«И чем, его околдовала эта девчонка?!» — спрашивал себя Жаудат.

— Отец, я не отступлюсь. Можешь делать, что хочешь, — наблюдая как с каждым мигом лицо Абу Аббаса становится все мрачнее и мрачнее, твердо проговорил он.

Раньше, увидев отца в таком гневе, Самат бы поспешил подчиниться воле старшего, но не сейчас.

— Тогда я лишу наследства! — решил пригрозить Жаудат, — Если ты введешь в нашу семью эту падшую девицу, то можешь забыть о компании, я не пущу тебя на порог этого дома вместе с ней!

Самат удивленно поднял бровь. Он не думал, что отец всерьез решится на такой шаг. С самого раннего возраста ему, единственному мальчику в их огромной семье, твердили о том, что он наследник всего, что сейчас имеет отец. Едва он научился читать и писать, Жаудат стал брать его вместе с собой в деловые поездки и на совещания. Теперь же молодой человек знал о делах компании не меньше самого Абу Аббаса, а к его мнению прислушивались наравне с отцовским.

— И что же вы будете делать, отец?

— Раздам все беднякам на Мекке, или сделаю главой будущего мужа Сабиры. Он хороший человек и истинный мусульманин, — нашелся с ответом Жаудат.

— Весь труд вашей жизни, жизни моего деда и его деда вы готовы раздать беднякам? — на губах Самата заиграла ироничная ухмылка, — Позвольте не поверить.

Жаудат и сам не поверил в то, что сказал, куда уж убедить упрямого мальчишку.

— А если и так, — продолжил Самат, — то я уйду из вашего дома и начну свое дело, да поможет мне Аллах.

Настал момент вздрогнуть Жаудата. Слова сына больше напоминали настоящую угрозу, которую он готов выполнить. Мужчина устало опустился на диван, покачал головой; он не мог уступить, но и не мог выполнить свою угрозу. Стало трудно дышать, горло словно сдавил воротничок рубашки, и он нервными, дергаными движениями стал пытаться расстегнуть тугие пуговицы.

— Вот, — перед лицом появилась рука со стаканом воды.

— Спасибо, — хрипло ответил Жаудат; горло вдруг стало саднить.

Мужчина сделал несколько больших глотков, и Самат заговорил:

— Отец, меньше всего на свете мне хотелось бы огорчать тебя и стать причиной разрушения нашей семьи, но я не могу позволить себе проиграть. Хадижа бросила мне вызов и должна понять, что я не проигрываю. Она станет моей женой, раз и навсегда уяснив, кто тут господин.

Уверенность в голосе сына и загоревшиеся в глазах одержимый огонек заставили Жаудата усомниться в своей правоте. Может, действительно не стоит запрещать сыну добиваться руку этой девчонки? Хотя, с другой стороны, она уже показала себя, как рушит стены родного дома. Вот бы кому-то другому на голову упало такое счастье.

«Кому — то другому», — эта мысль врезалась в мозг, подобно головной боли; и он понял — вот оно, единственное решение.

— Хорошо, — выдохнул Жаудат, — Я дам согласие на твою свадьбу с Хадижей Рашид, но ты должен позволить и другим женихам свататься к ней.

Самат побледнел, судорожно сжав кулаки — молодой человек понял, к чему на самом деле клонит отец. Обычно, если девушке уже нашли жениха, то никто больше не имеет права свататься к ней, если, конечно, сам жених и его семья не даст на это разрешения. Тогда семья невесты имеет право выбирать наиболее выгодную партию.

— Но, отец!

— Так и никак иначе, — мужчина поставил стакан на стоящий перед диваном столик и поднялся на ноги, вновь становясь нерушимым и беспрекословным главой семьи.

— Хорошо отец, — выдохнув, согласился Самат, понимая, что если продолжит упрямиться, то потеряет и эту уступку.

В конце концов, вряд ли Саиду Рашиду удастся найти более выгодную партию для своей строптивой дочери, чем он.

Жаудат облегченно выдохнул:

— Вот и славно. А теперь, пора идти спать, на дворе глубокая ночь. Да хранит тебя Аллах.

— Тебя тоже, отец, — поклонился ему Самат и пошел в свою комнату.

Хадижа лежала на кровати, рассматривая репродукции известных картин из той самой книги, что стала причиной скандала и ее «побега» из дома. Теперь сбежать хотелось по-настоящему, но, похоже, было уже поздно. Сегодня утром, когда девушка собиралась в школу, к ней вошла служанка и объявила, что сид Саид, запретил выходить госпоже из дома сегодня, даже на учебу.

Нет, девушка ожидала, что ее вчерашнее выступление вызовет бурю эмоций, которая холодными волнами презрения и разочарования польется на нее со всех сторон, но что ее оставят под домашним арестом… даже ей это казалось диким. Хотя интуиция подсказывала Хадиже, что это еще цветочки.

На завтрак и обед девушка уже не спустилась сама. Во-первых, есть совсем не хотелось, а, во-вторых, видеть остальных членов семьи, хотелось еще меньше. Хотя сейчас на туалетном столике стоял поднос, на котором лежала наполовину съеденная булочка и стакан из-под сока.

Первую половину дня Хадижа сидела, как на иголках: вздрагивая от каждого шороха, гадая, что будет с ней дальше. Отправят ли ее в Фес, на воспитание к дяде Абдуле, или назад в приют, а, может, и вовсе выгонят из дома, как нашкодившую собаку. Последнее, конечно, ей казалось маловероятным, но чувство страха, как профессиональный художник, рисовало в ее воображении картины абсолютно невозможные. Но время бежало, а никто не приходил, не требовал собирать чемодан, и Хадижа… устала бояться.

Теперь она просто старалась себя хоть чем-то занять, чтобы не думать. Рисовать не хотелось. Звонить Жаку слишком рано, вернее, поздно. Так что, не желая больше бессмысленно смотреть в потолок, Хадижа вытащила из небольшого тайника в шкафу книгу и стала изучать картины в стотысячный раз — как ни странно, это до невозможности привычное занятие отвлекало. Хадижа зачиталась так, что не сразу поняла, что кто-то нетерпеливо стучит в ее дверь. Закрыв книгу и зашвырнув ее под кровать, девушка крикнула:

— Войдите.

— Привет, — в дверях стояла Самира.

— Привет, — села на постели Хадижа, — И как тебя пустили в это гнездо разврата? — грустно пошутила она, — Ты уже, наверное, слышала все от Назиры и дяди Абдулы.

— О, да, хор их голосов был слышен, мне кажется, даже на соседней улице, — махнула рукой кузина. — Зе-Роберту не против, чтобы я навестила тебя, а отец… Он полностью занят заботами о маме и Кави.

— Как они?

— Хорошо, — на лице Самиры сразу заиграла улыбка, — Кави — настоящий воин. Уже почти нагнал рост и вес своих ровесников. Врач говорит, что если все пойдет так же, то скоро будет совсем незаметно, что он родился раньше срока.

Смотря на младшего брата, на то, как мама заботится о нем и чуть ли не порхает как бабочка, окрыленная счастьем, Самира задумывалась над тем, что отец все-таки прав, требуя от нее маленьких внуков. Хотя сначала она все же закончит учебу и получит диплом, а уж потом, если не удастся устроиться, то можно будет подумать и о ребенке.

— Я рада за них, — чуть задумавшись, проговорила Хадижа, у которой до сих пор бежали по коже мурашки, как только она вспоминала, как сидела в коридоре больницы, отсчитывая минуты до того момента, как из операционной выйдет врач.

— Рассказывай, что тут вчера было? — Самира присела на постель, рядом с кузиной, и вся превратилась в уши.

Хадижа скривилась, словно съела лимон, но все же начала свою речь:

— Самат и его родители пришли договариваться о свадьбе. Он подарил мне украшение и сказал, чтобы я надела в нашу брачную ночь, — голос девушки снизился до шепота, а щеки залил румянец, но не от смущения, а от вмиг вспыхнувшей ярости, — Я и не выдержала, высказав, что она не девственница.

— Ох! — выдохнула Самира, — Что тогда началось представляю! — покачала она головой и улыбнулась.

— Мрак! — согласно кивнула Хадижа. — Крики, ругань и у всех глаза холодные… разочарованные.

Голова девушки опустилась, и она судорожно вздохнула, подавляя всхлип. Самира потянулась и крепко обняла сестру — бессилие приводило в отчаяние, ведь она не знала, чем помочь Хадиже. Своим необдуманным заявлением, та расставила для себя самую настоящую ловушку.