— Похороните! — сказал Крутогоров и пошел к дому Самсоновых, где стоял автомобиль.
Врач уже осмотрел Яшу и курил около машины.
— Сотрясение мозга, — сказал он. — Возможна трещина в черепе. Но…
— Да? — насторожился Крутогоров.
— Он не упал. Его ударили… Лежит без сознания.
— Дела-а! — протянул Крутогоров. — Надо его увезти в больницу…
Когда Яшу на руках вынесли из дома и стали укладывать на заднее сиденье в автомобиле, вернулись с ягодами Варвара и ребятишки.
Увидев брата, который, как мертвый, лежал в машине, Лида прикусила губу и выронила лукошко с малиной. Ксения подбежала к девочке, обняла ее.
— Беда, доченька!
Лида оттолкнула мать, вцепилась обеими руками в борт автомобиля.
— Не пущу!.. Одного не пущу!.. Я поеду!.. Я не останусь!
Чердак дороховского дома. Светает. Зуйко сидит у окна на табуретке и мастерит что-то из куска дерева. Просыпаются мальчишки.
— Опять не спал? — спрашивает Федька.
— Договорились: нету меня!
— Нету так нету! — сердито соглашается Федька.
Ловко и быстро работает стамеской Зуйко. Мелкая стружка сыплется ему на колени. Деревянный брусок постепенно принимает форму ложки.
— У нас в деревне такие штуковины вырезают — ахнешь! А я только ложки да плошки. Смотрите, какую выдолбил!
— Тебя ж тут нету! — подкусывает его Федька.
— Верно — нету.
— Ты бы поспал маленько! — предлагает Карпуха. — А мы бы покараулили…
— Лучше стружки вынесите. Заодно мамке ложку отдайте.
Выбегают мальчишки во двор. Федька несет корзину со стружками. В руке у Карпухи — ложка. А навстречу — Самсонов.
— Никак Степан Денисович столяром заделался?
— Не-е! — торопливо отвечает Федька. — Это мы мастерим… с Карпухой.
Самсонов взял ложку, повертел перед глазами.
— Толково сработали… Мастера!
— Это что! Вот в деревне у нас мастера — ахнешь! — говорит Карпуха. — Любую штуковину вырежут! А мы с Федькой только ложки да плошки!
Самсонов неопределенно хмыкнул и зашагал к заливу. А мальчишки, высыпав стружку, вернулись на чердак. Зуйко там уже не было. Братья подбежали к окну. Отсюда, с чердака, хорошо виден и залив и побережье.
Самсонов, широко размахивая руками, шел вдоль воды. Сзади по кустарнику пробирался Зуйко.
Федька присвистнул.
— Ты чего? — спросил Карпуха.
— Вот тебе и Бугасов! — произнес Федька. — Зуйко-то за Яшкиным отцом следит!
— Ну да? — вырвалось у Карпухи.
— Ты что — слепой?
Ребята долго смотрели на удалявшиеся фигуры Самсонова и Зуйко.
— А кто первый про Бугасова сбрехнул? — усмехнулся Карпуха.
— Ты!
— Нет, ты!
— Не я, а ты!
Братья спорили до тех пор, пока из дома Самсоновых не вышла Ксения. Она постояла на крыльце и решительно направилась вверх по холму, по той дороге, которая вела к станции.
— Куда это она? — удивился Федька.
— Яшу, наверно, спроведать, — догадался Карпуха.
— А вдруг…
— Что вдруг?.. Очень уж ты хитрый!.. Как про Бугасова!
Федька нахмурился.
— Не хочешь — не ходи! Я и один справлюсь!
— Пойти можно! — согласился Карпуха. — Только глупо! Если б нужно было, Зуйко бы за ней следил!
— Ему не разорваться! — ответил Федька. — Сам Крутогоров сказал: сил не хватает!
Поднявшись на холм, Ксения еще раз оглянулась и, не увидев никого, повернула вправо на тропку, ведущую к кладбищу.
Она с минуту скорбно постояла у свежей могилки, нагнулась, зарыла что-то маленькое в рыхлую землю, перекрестилась и вернулась на дорогу.
Сразу же после нее к могиле подошли Федька с Карпухой.
— Чего это она на утопленника молилась? — боязливым шепотом спросил Федька.
— И зарыла чего-то! — добавил Карпуха.
Он разгреб землю и вынул маленькую серебряную икону.
— Положи на место! — строго прошептал Федька.
Карпуха послушно зарыл образок и вытер руку о штаны.
— А знаешь что? — вдруг произнес он. — Я только сейчас додумался!.. Яша знал этого утопленника!.. Он, как увидел его в воде, сразу крикнул: «Это он!»
— Бежим к Зуйко! — быстро решил Федька.
И братья побежали к заливу. Внезапно Федька остановился.
— Стой!
— То бежим, то стой! — заворчал Карпуха.
— Зуйко же ушел! За ней бежать надо!
Они кинулись в обратную сторону.
На полустанке, где Дороховы впервые сошли с поезда, позади будки стоят запыхавшиеся мальчишки.
— Обогнали! — произносит Федька.
— Идет! — предупреждает Карпуха.
Федька дергает брата за плечо.
— Не высовывайся! Сейчас обернется.
Ксения действительно оглядывается.
— Съела? — усмехнулся Федька и высунул язык. Подходит поезд.
— А если она поедет… мы тоже поедем? — шепчет Карпуха.
— Не поедем! Поглядим — и домой.
Ксения вошла в один из передних вагонов.
— Села! — вздохнул Федька.
— И зачем бежали, как угорелые! — ворчит Карпуха. — И вообще, она, может, в больницу!
Паровоз прогудел. Грохнули буфера.
— Прыгай! — неожиданно скомандовал Федька. Ухватившись за поручень заднего вагона, он подтолкнул к ступенькам брата.
Оказавшись в тамбуре, оба мальчика смущенно улыбнулись.
— Ну и будет нам от мамки! — обреченно сказал Карпуха.
Поезд подошел к платформе Балтийского вокзала. Густым потоком хлынули пассажиры. Вышли из вагона и мальчишки.
— Питер! — озабоченно произнес Карпуха.
— Ну и что? — храбрится Федька.
— Заблудимся!
— Пугливый больно!
— А куда идти?
— Куда она, туда и мы, — неуверенно отвечает Федька.
— А куда она?
— Не приставай!.. Прозеваем!.. Вон она!
На площади у Балтийского вокзала множество тележек. Владельцы их снуют между проезжими, галдят:
— Давай подвезу!
— Картошкой заплатишь?
— Дешево возьму!
В стороне, у Обводного канала, стоят две-три извозчичьи пролетки. К ним и направилась Ксения. Навстречу — беспризорник с шапкой в руке. Поет, чтобы разжалобить:
Ксения быстро садится в пролетку. Извозчик отгоняет кнутом беспризорника. Лошадь трогается.
Стоят поодаль братья, переглядываются, не знают, что им делать.
— Все! — грустно говорит Карпуха.
— Все! — подтверждает Федька. — За лошадью не угонишься.
— И дураки же мы с тобой! — вздыхает Карпуха.
А беспризорник орет на всю площадь:
Братья подошли к нему. Он захлопнул рот, напялил шапку.
— Чего зенки пялите?
— Слушаем! — ответил Карпуха.
— Нравится?
— Нравится! — сказал Федька.
— Жалостно, — уточнил Карпуха.
— Кому жалостно, а кому и нет! — возразил беспризорник. — Вон та, что на извозчике поехала… Ее, хоть разорвись, не прошибешь!
— А куда она поехала? — спросил Федька.
— На Елагин остров приказала.
Снова повалил народ. Беспризорник сдернул шапку, ринулся в гущу и опять заорал про свою судьбу.
Сидят братья в зале ожидания. Карпуха посмотрел на матроса, с хрустом грызшего сухарь.
— Поесть бы!
— Долго еще до еды! — отозвался Федька. — Сначала с мамкой разговор будет…
— Ну и что?.. Зато потом накормит!
По залу пробежал железнодорожник, распахнул дверь в какую-то комнату, крикнул:
— Сергеев! Рамбов вызывает!
— Рамбов начальник, наверно, — сказал Карпуха.
— Рамбов — это Ораниенбаум, — пояснил Федька. — Это там, где Крутогоров живет.