— Но ты же рассыплешься! — в ужасе вскричала Чекс.

— Ничего, мы, скелеты, привычные.

И Чекс с силой ударила его копытом. Прямо в кость бывшей ноги.

Скелет рассыпался, кости взлетели в воздух, но потом случилось что-то странное. Кости не попадали на землю кое-как, а легли очень аккуратно, вытянувшись в лесенку.

— Теперь иди, не бойся, — раздался голос скелета.

Чекс послушно начала подъем. Когда она взошла на последнюю ступеньку, вновь раздался голос:

— Дотронься до меня.

Чекс выполнила приказ, и лесенка тут же сложилась, а через секунду вновь выстроилась впереди Чекс.

Так они продвигались, пока не достигли места, где Косто вновь стал прежним.

— Эта магия называется лечь костьми, — ответил он на вопрос, который уже готов был сорваться у Чекс с языка. — Кстати, твои чудовища совсем близко, — как бы между прочим сообщил он.

— А откуда ты знаешь? — спросила Чекс.

— Земля дрожит, когда они приземляются.

Скелеты, видимо, очень чувствительны ко всяким трясениям земли.

И вскоре величественное горное плато открылось перед ними. Тут обитали крылатые чудовища — грифоны, крылатые драконы, птицы-рок, сфинксы, а также гиппогрифы, которых в Ксанфе было не так уж много.

Ксант уже успел прилететь сюда. Он выступил вперед и заклекотал.

— Я поняла, папа, — сказала Чекс. — Мне придется объяснить все самой, иначе они откажутся помочь. Могу ли я начинать?

Папа энергично закивал головой.

— О чудовища крылатые! — торжественно произнесла Чекс. — Я пришла к вам от имени Прокопиев, живущих в Долине, где протекала некогда добрая Люблю-река. Злые демоны распрямили добрую Люблю-реку, сделали ее злой и коварной, они не позволяют Прокопиям вернуть реке прежний извилистый вид. Так не поможете ли вы прогнать демонов и возвратить тем самым Прокопиям мирную и счастливую жизнь на берегах своей реки?

И тут крылатые заклекотали, защелкали, заревели, заболботали. Ксант снова что-то произнес.

— Они переносят решение на завтра? — уточнила Чекс.

Ксант еще что-то добавил.

— Встретиться с Черионом? — переспросила она. — Ты так считаешь? Папа, я уже это слышала от тебя, но ты ведь знаешь, как мне трудно общаться с кентаврами! Бабушка отказалась со мной говорить, кентавры с Острова тоже.

Ксант сделал вид, что слов дочери не расслышал. Он помог раздобыть ей ужин и показал место, где можно было переночевать. Косто, который не нуждался в отдыхе, всю ночь бродил вокруг да около, попутно знакомясь с различными чудовищами.

«Иные из них прекрасно смотрелись бы в страшных снах», — отметил потрясенный скелет.

Утром Ксант объяснил дочери, каким именно способом будет принято решение. Человеческого языка чудовища не понимают или почти не понимают, и доказывать им что-то при помощи слов — только время тратить впустую. Чудовищам нужно иное — что-то зримое, желательно поярче. И вот Чекс и Черион должны будут вступить в соревнование. У кого рассказ получится убедительнее, тот и выиграет.

И тут Чекс поняла, что вчера в суматохе допустила дипломатический промах — отказалась встретиться с кентавром. Кентавр наверняка оскорблен, а с заранее оскорбленным противником вдвойне труднее сражаться. К тому же кентавр — это не какое-то глупое чудовище, над которым можно легко одержать верх. Нет, тут предстоит поединок двух одинаково мощных интеллектов!

Ну что ж, ничего не попишешь. Остается надеяться, что у Чериона хватит благородства ради спасения копуш забыть личные обиды. А уж она, Чекс, постарается не ударить в грязь лицом.

Но когда она вышла на равнину на встречу с Черионом, то увидала пред собой лишь тьму, словно грозовая туча заслонила солнце.

— Что это? — удивленно произнесла она.

Ксант произнес что-то на своем языке.

— Свет и тьма? — повторила она удивленно. — Я — свет, а он — тьма? Как же я смогу с ним соревноваться?

Ксант объяснил.

— При помощи воображаемых картин?

Ах, вон оно что. Значит, не слова и не логику ей предстоит сейчас направить против Чериона, а яркость своего воображения. Душе чудовищ картины ближе, чем слова.

Крылатые заняли места вокруг плоскогорья.

Взгляды всех устремились на арену. Все замерло в ожидании.

Чекс вообразила Долину Прокопиев такой, какой она была еще совсем недавно — цветущей, плодородной, мирной; она нарисовала и Люблю-реку, щедро питавшую земли долины своими водами.

Кому посчастливилось напиться из Люблю-реки, тот сразу проникался любовью ко всему миру, но это была вовсе не та любовь, а точнее не то любовное безумие, в которое впадал отведавший воды из Любовного Источника.

Как только Чекс все это представила, свет вспыхнул вокруг нее, отпугнув тьму, после чего между светом и тьмой возникла рожденная воображением Чекс картина.

Потом она представила, как взбунтовались демоны, как они захватили власть над рекой и превратили ее мягкие завитки в жесткие прямые линии. И перед зрителями действительно появилась нынешняя долина Прокопиев — иссохшие, умирающие растения, запуганные жители, и над всем этим вместо любви веет желание причинить боль и даже убить.

Завершила Чекс тем, что образно представила то, за чем пришла сюда, к крылатым чудовищам. На картине те же самые крылатые чудовища устремлялись вниз, на демонов, хватали их когтями, поднимали, тащили прочь из Долины. Потом появились Прокопии, принялись хлопотать над Люблю-рекой, и вскоре в Долине Прокопиев все стало, как в старые добрые времена.

Настал черед Чериона… Крылатые чудовища и на его картине обрушились на демонов, но демоны пошли в наступление. Они превращались, принимали облик чудовищ, они швыряли в чудовищ камнями, они били их и выдирали перья из хвостов и крыльев. Вскоре поле боя оказалось завалено тушами и тушками чудовищ, раненых и убитых. Потом демоны сложили их в кучу и подожгли.

После этого в действие опять вступила Чекс. И опять вспыхнул свет, такой яркий, что тьма трусливо сбежала с плоскогорья. Но вот явился Черион — и тьма вернулась, поглотив свет. Даже огонь у Чериона был какой-то черный, как в самом черном сне, и черный дым уходил вверх, во тьму, делая ее еще плотнее. Свет жался теперь к ногам Чекс, словно боялся тьмы. Неужели она теряет силы? Она вспомнила об Эхсе, который отправился к ограм, своим сородичам, чтобы попросить помощи, в которой ему отказали донные прокляторы. А копуша, наверное, пробирается сейчас под землей, чтобы добраться до самых строптивых подземных жителей — скалдырников, надеясь заручиться их поддержкой.

Если огры и скалдырники согласятся прийти на помощь, то у крылатых чудовищ появятся помощники, и демоны наверняка будут побеждены. Нет, решила Чекс, сдаваться рано!

И только она так подумала, свет устремился на тьму, отгоняя ее все дальше и дальше. И новые образы засияли… Огры шли вперед и в своем героическом порыве были почти прекрасны, а демоны в страхе катились прочь, отступая перед силами земли и неба. Нет, победа возможна!

Как только наступила его минута, Черион яростно рванулся в атаку. Тьма сжала рожденную воображением Чекс яркую картинку своими громадными черными ручищами, и в них эта картинка стала сначала совсем маленькой, а потом исчезла, как исчезает упавшая в бездну искра. Крылатым чудовищам безразличны горести земных чудовищ, тем самым, как бы говорил Черион, нам, крылатым, демоны не угрожают.

Не дожидаясь завершения жестокой речи Чериона, Чекс выступила со своей. Нет, не может быть, чтобы крылатые чудовища остались безразличны, они не должны оставаться безразличны. Беда затронет не только землю. Она обязательно поднимется вверх, в воздух, в горы. Крылатые чудовища пострадают не меньше земных. Люди могут себе позволить не замечать горести иных существ, кентавры — горести кентавров, но вам, крылатым чудовищам, такое высокомерие непозволительно!

И как только подуманное Чекс возникло в виде картины, свет усилился и оттолкнул тьму. Но тьма прихлынула вновь. Крылатые чудовища не так глупы, чтобы ввязываться в потасовку, в которой их ждет только одно — гибель.