сушились перед ней на спинке стула.

Мы как бы разыгрывали какую-то сцену вдвоем, когда вы позвонили. Она, правда, пыталась меня задержать, умоляя, чтобы я не открывал дверь, и я могу вас уверить, что я ожидал кого угодно, только не вас...

Стараясь сохранить видимость доброжелательности, которую он напустил на себя, Хастен спросил:

— Но тогда почему же она убила себя в тот момент, когда мы вошли?

Питер в недоумении медленно ответил:

— Как только я пришел к ней, она сразу же мне сказала, что кто-то хочет ее убить, и с какой-то лихорадочной поспешностью побежала к шкафу, достала этот револьвер и показала его мне, говоря, что она будет защищаться до последнего. Я взял оружие из ее рук и положил его на шкафчик.

Он замолчал на минуту, потом осторожно продолжал:

— А вы заметили выражение ее лица в момент выстрела?

Хастен издал какое-то неопределенное ворчание, но ничего не ответил. Питер уточнил:

— В ее взгляде было выражение необычайного удивления. Мне кажется, женщина не ожидала, что застрелится, нажимая на курок...

Хастен неожиданно сбросил с себя всю доброжелательность и злобно проговорил:

— Ларм, вы продолжаете издеваться надо мной! Это же ни на что не похоже! Ваше утверждение...

Питер мягко перебил его и добавил:

— Можете думать все, что хотите, Хастен, но я сам совершенно уверен в этом. С первого же момента, как я пришел к этой женщине, у меня было ощущение, что она играет хорошо продуманную роль во всей этой комедии. У нее не было никакой причины пускать себе пулю в голову при вашем появлении. Я уверен, что игра с пистолетом составляла часть представления, которое она разыгрывала со мной, и что она была абсолютно уверена, что пистолет не заряжен. В этом я нисколько не сомневаюсь. Речь идет об убийстве, и убийстве исключительно коварном... Поверьте мне, Хастен, мы имеем дело с убийцей, и с убийцей необыкновенно умным. ..

У Хастена был недоумевающий, растерянный вид. И, видимо, отказавшись от мысли, которую он не смог понять, он снова принял доброжелательный вид и спросил:

— Ларм, я не хотел бы ничего иного, как верить вам и сотрудничать с вами рука об руку, но между нами существует еще один невыясненный пункт. Я знаю, то есть я прекрасно понимаю, что вы получаете сведения от кого-то из моих подчиненных. Кто-то из моего окружения информирует вас о том, что происходит у нас. Не отрицайте, в этом я совершенно уверен, и вам меня не переубедить. Я только хочу, чтобы вы назвали его имя. И только за эту цену я отпущу вас.

Питер почувствовал желание, невольное желание рассмеяться ему прямо в лицо, но сдержался. Потом коварная мысль зародилась в его голове. Он притворился, что колеблется, и, избегая взгляда Хастена, ответил:

— Хастен, вы ставите меня в невыносимое положение. Вместе с тем я вижу, что у меня нет никакого выбора. Раз вы хотите знать имя, я скажу его вам: это Бесси, ваша секретарша.

Хастен стал пунцовым от гнева и грубо выругался. Он глухо проговорил:

— Это неслыханно! Но с таким лицом, как у нее, конечно, не может быть выбора... — Он снова выругался и, сжав свои огромные кулаки, завопил: — Я немедленно же выкину ее за дверь. 

 Глава одиннадцатая

Было уже три часа утра, когда Питер Ларм покинул городское отделение полиции. По звездному небу, как волны, носились огромные облака, и горячий ветер дул с такой силой, что затруднял дыхание.