«Если семья хоть что-то для тебя значит», — в ушах все еще звучал голос отца.

Действительно, что для нее значит семья?

Ей чужда эта культура, эта религия, что даже сегодня напоминает средневековье. Они ее семья, и каждый прожитый рядом с ними день она напоминала себе об этом. Старалась стать той примерной дочерью, которой ее хотели видеть. Отыскать, нащупать, восстановить те ниточки, что связывали ее с родными. Но сейчас? Разве не проще ей снова стать сироткой Зои? Взять свою сумку и уйти куда глаза глядят. Ни свадьбы, ни Самата, ни проблем.

Хадижа положила украшение обратно в шкатулку, браслеты и кольца последовали за ним, и, встав, стала мерить шагами комнату.

«Бросить несколько вещей в сумку и уйти куда глаза глядят. Что может быть проще?», — девушка посмотрела на чемодан, с которым приехала в Рио.

Несколько секунд перед глазами Хадижи, как в реальности проносились образы ее побега, но потом их сменили лица. Лица людей, что любят ее и к которым невольно привязалась: отец, дядя Али, Зорайде, Латифа, Самира, маленькие Мунир и Малика, — разве она может с ними так поступить? Уйти, зная, чем обернется ее побег.

Но нужно было что-то делать. Поговорить с Саматом? Попытаться его отговорить от этой идеи. Объяснить.

Хадижа села на постель.

План казался безнадежным, но другого у нее просто не было. Лишь бы Самат в понедельник был в школе. А сейчас нужно было попытаться уснуть, в надежде, что сон хоть немного усмирит головную боль, что молоточками стучит в голове. Взгляд девушки упал на фотографию на столике.

— Мама, хоть я и ничего не помню, — прошептала Хадижа, — Но я верю, что ты любила меня. Дай, знак… Что мне делать? — взмолилась она, чувствуя, как слезы защекотали щеки.

Она вытерла их ладонью, глубоко вздохнула, подавляя всхлип, и направилась в ванную, умыться и снять с себя, наконец-то, это надоевшее платье.

Самат в одиночестве сидел в гостиной. Он смотрел в окно, но не видел пейзажа за ним. В голове проматывалась вчерашняя сцена с праздника. Молодому человеку казалось, что он до сих пор ощущает вкус губ Хадижи, пусть и крепко сжатых, и тяжесть ее тела, безвольно обвисшего на его руках.

О, какие ошарашенные, неверящие взгляды были у всех окружающих, когда он объявил о том, что она его невеста. Да, это был опрометчивый поступок, нарушение всех традиций, объявлять о таком, не посоветовавшись с главами семей, не посватавшись к невесте, как полагается, придя в дом ее семьи, но… Тот разговор с Хадижей в школьном коридоре заронил семя сомнения в том, что Самата действительно не отвергнут, а ее приватные разговоры с чертовым Зейном — разозлили, но сейчас у сида Рашида просто не будет иного выхода, как выдать свою дочь за него, чтобы не покрыть позором семью.

Оставалось дело за малым: убедить отца, что Хадижа Рашид именно та девушка, которую он хочет видеть своей женой. Звук подъезжающей машины заставил Самата очнуться от раздумий и встать с кресла.

Жаудат Абу Аббас вошёл в дом. В свои шестьдесят с небольшим он был весьма представителен. Человек, привыкший контролировать все, от рабочих вопросов до семейных, и вчерашняя выходка Самата выбила из колеи. Он ругал себя за то, что вовремя не озаботился выбором невесты.

— Отец, — подошел к нему сын.

— Да, Самат? — строго ответил ему мужчина, поворачиваясь.

— Я хочу с тобой поговорить о моей женитьбе.

— Значит, сейчас ты об этом хочешь поговорить? — иронично приподняв бровь, спросил Жаудат.

— Да, отец, — почтительно склонив голову, ответил молодой человек. — Но как только я увидел эту девушку, я понял, что только ее желаю видеть своей женой.

— Не знаю, сын, — с сомнением покачал головой мужчина, — Семья Рашид, конечно, довольно богатая и уважаемая. Ее глава Сид Абдул достойный мусульманин, но дочери сида Саида и его брата росли в Бразилии, что не слишком хорошо сказалось на их воспитании. Хадижа Рашид ходит без хиджаба и довольно своенравна, насколько я мог судить.

— Глупости, несколько месяцев в Марокко, в нашей семье и от ее своеволия не останется и следа, — заспорил Самат с отцом, но увидев, что тот еще больше нахмурился, сменил тон. — Отец, прошу, я твой единственный наследник и ты доверяешь мне в деловых вопросах, неужели не доверишь решать, кого мне брать в жены?

— Самат, ты еще слишком юн и горяч, — покачал головой Жаудат. — Я понимаю, что тебе приглянулась эта девушка, но первая женитьба — это важный шаг, и она может как возвысить человека, так и обрушить стены его дома. Посмотри хотя бы на Таджию.

— Лара Таджия — великая женщина, да продлит Аллах ее жизнь, но…

— Что?

— Для меня Хадижа то же самое, что для тебя — мама, — тихо произнес Самат.

Жаудат тяжело вздохнул. Он любил свою третью жену. Ее звали Аниса, что значит ласковая. Это имя подходило ей, как никому другому. Женщина всегда напоминала ему нежный, хрупкий цветок, который так резко и беспощадно сломал ветер. В то время он уже не хотел жениться, но выдав замуж двух дочерей, понял, что в доме стало ужасно тихо и безлюдно. Старый друг в то время привез практически из пустыни молодую родственницу. Аниса без какого-либо наследства в семье, у которой помимо свалившейся на голову родственницы было еще пятеро детей, трое из которых девочки, была обузой для не слишком богатой семьи. Когда друг Жаудата предложил ему взять девушку третьей женой. И да, когда мужчина увидел ее, то не раздумывал больше не минуты, посватался к ней.

— Чего ты хочешь? — устало вздохнув, сдался мужчина.

— Чтобы завтра мы пошли в дом семьи Рашид и официально посватались.

— Хорошо, только знай: я все равно не поддерживаю эту идею.

— Да, отец, — смиренно кивнул Самат, внутренне улыбаясь; главное — что Хадижа Рашид уже почти в его руках.

Настал понедельник, и Хадижа не могла отсиживаться в комнате, как вчера, избегая неприятных встреч. Вчера целый день к ней не заходил никто, кроме Фатимы, что приносила еду. Все остальные словно забыли о ее существовании. Девушка была рада и благодарна такой передышке, хотя, может, она означала, что семья отказывалась от нее. Как бы то ни было, сегодня нужно было спустится на завтрак. Приведя себя в порядок и собрав рюкзак, вышла из комнаты. Тут же наткнуться на первую неприятную встречу: по лестнице спускалась Ранья. Глубоко вздохнув и натянув на лицо маску безразличия, Хадижа хотела пройти мимо, но мачеха ее остановила, схватив за руку.

— Доброе утро, — натянула улыбку, взглянув в лицо женщины, поздоровалась Хадижа.

— Не смей рушить стены этого дома, — зло прошипела Ранья.

— Я не собираюсь ничего рушить, — фыркнула в ответ Хадижа.

— Ты будешь уважать наши традиции и выйдешь за Самата, как говорит Саид.

— Я выйду замуж, тогда, когда пожелаю и за того, за кого сама пожелаю, — резко

выдернув руку из пальцев мачехи, Хадижа, не оглядываясь, спускалась по лестнице.

— Да проклянёт тебя Аллах. Да сократит он твои дни, — зло зашипела вслед ей Ранья, — Одалиска, такая же, как мать.

Хадижа вздрогнула от этих слов, как от удара, но сдержалась, чтобы не ответить что-то резкое. Есть расхотелось совсем. За столом висела такая же мрачная и напряженная тишина, как и сама Хадижа. Поэтому девушка лишь поковыряла ложкой в каше под тяжёлыми взглядами семьи — ни Саид, ни Зулейка, ни даже, что удивительно, дядя Абдул не проронил ни слова, кроме дежурного пожелания «Доброго утра».

— Я в школу, — допивая сок, коротко сказала она.

— Ты ничего не съела, — нахмурился отец.

— Я не голодна, — коротко ответила Хадижа, вставая из-за стола, стараясь не встречаться взглядом с отцом.

Девушка вышла из дома, на крыльце ее уже ждал охранник, чтобы проводить до автомобиля. Хадижа вздохнула, оглядываясь на высокого мужчину. Пора было привыкнуть, но именно сейчас она острее, чем по ее приезду в Бразилию, ощущала себя заключенной. Сев в салон, откинулась на спинку сидения.