Волшебник наклонил голову к плечу, хрустнув шейными позвонками. Безделье наскучило ему, хотелось одновременно выпить и набить кому-нибудь морду. Оба желания, одинаково сильные, раздирали архимага на части.

После очередного поворота стена леса, уже набившая оскомину, резко оборвалась. Её сменило бескрайнее, до самого горизонта, серое поле с редкими вкраплениями зелени, усеянное тысячами засохших пней. В поле и у кромки леса виднелись многочисленные фигурки лесорубов. Дорога, петляя, вела к холму, на вершине которого развалился, сверкая лощёными боками, исполинский чёрный смердящий слизень.

Парацельс приготовился вступить с чудовищем в схватку не на жизнь, а на смерть! Но приглядевшись, волшебник понял, что принял за слизня самый обычный город. Ну, пусть не совсем обычный. Далеко не у каждого города крепостная стена сложена из иссиня-чёрных камней. И, конечно же, редко когда увидишь настолько густое и плотное облако смога над городом, похожее на спину гигантского шевелящегося слизня.

Не смотря на вечернее время, ворота в город ещё широко распахнуты. При виде отряда из караулки высыпала дюжина стражников. Один спешно нахлобучивал шлем на голову задом наперёд, двое других лихорадочно прятали по карманам игральные карты и кости, четвёртый пинками пытался затолкать за стену сторожки гору глиняных бутылок из-под вина.

«Бодренько инвентаризацию проводят, — подумал Парацельс. — Гости в Чертянске явно не частое явление, раз мы застали их врасплох».

Главным среди стражников оказался пожилой вояка в звании капитана. Выражение его лица, серого, от шеи до глаз заросшего щетиной, словно говорило: как меня всё достало. Достал Чертянск, достал бардак, достали дураки, достали приезжие гости, чтоб их всех! Дорожная грамота, которой Беатриса энергично махала у капитана перед лицом, не вызывала в тусклых глазах ни малейшего чувства. Но и леди не сдавалась. Она требовала снижение пошлины на проезд вдвое, углубившись в такие юридические дебри, что у Парацельса от её слов закололо в висках. Капитан вяло отбрехивался, что, дескать, ничего не знает, действует строго по уставу.

Пока Беатриса пререкалась с капитаном, Парацельс решил размять ноги. Покинув карету, он с хрустом распрямил затёкшую спину, издав при этом рык атакующего тигра.

— Хор-р-рошо! — заявил он. — Геренд, ты там не окуклился?

— Тьма — мой дом родной. И всё такое прочее, — пробурчал бывший вампир из сумрака кареты.

— Да ладно! Тут такой непередаваемый кислотный аромат! — он вдохнул полной грудью. — Родной запах, почти как у меня в лаборатории! Если в степи наскучит, я, может, сюда жить перееду!

— Значит, мне снаружи точно делать нечего.

— Чертянцы, наверное, счастливые люди. Да вылези уже из кареты, ты наверное уже окосел от этих бабских духов!

— С каких пор ароматы роз, гладиолусов и других благородных цветков стали называться бабскими? — парировал Геренд.

— Ну дело хозяйское, — пожал плечами архимаг. — Эх ты!

«И чего с этим вампироэльфом? Всю дорогу ни слова не проронил» — подумал Парацельс.

Его внимание привлекла большая деревянная табличка, висевшая на стене рядом с воротами. Кто-то явно потратил много времени, рисуя на табличке кисточкой множество слов. Да ещё и объединенных смыслом! И это в то время, когда большая часть населения неграмотна. Краска в некоторых местах облупилась, её кусочки валяются на земле под табличкой. Подойдя поближе, Парацельс понял, что это список с важной информацией для новоприбывших.

— Пойманному на воровстве отсекается рука, — вслух прочитал Парацельс. — Пойманному однорукому вору отсекается вторая рука. Пойманному безрукому вору отсекается голова… хм, автор думал, когда сочинял. Чем воровать безрукому, ногами? Пойманный безрукий безголовый вор признаётся колдуном и сжигается на костре… Ишь, выкрутились, крючкотворцы. Интересно, прецеденты были?

Прочие пункты походили на пункт про воровство, и по сути сводились к перечню, чего делать нельзя и что тебе за это будет. Но один пункт показался Парацельсу особенно странным, даже на фоне «безрукого и безголового вора».

«Под любым предлогом запрещается говорить вслух слово ВРЕМЯ! — последнее слово автор специально выделил крупными буквами. — Крупный штраф нарушителю, да будут боги милостивы к душе его».

Прочитав последнюю фразу, Парацельс насторожился. Про милость богов обычно говорят на смертном одре. Штраф такой крупный, что всё, считай, ты покойник?

За ответами архимаг подошёл к ближайшему стражнику. Им оказался совсем молодой парнишка с едва проклюнувшейся бородой. Такой тип солдата обычно занимается тем, что подметает территорию вокруг караулки и таскает старшим товарищам вино.

— Сынок, — Парацельс похлопал его по плечу. — А что там у вас со словом, заканчивающимся на «мя» и начинающимся на «вре»?

Сквозь прорези шлема, явно великоватого парню, на волшебника взглянула пара испуганных глаз.

— Разговаривать не положено! — мотнул головой молодой стражник.

— Я архимаг Парацельс, глава Совета Магов, — снисходительно сообщил волшебник. — Сынок, со мной ты можешь поделится всем. Даже тем, что мамке с папкой стесняешься рассказать.

Стражник на несколько секунд задумался.

— А разве не мессир Сильвани из Долины Кристаллов… — начал было он, но Парацельс жестом остановил его.

— Можешь не продолжать, — пробурчал архимаг. — Ох уж этот Сильвани, до сих пор свинью за свиньёй подкладывает. Так что там с запретным словом? — полюбопытствовал Парацельс.

— Недавно в наших краях, мессир? — вопросом на вопрос ответил стражник.

— Вроде того, — кивнул Парацельс.

Стражник наклонил лицо к Парацельсу и вкрадчиво проговорил:

— Над нашим городом тяготеет старое проклятие, мессир. Если демоны искусят вас произнести это слово в слух, произойдёт одно из двух. Если повезёт, то вас услышит ужасный демон и придёт по вашу душу. Не знаю, как он прозывается по-учёному, но мы кличем его Часовой. Харя у него, говорят, такая, что все, кто его видел, седеют раньше срока. Он утащит вас в свой демонический мир — пытать до скончания времён!

— Звучит отлично! — заинтересовался Парацельс. В нём сразу проснулся исследователь. — Прямо как детская страшилка! А если мне не повезёт?

— Если вам не повезет, вас услышит кое-кто похуже демона — представитель городской власти и доложит куда надо. Вас заставят заплатить крупный штраф в городскую казну. Наши чинуши обдерут вас так, что лучше бы вас утащил демон.

— А вот это уже взрослая страшилка… За что штраф? Я ж ничего не сделал! — не понял Парацельс.

— Как за что? Призыв демона — это чёрная магия! А значит тяжкое преступление! А за преступление надо платить! — отчеканил стражник, словно произносил заученный текст по памяти.

— С каких пор за обычное слово называют, как за темную магию? — возмутился Парацельс. Став архимагом, он много сил потратил на борьбу с предрассудками и шарлатанством, не имеющими с настоящей магией ничего общего. Он думал, что проредил их хотя бы в пределах Империи. А тут такой сюрприз!

— Это вы уже в суде доказывать будете, обычное слово, волшебное или вообще срамное… — пожал плечами стражник. — Закон нарушен, а виноват кто?

— Демон.

— Демона, к сожалению, оштрафовать трудно. Не думайте, что мы не пытались…

— А как с человека, которого демон утащил в ад, вообще можно взять штраф? — спросил Парацельс.

— Часовой не всегда приходит. Примерно в половине случаев он щадит жертву.

— Тогда за что штраф брать, если демон не явился?

— За попытку вызова!

— Бюрократия, во истину, непобедима, — вздохнул Парацельс. — Так, значит, с демоном никак не совладать?

— А зачем? Как говорил капитан Вильгельм, жрать не просит и, вообще, отличное пополнение казны…

Капитан, продолжая дискутировать с леди Беатрисой, не глядя кинул в болтливого подчинённого кольчужную перчатку. Снаряд попал бедолаге прямиком в лоб. От удара у юноши аж шлем загудел!

— В смысле, да, да, пытались, конечно! — исправился он, пытаясь вновь сфокусировать взгляд на Парацельсе. — Выписывали ваших коллег длиннобородых из метрополии, они приезжали, шаманили… Самые слабые только воздух сотрясали зря, самых искусных демон утащил в своё логово. В итоге всё оставили как есть. Если демона не злить, он никого не трогает. Его уже несколько лет не видели — никто не произносит запретное слово. Только изредка дурачок какой по пьяни ляпнет.