– То есть Оксана сейчас в материи? Уверены?

Обуви кошкоты, разумеется, не носили, а моим ботинкам, вымокшим и расклеившимся, требовалась сушка и основательный ремонт. Поэтому до завтра ходить мне босой, хотя уже сейчас все пятки в занозах.

– Думаю, да, – шел аспирант позади меня, внимательно следя, чтобы я в воду с мостка не ухнула. – Завтра найдем брешь и узнаем. Главное, не пересечься с основной сюжетной линией.

– А это еще почему? – разочарованно протянула я.

Встретить вживую императора Айтера хотелось до смерти. Это мужчина моей мечты. Такой красавец, что ножки подкашиваются, да коленочки трясутся.

– Потому что сюжет куда крепче закулисного мира, – моего разочарования Бранов явно не уловил. – Изменить что-то в нем довольно сложно, и мы там будем как бельмо в глазу. Нас сразу вычислят и если просто вышвырнут обратно в наш мир… В общем, это еще самое лучшее, что может произойти. Но раз Оксану затянуло, то, думаю, нас тоже отправят в материю. Разлагаться.

Жутковато звучит, и, похоже, не видать мне моего императора.

– Надеюсь, здесь мы не будем разлагаться, – задумчиво протянула я. – Как вы сказали? В закулисном мире?

– Угу, – кивнул Бранов, – именно. Нет. Пока нас не обнаружили, можешь быть спокойна, Вознесенская.

Не сказать, что ему удалось меня успокоить, но все же… Только бы Оксана там совсем не разложилась!

От ужаса у меня язык ворочаться перестал. Поэтому остаток пути мы шли молча. Перебираясь от островка к островку, наконец оказались у Дома Совета: того самого шалаша на сваях с крышей-пагодой.

Встречные коты улыбались и предлагали нам рыбу и улиток. И если аспирант набрал целые карманы местного деликатеса, то мне есть совсем не хотелось. Несоленая вяленая рыба на вкус хуже, чем просто отвратительная, а съесть пусть и печеную теперь, но некогда слизкую и противную, улитку… Нет уж, увольте. Я пока от голода не умираю.

– Ян Викторович, а кто такие…

– Кажется, – поджал губы Бранов, плюхнувшись у огромного костра перед Домом Совета и достав улиток из карманов, – мы уже перешли на «ты». Там, в лесу.

Действительно, аспирант не лгал. Я и впрямь имела неосторожность фривольно обратиться к нему. Несколько раз причем.

– Простите, – затараторила я, – нехорошо получилось. Я просто…

Бранов глухо заворчал, отбрасывая осколки ракушек в огонь.

– Не тараторь, – выставил он ладонь. – Спокойно. Учитывая неординарность обстоятельств, здесь можешь обращаться ко мне на «ты» и по имени.

Он улыбнулся, а отражение костра в его темных глазах заплясало веселее. Потерев ладонь о штанину, он потянулся ко мне, будто познакомиться хотел.

– Ян.

От сердца отлегло, а улыбка сама собой на лице отобразилась. Несмотря на все доводы, у меня частенько возникало стойкое ощущение, что я его невероятно раздражаю. Но раз уж мы теперь на «ты»…

Я уселась рядом и бойко подала руку в ответ.

– Очень приятно, Ян. А я Мика. Думала, уж и не предложите на «ты»… – я хохотнула. – Вернее, не предложишь.

Бранов пробубнил что-то не совсем радостное в ответ, жуя своих улиток, а затем напомнил.

– Ты что-то спросить хотела.

– Ах, да! – я совсем развеселилась и осмелела. – А кто такие эти «Укротители»?

– Я Укротитель, – скривился он. – Ты же сама уже догадалась, зачем спрашиваешь.

– Но не тигров же ты укрощаешь!

– Я же объяснял уже, – Бранов поерзал и с осуждением поглядел на меня, – такие, как я, не позволяют книжкам совсем наглеть. Ты чем слушаешь?

Я расстроенно сникла. Сам, поди, не знает, потому и ответить нечего.

– Ладно, ладно. Поняла я, что Укротители укрощают книжки. Масло масляное, ей-богу! Еще-то хоть можно спросить?

– Ты же все равно не отстанешь, – пожал плечами Ян и захохотал. – Юный мой натуралист! Тебе бы к учебе подобное рвение, цены б тебе не было!

Я улыбнулась, пытаясь удержать в памяти несколько десятков вопросов разом.

– Ты назвал все это «закулисным миром». Закулисный… Как это, вообще?

Расправив обнаженные печи, Ян задумался на секунду. Будь его воля, точно бы целую лекцию провел. Со слайдами и последующим тестированием, будь оно неладно.

– Закулисье – это скорее мой личный термин. Я его придумал, потому как ни одна история не висит в вакууме. Основная нить сюжета не может существовать без внутренних событий, поэтому мир словно надстраивает необходимые и недостающие связи. Правда, для этого нужна энергия, а значит, историю должны читать. Тогда она становится живой и никого не затягивает в материю. Если автор верно выстроил сюжет, не создал предпосылок к внутренним смысловым конфликтам, закулисье выстраивается легко и логично.

– Ясно, – протянула я, повертев головой. – Это как айсберг. История книги – верхушка, а надстроенный мир – закулисье, его глубинная смысловая часть.

Бранов удовлетворенно кивнул.

– Вот видишь, соображаешь, когда хочешь.

Я покривилась в ответ.

– Но если так, то почему мне тут мало что знакомо? Я ведь автор… Почему кошкоты оказались совсем другими?

– Значит, недодумала ты свой мир. По неосторожности создала конфликтные цепочки событий и предпосылки к ним.

Бранов сморщился, сплюнув. Похоже, ему вместе с мясом обломок ракушки попался.

– Ой, порадовал… – расстроенно сникла я и принялась теребить край самодельной «туники». – Век корить меня за дурной сюжет будешь?

Аспирант в удивлении поглядел на меня.

– При чем здесь это? Речь идет не об идее, а об исполнении. Принимай этот надстроенный мир, как результат работы алгоритма, Мика. Один сбой в исходных данных, и все полетит кувырком, – он вдруг заухмылялся, словно припомнил что-то интересное. – Мне однажды рассказывали, как из-за конфликта между основным сюжетом и надстроенным внутренним миром в книге такая путаница начала твориться! Даже текст перестраивался, что само по себе практически невозможно! Естественно, такую книгу бросали на полпути. Как следствие, ей не хватало энергии, она пробудилась и…

Аспирант махнул рукой, недвусмысленно намекая на то, как книжка все что ни попадя затягивать принялась.

Я потупилась. С моим «Императором», похоже, творилось что-то подобное, но гораздо в менее разрушительных масштабах. Вот только верить в то, что я настолько глупа и набедокурила в своем же сюжете, совсем не хотелось.

– Хотя, я думаю, – продолжил Бранов, вырвав меня из задумчивости, – глубоко внутри ты все об этом мире знаешь. Даже о закулисье. Просто это вытащить нужно. Ты ведь смогла привести нас к котам.

Он вдруг ни с того ни с сего ободряюще улыбнулся, развернувшись ко мне всем телом.

– Да, наверное, – не стала спорить я. – Знаю.

Немного помолчали, а затем аспирант поднялся.

– Спать пойду, – кивнул он в сторону шалаша. – Ты как?

– Посижу еще немного.

Оправив самодельное платье и поджав пальцы на ногах, опустила взгляд. Дождусь, пока он уснет, а то засыпать рядом будет как-то неловко, неправильно и… волнительно?

– Хорошо. Только не вляпайся еще во что-нибудь, – как ребенку пригрозил мне Бранов и только сделал пару шагов, как я его остановила.

– Ян!

– М-м-м? – чересчур поспешно обернулся он.

Как ни крути, а обращаться на «ты» пока еще сложно. Непривычно. Не один день привыкать придется. Хотя о каких днях речь? Уже завтра спасем Оксану, вернемся домой и… все на этом.

– Почему… – я помедлила, теребя неподшитый край полотна, а затем, собравшись с духом, подняла голову, – почему ты не ушел в наш мир, когда нас поймали? Возможность ведь была.

Вопрос, и правда, мучал меня. И уже давно.

– Я так тебя допек, что ты поскорее одна мечтаешь остаться, о Создательница этого мира? – Бранов до того рьяно сморщился, что я улыбку не сдержала. – Вот так и меняет известность людей.

Вместо ответа отшутился. Хм… не к добру.

– Не в том дело, – замотала головой я. – Если бы не Мут, нас зажарили бы и съели! А ты в любой момент мог уйти и…

– Мог, – пожал плечами Ян. – Но, говорят же, коней на переправе не меняют.