Аспирант, выругавшись, тоже вскочил и принялся орать, размахивая телефоном, чтобы дать мне время. Хоть еще немножечко времени, чтобы улизнуть. Но тварь явно учуяла, что я наконец промариновалась, а значит… Bon Appetit!

Хотелось в обморок грохнуться, чтобы не знать, насколько это больно, когда в тебя вонзаются сотни зубов разом. Вот только провалами в сознании меня жизнь не баловала. В обмороке я ни разу не была и, похоже, возможности попробовать подобное дамское развлечение больше и не представится.

– Нет, нет, – зажмурилась я, молясь всем богам, когда в ту самую секунду раздался пронзительный свист, а за ним и возмущенное шипение.

Я уставилась на нервно дергающуюся всем телом змею.

– Маша! – Бранов подскочил ко мне, ощупывая онемевшие руки-ноги. – Живая?

Живая ли? Сама не знала. Однако если раньше и были некоторые сомнения, что от страха можно концы отдать, то теперь… Да у меня едва сердце в груди не встало!

Вновь свист, а за ним и сияющая, будто угли, полоса пронеслась мимо, угодив в болото. Шипело это нечто в воде, издавая клубы пара, похлеще змеи.

– Еще немного, Маша, – причитал аспирант, размахивая перед собой рукой. – Сейчас найду. Уже чуть-чуть!

Очередная порция света и свиста, и змея зло завизжала, аки сирена. Взметнувшаяся волна окатила нас с аспирантом с головы до ног, а нехило разозленная тварь уже устремилась прочь, готовясь напасть на обидчика, очевидно, куда серьезнее, чем мы.

– Да ладно… – выпучилась я на огромного, плечистого мужчину чуть поодаль. – Да ладно! Да быть такого…

Факельное пламя с лихвой освещало метателя светящихся стрел. Он был огромен и до того мускулист, что сравнение с греческим богом само собой возникло. На плечах у «бога» расположилась львиная шкура.

Правда, образ мужчины то и дело, словно в потоке горячего воздуха, трепетал. Будто бы нас с ним разделяла едва осязаемая стена, похожая на целлофановую пленку.

– Да! Наконец-то!

Аспирант сгреб меня в охапку и бросился вперед, прямиком к той самой чудной полупрозрачной перегородке. Полный ликования Брановский крик заглушил и вопль мужчины в львиной шкуре, и звук падения первой из множества голов болотного чудовища.

Уже знакомое золотистое сияние, и я, снова задыхаясь, вцепилась в Бранова. Секунда, и мы оба вповалку лежим прямо на полу кафедры истории в нашем родном университете.

Аспирант тут же принялся тщательно ощупывать мои руки-ноги.

– Ты не ранена? Ничего не сломано?

Ну и глазищи у него! От волнения они кажутся еще огромнее и чернее.

– Нет, – помотала я головой. – Цела, кажется.

Бранов издал стон облегчения и ободряюще потрепал меня по плечу. Поднялся, тяжело дыша, огляделся. Как и прежде, на кафедре ни души. Убедившись, что свидетелей нет, аспирант протяжно застонал и плюхнулся на стул. Улыбка облегчения поползла по его губам.

Я же, ошеломленно моргая, все продолжала сидеть на полу в луже болотной воды, все еще льющейся с меня в три ручья. Сомнений в том, что сейчас произошло, у меня не было.

– Это что, – тупо уставилась я на «Героев Эллады», чудом возникших в руках аспиранта, – это был он? Это…

Я перевела взгляд на свою книжку, поднятую кем-то с пола и теперь сиротливо лежащую на краешке стола. Обложка была целой. Никаких следов горения.

Да что за чертовщина?

– Что с нами произошло?

Улыбка на губах Бранова медленно угасла, заменившись протяжным вздохом и целым брейк-дансом эмоций на лице: осознание, тревога, злость.

Я поерзала. Раз ответа не последовало, значит, позволю себе задать еще один вопрос.

– Неужели мы с вами только что…?

Я нервно засмеялась. Попыталась подняться, но коленки тряслись, и зад от пола я сумела оторвать, лишь зацепившись за кромку стола. Бранов тоже поднялся.

Нащупав стул, я уселась и снова засмеялась. Нужно прекращать, иначе смех перейдет в неконтролируемую истерику, а там и до слез рукой подать.

– Мы что, в книге побывали? Это был Геракл? Точно. Черт побери! Это же был…

– Встала и вышла вон.

Хохотнув, я уставилась на аспиранта. Шутит? Нет. Какой уж там. Лицо до того серьезное… разве что кирпича не просит.

– Что с вами, Ян Викторович?

– Встала-и-вышла! Уходи прочь!

Бранов резким движением отшвырнул «Героев». Лицо его при этом исказилось от злобно-маньячей гримасы.

– Ладно, ладно… не кипятитесь только!

Опасаясь, как бы меня вновь не отправили на съедение змеюке, все еще цепляясь за мебель, я подобрала сумку и как во сне покинула кафедру.

Вот только насквозь промокшие одежда и обувь настойчиво твердили: все произошедшее сном даже и не пахнет.

Глава 4. Старые знакомцы и новые повороты судьбы

Мокрая, грязная. Коленки трясутся, зуб на зуб не попадает, голова кругом идет.

Прежде чем предстать перед общественностью в таком неприглядном виде, решила заскочить в уборную. Благо, что за окном уже вечерело, и студентов в корпусе значительно поубавилось. Поэтому я могла позволить себе стоять под горячими воздушными потоками сушилки сколько душе угодно и думать, думать, думать.

В том, что тем героем, что метал раскаленные стрелы в болотную тварь, был Геракл, я была уверена на все сто. Другой вопрос: как? Как это вообще возможно? Быть может, это просто сон?

Ответом на мой немой вопрос послужило хлюпанье в ботинках, едва я только с ноги на ногу переступила.

Мокро. А раз мокро, значит, это самая что ни на есть реальная реальность. С ума я не сошла и уж точно не сплю. Недаром ведь говорят, что сырая тряпка на полу вмиг отрезвляет решившего побродить во сне лунатика. Но раз все взаправду, то…

Вот так аспирантище! Вот так… стоп. А кто же кто он, в самом деле?

Сомневаясь, что всея интернет даст мне хоть один вразумительный ответ, я зашла в туалетную кабинку.

– Все равно поискать попробую, – разулась я и принялась выливать болотную жижу из обуви в унитаз. – Вдруг повезет.

Спустя полчаса волосы высушить все же удалось. Подсохла и тоненькая блузка, сменив, правда, при этом приятный цвет мяты на серо-бурый. Но я ловко прикрыла грязные разводы на плечах и спине широким шарфом, очень кстати оказавшимся у меня в сумке. А вот джинсы все еще синели мокротой, но это ничего. Пустяк. Если не трогать, то и не поймешь, что сырые, а до общежития рукой подать. Доковыляю и так, не околею.

Теперь оставалось лишь найти свою верхнюю одежду и Бранову при этом не попасться.

– Точно, Оксанка! – спохватилась я, бросившись на первый этаж. – Она ж меня ждет еще, наверное!

Оксана, надо отдать ей должное, ждала. Правда, терпение ее уже давным-давно иссякло.

– Да ты совсем обалдела!

Подруга полностью оправдала мои ожидания. Она, едва завидев меня в общем холле, бросилась навстречу и со всего маху, не жалеючи, сунула куль моей одежды с такой силой, что еще немного, и я точно со своим пуховиком сроднилась бы на молекулярном уровне.

Я виновато сморщилась, комкая свое добро.

– Я тебя тут больше часа жду. Больше часа! Ты совсем уже?

– Окса-ан…

– И почему трубку не брала? Я тебе миллиард раз звонила!

– Да я не слышала, – принялась виновато копаться я в сумке в поисках смартфона. Надо же, так своими мыслями занята была, что обо всем на свете забыла. Не каждый же день меня по книжкам путешествовать заставляют. – Не ругайся! И прости, Бога ради! Надо было не ждать меня. Оставила бы вещи в гардеробе.

Девушка нервным движением поправила очки-нулевки на переносице.

– Ты же за Брановым побежала, – совершенно спокойно вдруг выдала она.

– Угу.

– И как, – Оксана прищурилась, – догнала?

Я снова угукнула, совершенно не зная, что и как рассказывать о случившемся. Подружка, убежденный реалист-прагматик, явно мне не поверит и, что совсем плохо, сочтет сумасшедшей. А лишаться ее пусть и не близкой, но все же дружбы, совсем не хотелось.

– Так-так, – протянула соседка, сложив руки на груди. – А пирожок-то с сюрпризом оказался!