Когда мужчины покончили с вражескими живыми, из-за ближайшего поворота выскочил отряд разведки.

— Вы удивительно вовремя! — съязвил Вальдер, загоняя меч в ножны на спине; его резервы магии были уже давно истощены.

— Так вот где все «мясо» было! — воскликнула Чаяна, оглядывая усыпанный телами пол коридора. Высказывание принца она с достоинством проигнорировала. — А что нас-то не позвали? — Однако теперь проигнорировали уже ее.

— Не думаю, что Влаир будет сидеть на месте и ждать, когда мы придём по его душу, — вдруг заявила Пантидера. — Солнце уже как три часа взошло.

Повисло неловкое молчание.

Шармит кивнул, соглашаясь с сестрой, и быстро исчез в коридоре, ведущем в тронный зал. Члены разведки и Вальдер отправились следом. Когда отряд достиг дверей, отделяющих их от цели, захватчики окончательно убедились, что творится что-то странное — на пути им больше никто не встретился. И каково же им было, когда они ворвались в зал и увидели одиноко сидящего на троне Влаира.

«Он действительно сидит на месте и ждёт!» — недоверчиво подумал Вальдер, стараясь не попасть в поле зрения отца.

И хотя толпа была вооружена до зубов, король и глазом не моргнул, даже головы не повернул в их сторону. Отряд немного растерялся, наткнувшись на абсолютное безразличие и непрошибаемое спокойствие безоружного оборотня.

Пантидера внимательно рассматривала Влаира, того, кто отнял у неё родителей, кто разлучил ее с братом и не чувствовала какого-либо эмоционального отклика в своей душе. Она выросла сиротой и это никогда не угнетало ее, возможно, потому что у неё были любимое дело и учителя, которые не давали возможности замечать отсутствие таких важных особенностей в жизни ребенка, как мама и папа, родительская забота и любовь. Нельзя сказать, что если дитя никогда не знало, что эти вещи должны быть, то, значит, ребёнок в этом не нуждается. Пантидере иногда казалось, что чего-то в жизни не хватает, но такое чувство возникало довольно редко. С ее собственной точки зрения, у нее было нормальное, даже хорошее детство: у нее всегда был дом, о ней с любовью заботились наставники и даже эльфы, к которым она попала в гарем, а на этом и детство уже закончилось. Однако теперь ей казалось, что своим равнодушием в сложившейся ситуации, она предает своих брата и дядю, которые всё время жили с болью потери, она предает родителей, которые отдали за неё свои жизни… Пантидере стало дурно от самой себя, и только чтобы не испытывать этого мерзкого чувства, она заговорила первой:

— Ты знаешь, кто мы такие? — Мужчина молчал, глядя в окно. — Ты… ты понимаешь, что совершил?

Король закрыл глаза. Он понимал и сожалел о содеянном, но не мог оправдываться перед теми, кто пострадал больше всего.

— Зачем? — С нескрываемой усталостью спросил Шармит, и в голосе его уже не был слышен былой гнев. Он был опустошен до такой степени, что забыл то, что толкнуло его на месть. Только сейчас, спустя столько лет, он осознал, что ему нужно было на самом деле. Причина.

— Я любил ее, — начал правитель, — вашу маму, но не знал, что я не единственный, кто испытывал к ней подобные чувства. Я всегда был самолюбив, эгоистичен… Когда меня отвергли, когда я понял, что Веретенна предпочла моего брата… он всегда был во всём впереди меня. Я сам виноват, но всё равно испытывал зависть… Я уехал сразу, как она мне отказала. Я старался забыть, но пришло письмо, что они поженились… что он, мой брат, женился на моей любимой, и что она ждет ребенка… Я отправился в другую страну, надеясь погибнуть в каком-нибудь сражении, однако мне не везло — Пандора, словно насмехалась, хранила меня. Только однажды мне «посчастливилось» наткнуться на мага-менталиста. Тогда я повредился рассудком; меня вытащили из схватки, пытались лечить, но разум — не тело, регенерацией не обладает. И в таком состоянии я вернулся домой, где мне всё напоминало о моём самом главном сердечном поражении. Я потерял над собой контроль, я не знал, что творю… Когда я пришел в себя, они все уже были мертвы…

Он замолчал. Было видно, как тряслись его руки, но больше всего Пантидеру, Шармита и Вальдера впечатлили слезы, медленно катящиеся по его щекам. Особенно Вальдера. Он считал, что его отец непрошибаемый бессердечный ублюдок, готовый загубить жизни на благо себе и, может быть, своей страны. Даже когда Феонит рассказывал историю предыдущего короля и его жены, бастард был убеждён, что Влаир действовал из-за ущемленной гордости. Сейчас же он не знал, что и думать — его представление об этом оборотне перевернулось с ног на голову.

— Я не оправдываю себя, — вновь заговорил мужчина, — я признаю, что виноват в содеянном. Я готов ответить за свои поступки.

В зале воцарилась тишина. Влаир уже не прятал взгляд, он смотрел прямо, уверенно, решительно.

— И что ты предлагаешь? — подавлено спросил Шармит. Сейчас единственное, чего он хотел — это остаться наедине с самим собой и переосмыслить всё произошедшее. — Родителей уже не вернешь…

— Я предлагаю свою жизнь, — перебил правитель. Его голос надрывно охрип, и Пантидера это заметила. Она ощутила неясную тревогу.

— И что ты предлагаешь с ней делать? — процедил Вальдер сквозь зубы, выдавая свое присутствие. — В рабство продать?

— Что хотите, то и делайте, — бросил правитель нарочито небрежно. Даже присутствие сына не тронуло его безразличие. — Хоть убейте.

После этих слов двуликая с подозрением заглянула в его ауру — мутное пятно противного серого цвета расползалось по жизненному полю мужчины. Пантидера кинулась к Влаиру, который уже заваливался головой вперёд. Целительница подхватила его в последний момент и сразу же принялась за лечение. Но в процессе она с ужасом поняла, что яд был принят заранее, почти сутки назад. Сейчас Пантидере не помогли бы ни ее обширные знания, ни высокий магический потенциал, потому что последний шанс был упущен часов шесть назад. Мужчина уже почти был мертв.

— Он принял яд! — сообщила девушка удивленным соратникам.

— Ты так похожа на неё, — вдруг просипел умирающий. — Я… прости меня, прости… прости…

Она смотрела на него беспомощно и с сочувствием. Ненависти просто не было. Какая может быть ненависть? Особенно к тому, кто решил себя убить, но сначала предпочёл раскаяться, извиниться перед теми, кто пострадал из-за него.

— Спи спокойно, — прошептала девушка, погладив его по щеке. Она постаралась ему улыбнуться. — А извиняться будешь перед своими близкими. Пандора тебе судья[27], Влаир.

— Пандора тебе судья, — помолчав, смиренно повторил Шармит.

— Пандора тебе судья, — эхом отозвался Алессьер.

— Пандора тебе судья, — едва слышно прошептал Вальдер.

Целительница не стала мучить умирающего и оборвала его истончившиеся нити жизни около сердца. Она закрыла глаза уже покойного короля Закрытого королевства и поцеловала его в лоб.

Никто не окликнул ее, когда она встала и, выйдя в коридор, покинула залу.

Хотелось укрыться в каком-нибудь тихом местечке, просто подумать. После долгих месяцев постоянного напряжения ей ничего не хотелось делать и видеть кого-либо.

Пантидера вышла во внутренний двор. На глаза сразу же бросилось одинокое раскидистое дерево. К нему-то она и направилась.

— А я говорила! — Неожиданно раздался звонкий женский голос.

— Говорила, но мы с тобой не спорили! — Возразил ей уже мужской голос.

— Как это не спорили?!

Двуликая непонимающе крутила головой, пытаясь найти шумных собеседников.

— Но ты же не сказала как обычно «На что спорим?»! — съязвил невидимый мужчина.

— Вот я сейчас как спущусь с дерева! — пригрозила девушка.

Пантидера вскинула голову и увидела призрачную русалку. Точнее сначала она увидела длинный рыбий хвост, покрытый серебристой чешуей с прозрачно-белым плавником, а уж потом, подняв взгляд выше, заметила его обладательницу. Складывалось впечатление, что некромантка смотрит в зеркало — так сильно незнакомка напоминала ее саму. Только волосы у девушки были прямые и глаза каре-зелёными.