— «Вернись ко мне! Вернись ко мне! Вернись ко мне!»

Я слышу только это. Но, чувствую еще и боль, огромную, невыносимую душевную боль. Эта боль не дает забыть окончательно о том, что я где-то была.

Я жила!

Я была в другом месте!

Есть и другие места, не только эта чернота и пустота.

— «Вернись ко мне!»

Эта боль, она держит, она не пускает. Почему кто-то так страдает там, где ничего нет? Как можно в таком месте испытывать хоть что-то? Много вопросов — и все без ответа. Почему? Зачем так страдать? Почему не забыть? Ведь все забывается, все проходит?

— «Вернись ко мне!»

Ушла целая вечность на то, чтобы понять, так могут страдать только по тому, кто нужен, по тому, кто важен. Я нужна. Я кому-то, где-то нужна! Я должна найти это место. Я его найду.

«Я вернусь!»

Как только эта мысль сформировалась внутри меня окончательно и непоколебимо — под ногами очутился пол. Это было так неожиданно и резко, что я не удержалась на ногах и плюхнулась на попу. Еще в полете вспомнилось и все остальное. Я, черт возьми, знаю кто я такая!

Зажмурилась, привычно выматерилась и потерла ушибленное место.

Я сидела в большом зале. Откуда именно исходил свет — было непонятно, потому что здесь не было светильников, факелов или другого источника света. Просто в зале было достаточно светло, чтобы осмотреться.

Первое: я снова маули. Бинты и рисунок на обнаженных ногах узнала сразу. Уже легче, по крайней мере — это точно лучше, чем думать, что тебя никогда и не было.

Второе: у зала вокруг не было стен, точнее я не смогла рассмотреть в полумраке сгущающейся черноте стены. Выходило, что очень небольшой кусок зала, в семьдесят — восемьдесят метров диаметром освещался, а то, что скрывалось в темноте — оставалось только гадать и предполагать, что там должны быть стены.

Третье: потолка я тоже не заметила. На высоте пятиэтажки тоже дышала и двигалась темнота.

Был только пол. Да и то, я подозревала, что он здесь только потому что я, неразумная, по-другому просто не могла. Сознание привыкло к законам гравитации, вот и появился пол.

— Теперь понимаешь, почему я тебя нашла? — спросила старушка.

Моя спутница обошла меня. В этом непостижимом месте просто не место живым. Она смотрелась совершенно инородно здесь, в старых грязных кроссовках и платке. Меня лишь успокоила мысль, что и я сама выглядела в этом месте не лучше. Я встала на ноги, даже не удивившись тому, что никакой боли не было. Сейчас я чувствовала себя так же, как в первые часы на Достэе. Как я и думала, маулихакти были куда выше земных людей. В прошлом теле я была примерно одного роста со старушкой, а сейчас она утыкалась носом мне в солнечное сплетение. А это означало, что и в саду я была в своем старом теле. И как я не обратила на это внимание?

— Кто вы? — спросила я.

Вопреки законам физики наши голоса не разносились эхом, как бывает во всех реальных больших и пустых залах, а звучали достаточно тихо.

Спутница улыбнулась, подняв голову так, чтобы видеть мои глаза. Я отступила на несколько шагов назад, чтобы ей не приходилось так задирать подбородок.

— У меня столько имен, что это уже перестало иметь хоть какое-то значение. Мы с тобой познакомились давно и тогда тоже не представлялись друг другу, так стоит ли начинать сейчас, когда мы уже старые знакомые?

Я пожала плечами.

— А как ты думаешь, если не имя, то что имеет значение?

— Не знаю, — честно ответила я. — Любовь?

Спутница рассмеялась. С минуту я слушала ее звонкий красивый смех. Он не был издевательским, а искренним, каким я никогда, наверное, уже не смогу смеяться.

Успокоившись, она серьезно посмотрела на меня и взмахнула руками, как дирижер перед началом концерта.

В то же мгновенье все видимое пространство зала заполнили зеркала или картины. Всех форм и размеров, в беспорядочном порядке они материализовывались из воздуха и застывали. Внутри рам двигались самые разные изображения. Здесь были и знакомые мне миры с растениями и животными. Были и картины космоса, всех кубических форм и размеров. Были и цифры, и символы, и рисунки. И каждая такая картина в раме была живая. Она светилась и двигалась. Такое чувство, что я попала в самый сюрреалистический музей голограмм. Только в отличии от земных технологий от каждого зеркала исходило ощущение жизни. Это не были изображения. Я могла поклясться, что это были открытые двери. Стоит сделать шаг — и я окажусь там, в иной реальности.

— Выбор! — просто, но достаточно громко объявила моя спутница. — Выбор — единственно важная вещь во всех вселенных. У любой сущности, в любом виде и при любом мышлении возможность выбора — единственная ценность. И только ответственность за сделанный выбор — делает из разумного по-настоящему разумного. Только тот, кто готов нести ответственность за принятое решение — имеет право зваться разумным. Только тот, кто приобретает опыт, делая осознанный выбор, имеет возможность стать большим.

Я молчала. Она тоже замолчала и с любовью в старческих глазах оглядела зеркала.

— Что значат эти миры без выбора, милая? Сор, шелуха, ошибка бытия. Выбор между любовью и ненавистью, злом и добром, светом и тьмой, между десятками вариантов, между миллионами возможностей — и делают из реальностей реальность, из разумных их самих. Мы все без выбора — ничто, ибо именно выбор делает из всех нас самих. Мы все выбираем и множество выборов формирует уникальную душу, бесценный в своем опыте Атман.

Она развернулась ко мне.

— Ты понимаешь, что сделала свой выбор?

Я кивнула.

— Запомни: разумный не отказывается от принятого решения, если кажется, что решение было неверным. Он меняет обстоятельства, чтобы выбор стал верным. — она тонко улыбнулась — Правда, на такое способны не все…

Она подняла руку, собираясь щелкнуть пальцами.

— И не стоит забывать, Милоника, что ты мне приглянулась, — с этими словами и широкой улыбкой она щелкнула пальцами.

Невидимая сила ударила в грудь — и я рухнула в одно из зеркал. Последнее, что увидела был уголок рамы моего зеркала.

Конец 1 тома цикла Маулихакти.

Продолжение следует…