– Тащите его сюда, олухи! – сорвался на фальцет Пахомыч.

– Не, босс, что хотите делайте, но мы туда не пойдем!

– Там без противогаза – смерть, босс! Сами понюхайте!

– Да мни и отседова слышно… – проворчал старый хрыч.

В эту секунду дьявольский рев сотряс своды. Бах! Бах! Бах! О, нет. Стреляют! Полный отчаяния вопль завис на высокой ноте и резко оборвался. Подземелье наполнилось многоголосым перестуком разнокалиберных стволов, визгом рикошетом, воплями, смертью. Блин, что там творится? Я хотел натянуть штаны… бля… а ведь бумага закончилась. Как же поступить? Принялся судорожно рыться по карманам в поисках ну хоть чего-нибудь.

Выстрелы уже рядом, за углом. Глухой удар. Крик. Тяжелая поступь. Я замер, как был, в позе орла. Жопа выпустила очередную порцию «растишки». Лязг затвора.

– Заебок, братка, выручил, нах! – Надо мной возник десантура. На панцирной броне следы пуль. Но сам Вован, судя по всему, в порядке.

– Чем, блин, выручил? – просипел я.

– Отвлек мастерски сучар этих, гыгы… такую газовую атаку врубил, епта! Ух, блять, как люто серишь! – в голосе десантника даже почувствовалась легкая зависть. – Аж на слезу всех прошибло, нах! Ну, мы с дедом не упустили шанс, гыгы… айда, допросим ушлепков, кто живой еще!

Я облегченно улыбнулся, вздохнул и произнес:

– Вован… будь другом, глянь, бумага у кого-нибудь есть?

Глава 78

Пошел я по коридору с чувством непередаваемого облегчения. Широкая, как жопа бизона, спина ВДВшника впереди заполняет весь проход. Поэтому едва не споткнулся о тела двух убитых конвоиров. Бля, этот десантник совсем поехавший! Нахрена он сделал с ними такое? Присев, с содроганием принялся искать бумажку. Мне надо поскорей надеть штаны, но пачкать их совсем не хочется. Так и не найдя то, что нужно, просто содрал с одного шарф и свершил свое грязное дело.

Ну вот, порядок! С отвращением выбросив поганый шарфик — еще и колючий к тому же – я натянул штаны и поднял валяющийся рядом с мертвецами старенький АК-74. Дослав патрон в ствол, ринулся догонять Вована.

Картина в комнате, где оставил друзей и врагов, теперь напоминает сцену из кровавого боевика. Пол, стены и даже потолок – всё в кровище. Запах, как на скотобойне. Порезвился, блин, десантура. Я не стал разглядывать искореженные трупы, чтобы спокойно потом спать по ночам. Даже моя закаленная ужасами Армагеддона психика отказывается воспринимать этот пиздец. Сдерживая блевоту, хмуро посмотрел на Вована. Маньяк. Гребаный псих. Вот из-за этого, скорей всего, военкомат послал его куда подальше. С довольным видом, словно художник, закончивший картину, он любуется делом рук своих.

Но чертов головорез прикончил не всех. Слава богу, жив Егорыч! Щурясь от дыма папиросы, старче блокировал пацана, заломав ему руку. Под тяжелым валенком ветерана слабо подергивается Пахомыч. Его внучка с поднятыми руками стоит у стенки. Испуганные, как у лани, глаза неотрывно глядят в дуло калаша, который старик молодецки держит в другой руке. Остальные – окончательно и бесповоротно мертвы.

Бросился в глаза одиноко лежащий на полу револьвер. Я тут же поднял родной ствол. Волна радости пробежала по телу. Много ли надо человеку для счастья? Сначала потерять то, что дороже всего на свете, а затем неожиданно вернуть. Ну, хоть какой-то позитив за сегодня! Проверил барабан. Порядок. Заряжен полностью.

– Отец, епта, я ж грил, прикончи их, нах! — укоризненно пробасил Вован.

— Дык, покумекал дед, шо Санька надобно дождатьси. Мож, у нево вопросы какие имеются? А уж с этим-то я сам подробно потолкую! – Лесничий с силой приложил валенком в затылок Пахомыча, отчего тот взвыл.

— Оставьте дедушку в покое! – крикнула Маша, резко дернувшись.

И тут же оказалась в лапах десантуры.

– Тихо, киса, спокойно, нах! — произнес он. — С тобой мы отдельно, нах, поиграем, гы…

Девушка умоляюще поглядела на меня, когда Вован, высунув язык через забрало шлема, смачно лизнул ей ухо.

— Да, есть вопросы, — сказал я, не обращая внимания, на ее ужимки. — В первую очередь к этому пареньку!

Подлый школоло в ужасе вылупил глаза. Задергался, как заяц в силке, но старый ветеран держит крепко, надежно.

-- Отпусти-ка его, старче, – попросил я.

– Добре, ну а я с энтим гадом побеседоваю! – прокряхтел Егорыч, переключаясь на Пахомыча. – Говори, собака, шо ж ты старого товарища приморить удумал?

– Да шоб ты сдох! – прохрипел тот, за что тут же получил новый удар прорезиненной подошвой валенка.

Пацан быстро глянул по сторонам, разминая кисть. Отлично, сейчас узнаем, что он знает про Схрон, ВК и вообще. Усмехнувшись, я двинулся к нему.

– Ну, а я телку допрошу, нах! – Вован намотал на руку белокурые волосы. – Не дергайся, епт.

– Отпусти, скотина! – прокричала Маша.

Даня попытался сбежать в этот момент, но тут же растянулся, поскользнувшись в луже крови. В следующий миг воротник его куртки оказался в моей цепкой руке.

– Саня! Блять! Пусти! – заорал ребенок.

– Хуль ты с ним вошкаешься? Ногу пизденышу прострелить, нах, чтоб не бегал! – засмеялся Володя.

Я укоризненно посмотрел на десантника. Вряд ли на планете остались доктора, которые могут вылечить его кукушку. Затем сказал:

– Не бойся, Даня. Мы просто поговорим. Ты ответишь на мои вопросы и можешь быть свободен.

– Ладно, нах! Заебали пиздеть! Айда, мартышка! – ВДВшник потащил извивающуюся девушку в один из туннелей.

– Не трожь! – из последних сил выкрикнул Пахомыч. – Не трожь ее, паскудник!

– Не сцы, папаша, солдат ребенка не обидит, нах! – ухмыльнулся Вован. – Занимайтесь тут пока. Я ща, нах!

Суровая правда войны. Я вздохнул. Если женщина взяла в руки оружие – в плен лучше не попадать. Но я за справедливость. Эта шайка должна ответить за предательство. Пусть лучше веганы правят городом, а не долбанная мафия. Маша, конечно, симпатична мне, но ведь в Схроне ждет Лена. Я пришел в город не для того, чтобы заглядываться на девок, а со спасательной миссией. Стал бы это делать, если отмотать время назад? Даже не знаю. Где та романтика и душевность апокалипсиса, к которым всегда стремился?

Егорыч сплюнул и крепче прижал Пахомыча. Девушка закричала, когда пятерня Вована сграбастала ее задницу:

– Заебок попец, нах!

В эту секунду раздался щелчок взводимого курка.

– Вован, – сказал я.

Тот обернулся. Лыба стерлась с лица, сменившись недоумением.

– Санек, ты чо, ебнулся, нах?

– Не надо этого делать.

– Бля, ты штоль первый хотел? Да не вопрос, братишка, давай, нах! А я щенком займусь, епт!

Задумался на какой-то миг. Маша смотрит умоляюще, а безумные глаза десантуры не отрываются от револьвера.

– Отпусти девушку.

– Какую «девушку», нах?! – взорвался ВДВшник. – Эта шмара в меня очередь выпустила, нах! Во, зырь, ёба! Аж пластины смяло, нах. Чуть повыше – и словил бы ебалом пули! В расход, ска, нахой их всех! И деда чуть не зацепило, пока ты срал, ска!

Егорыч с интересом переводит взгляд то на меня, то на десантника. Старого, похоже, не мучают душевные терзания.

– Нет. – Все так же твердо ответил я. – Мы не бандиты и не мародеры!

– Ебаный насос! – Хохот Вована загремел по всему подземелью. – Ебать ты праведник, нах!

Ноздри его бешено раздулись, в глазах ярость. Зачем я все это затеял? От двухметровой машины убийства меня отделяет шагов пять. Успею ли выстрелить, если он попрет на меня? Пробьет ли пуля бронированные щитки? Десантник сверлил взглядом целую минуту.

– Отпусти девушку, Вован, – повторил я. – Ты же знаешь, я выстрелю…

Вопль, полный неистовой злости, ударил по перепонкам. Пацан с перепугу закрыл руками лицо. Егорыч перекрестился. Секунду спустя, всё стихло. Сам удивляюсь, как не выстрелил в этот момент.

– Ладно, нах… – Чудовищные руки, стискивающие Машу, разжались. – Нихуя ты не по-братски поступил ща!

Девушка бессильно грохнулась на колени, плечи ее задергались в рыданиях. Я медленно опустил револьвер.