Как всегда аккуратно, по-военному одетый, Антон Семенович прежде всего направился в канцелярию, помещавшуюся на втором этаже главного здания колонии. К этому времени комендантский отряд уже навел во дворе порядок, а ребята-садовники полили и подчистили цветочные клумбы.

В канцелярии Антона Семеновича встретил улыбающийся Тося Соловьев, исполнявший обязанности курьера. Таких курьеров, или, как их у нас называли, «канцелярских крыс», было двое, но второй — Петя Романов (Зайцев), друг и приятель Тоси, — лежал в больничке после сильного приступа малярии.

— Доброе утро, Тося! — сказал Антон Семенович. — Позови ко мне Евгению Александровну и Семена Лукича, а потом сходи в комнату для приезжих и узнай, встал ли Сидор Иванович.

Наш бухгалтер Евгения Александровна Пышнова и заведующий хозяйством Семен Лукич Рогданович уже ждали курьера и пришли незамедлительно. Начался обычный разговор о деньгах, чеках, переводах, ассигнованиях, сметах, покупках... Вбежавший Тося доложил, что Сидор Иванович встал сегодня очень рано и куда-то ушел со старшим Чевелием (Жевелием). Деловой разговор по хозяйственным вопросам продолжался, но мысли Макаренко нет, нет, да и возвращались к Сидору Ивановичу и Мите Чевелию, старшему колонисту, известному не только своей хорошей рабочей инициативой, но и умением ловко подшутить над кем угодно.

Сидор Иванович Халабуда был председателем Комиссии помощи детям (Помдет). О нем и о наших взаимоотношениях с ним следует рассказать поподробнее.

Сразу же после переезда в Куряж колония начала испытывать финансовые затруднения. Больше всего огорчений доставляла нам Комиссия помощи детям, финансировавшая более половины наших расходов по смете. В «Педагогической поэме» рассказано, как ребята выкачали из Халабуды деньги на одеяла. Но «выкачивать» из него приходилось буквально все. Халабуда был совершенно неопытен в вопросах воспитания и не очень-то разбирался в нуждах колонии. Но это бы еще полбеды. Человек мягкий и простосердечный, он попал под влияние разного рода дельцов, вертевшихся вокруг Помдета. Они вовлекали доверчивого и честного Халабуду во всевозможные аферы, сомнительные предприятия, и он забывал о колониях, месяцами не выдавая им причитающихся денег. Особенно трудным, чтобы не сказать безнадежным, считалось получение от Помдета средств на покупку хозяйственного и учебного оборудования. С течением времени «выколачивание» денег из Халабуды превратилось в своеобразный спорт, которым с увлечением занимались все колонисты. Участие ребят в переговорах с Халабудой облегчалось тем, что он частенько приезжал к нам и оставался погостить в колонии, особенно летом, на день — два. Сидор Иванович и сейчас у нас гостил. Антону Семеновичу необходимо было договориться с ним по ряду вопросов финансового порядка.

Закончив хозяйственные дела, отпустив Евгению Александровну и Семена Лукича, Макаренко вызвал нашего коменданта Васю Швеца, известного под кличкой «Кудряш» за свои действительно прекрасные черные, вьющиеся колечками кудри. Вдвоем они отправились в утренний обход спален колонистов. Проходя мимо комнаты для приезжих, Антон Семенович встретил Халабуду, запыхавшегося от быстрой ходьбы.

— Вы куда это так рано ходили?

Сидор Иванович, обычно разговорчивый, на этот раз промямлил в ответ что-то невнятное и, не задерживаясь, поспешно скрылся за дверью. Мысли Антона Семеновича вернулись к Чевелию: не Митя ли — виновник смущенного вида и дурного настроения Сидора Ивановича? Антон Семенович продолжал путь к спальням ребят, уже рассеянно слушая болтливого Васю Швеца.

В спальнях Швец поднимал то на одной, то на другой кровати подушку, матрац или простыню. Сначала все было в порядке, но под матрацем колониста Бондарчука оказалось штук десять зеленых яблок. Швец, не задумываясь, отрапортовал:

— Яблоки из сада Гордея Юхимовича, это точно!

— Удивительно, что ты так точно знаешь, из какого сада яблоки...

Сказав Васе, чтобы он забрал эту находку, Антон Семенович пошел дальше. Возле кровати Швеца, застланной с особым шиком, с небольшой кокетливой подушкой в изголовье, Антон Семенович остановился.

— А ну, подними матрац!

— Да что вы, Антон Семенович, разве я себе позволю!

— Ну, ну, не разговаривай, подымай матрац!.. Под матрацем, однако, ничего не оказалось.

— А что у тебя в сундучке? — спросил Антон Семенович (старшим колонистам разрешалось иметь сундучки).

— Да всякая мелочь.

— Дай слово колониста, что в сундучке нет ничего недозволенного, в том числе и яблок!..

— Да, Антон Семенович, я же вам говорю!..

— Ты не заговаривай меня — или дай слово колониста, или открывай сундучок.

Пришлось Швецу открыть сундучок, запертый каким-то особо секретным замком. Сверху в нем лежали яблоки — десятка два, таких же, как у Бондарчука, но покрупнее и поспелее.

— Так ты что ж, на пару с Бондарчуком работал?

— И скажете такое, Антон Семенович! — возмутился Швец. — Вы же сами видите: у него зеленые яблоки, а у меня спелые. Мне их подарила Катя, дочь Гордея Юхимовича...

— Хорошо, мы это разберем вечером на общем собрании, а пока все яблоки сдашь Дроздюку (секретарю совета командиров).

Сердитый вид Антона Семеновича не предвещал для Васи Швеца ничего хорошего, и тот поплелся сзади, став вдруг молчаливым и унылым.

После обхода спален Антон Семенович направился в больничку, где лежал Петя Романов.

— Здравствуй, Петя! Как себя чувствуешь? Кто тебя навещал? Что ты хочешь, чтобы тебе приготовили на обед? — спросил Антон Семенович.

Петя отвечал вяло, скучным голосом. Чтобы развеселить мальчика, Антон Семенович предложил ему поиграть в загадки. Петя охотно согласился.

— Давай начну я... Сколько у тебя на руке пальцев? — спросил Антон Семенович и показал растопыренную ладонь.

Петя с некоторой нерешительностью посмотрел на руку Антона Семеновича, потом на свою и ответил:

— Пять.

— Верно. Ну, а на двух руках сколько пальцев? — И Антон Семенович показал Пете обе руки.

Теперь мальчик более решительно ответил:

— Десять!

— Верно. Ну, а на десяти руках сколько пальцев? — быстро спросил Антон Семенович и взмахнул перед петиными глазами обеими ладонями.

— Сто! — уверенно ответил Петя.

— А ты подумай, прежде чем отвечать, — улыбнулся Антон Семенович.

— И думать нечего! Десять на десять, Любовь Петровна учила нас, будет сто!

Антон Семенович молчал, отрицательно покачивал головой, и это заставило мальчика задуматься. Наконец он понял свою ошибку.

— А зачем вы мне обе руки показали? — с обидой проговорил Петя. — Так нельзя!..

— Нет, можно. На то это и загадка: Надо слушать внимательно, не зевать и не отвечать наобум... Ну, теперь ты задавай загадку!

Петя не остался в долгу. Правда, загадки он не смог придумать, но все-таки вышел из положения с честью.

— Антон Семенович, я читал одну книжку, и в ней есть слово «Ривьера». Что это такое?

Престранные объяснения Антона Семеновича Петя прослушал внимательно и серьезно. Но потом в его глазах появилась улыбка.

— Ну, а теперь, Антон Семенович, быстро-быстро много раз скажите: Ривьера, Ривьера, Ривьера...

Набор совершенно невразумительных слов, в которых слышалось: «ревела, ревела, ревела...», — привел Петю в веселое настроение. Разговор продолжался, и скоро больной вместе с посетителем стал хохотать от души.

Уходя, Антон Семенович передал Пете маленький сверточек.

— Это тебе от моей мамы… Ну, не скучай. Я скоро пришлю Тосю посидеть с тобой и поиграть...

Возле больнички Антона Семеновича поджидал наш техник-строитель, с которым еще накануне было условлено осмотреть здание электростанции, давшее трещину. Осмотр, обсуждение мер, которые необходимо принять во избежание беды, разговоры с колонистами, работавшими на станции, — все это заняло немало времени. Антон Семенович намеревался еще до обеда пройти в мастерские, чтобы проверить, как там идут дела... Но посещение мастерских пришлось отложить. Прибежал запыхавшийся Тося.