Пробираясь в голову колонны, старший лейтенант Артюхов подошёл к автоматчикам и тихонько спросил:

   — Это ты Матросов?

   — Я!..

   — Пойдём, будешь моим ординарцем.

   — Есть! — ответил Матросов.

На рассвете группа Артюхова вышла к опушке бора. Оставалось пересечь поляну с островком кустарника, мелколесье, и дальше — Чернушки. Но здесь группу Артюхова встретили гитлеровцы. С высотки стреляли три пулемёта.

Начался бой.

Два фланговых дзота довольно быстро блокировали бойцы Губина и Донского, а третий — центральный — всё вёл и вёл яростный огонь, защищая подступы к Чернушкам. Не было никакой возможности показаться на поляне. Всем стало ясно, что нелегко взять эту лесную крепость: Артюхов и Матросов, зайдя справа, подобрались к вражескому дзоту метров на сорок. Отсюда хорошо было видно, как из его амбразуры рвалась струя огня. Прячась за пихтой, Артюхов приказал:

   — Шесть автоматчиков!

Матросов привёл автоматчиков. Артюхов отобрал троих.

   — Подползите к дзоту и из автоматов — по амбразуре.

Автоматчики поползли. Но только появились на поляне, их заметили из дзота. Отсюда вкось ударила струя огня. Один боец был сразу убит, двое — ранены. Старший лейтенант Артюхов подозвал остальных:

   — Ползите правее!

Но и они погибли. Из лесной крепости продолжал бить пулемёт. Разрывные пули гулко щёлкали по всей опушке бора. Саша Матросов знал, что там лежат наши бойцы и многие из них кровью своей обагряют землю.

«Что же делать?» — сам себя спросил Артюхов.

Матросов приподнялся и сказал тихо, но решительно:

   — Я пойду!

Он сделал несколько резких прыжков, потом упал на бок и торопливо, приподнимая автомат, пополз правее погибших товарищей. Его не заметили из дзота. Его видели только свои. Затаив дыхание они следили за храбрецом. Матросов подполз к дзоту очень близко. Его уже обдавало дымком, что шёл от амбразуры. Вдруг он вскинул автомат и дал очередь. В дзоте загрохотало. Как оказалось после, его пули попали в мину. Вражеский пулемёт замолчал.

Все шумно и радостно вздохнули, собираясь броситься вперёд. Но через несколько секунд пулемёт ожил вновь. И тогда бойцы увидели: Матросов вскочил на ноги и левым боком, своим сердцем, закрыл амбразуру дзота. На опушке бора мгновенно прекратилось злое щёлканье пуль. Раздались возбуждённые голоса. Бойцы рванулись вперёд. Лесная крепость была взята. Черпушки освобождены.

Комсомолец Саша Матросов сдержал слово. Он так любил жизнь и верил в неё, что не боялся смерти. Своей возвышенной и благородной солдатской смертью он проложил путь к победе над врагом. Решимостью пожертвовать собственной жизнью ради жизни на земле завоевал он высокое право на бессмертие. Указом Президиума Верховного Совета СССР гвардии красноармейцу Александру Матвеевичу Матросову присвоено звание Героя Советского Союза. Он навечно зачислен в списки роты, с которой шёл в бой под Чернушками. Ежедневно, выстроив роту гвардии старшего лейтенанта Хрусталева на поверку, старшина Горюнов берёт в руки список личного состава и произносит:

   — Герой Советского Союза гвардии красноармеец Александр Матросов!

   — Погиб смертью храбрых в боях с фашистскими захватчиками! — отвечает правофланговый гвардии сержант Бардабаев, друг героя. И перед глазами бывалых воинов-гвардейцев в эти секунды встаёт, как живой, образ бесстрашного Саши Матросова, белокурого и весёлого русского паренька. И бойцы повторяют про себя слова песни, которую сложили о Матросове:

Александр Матросов остаётся в боевых рядах своей родной роты. Юн вместе с друзьями по оружию пойдёт сквозь огонь и дым новых сражений.

П. КОНОНЫХИН

Приказом Народного Комиссара Обороны от 8 сентября 1943 года 254-му гвардейскому стрелковому полку 56-й гвардейской стрелковой дивизии присвоено наименование: «254-й гвардейский стрелковый полк имени Александра Матросова». Герой Советского Союза гвардии рядовой Александр Матвеевич Матросов зачислен навечно в списки 1-й роты 254-го гвардейского полка имени Александра Матросова.

«Правда», 12 сентября 1943 года

I. Люди бушующего огня

В широкие открытые ворота дуют страшные, пронизывающие сквозняки. Но вот мы прошли метров десять-пятнадцать, и нас обдало таким жаром, что, кажется, сейчас вспыхнет одежда, облупится лицо. Жар хватает со всех сторон; и снизу, и с боков, а главное — откуда-то сверху. И мы невольно поднимаем глаза. Наверху, почти под переплётами крыши, движется огромный кран. Захватив двумя пальцами раскалённую многотонную болванку, он тащит её. Звенят предупреждающие звонки. Они звенят повсюду, то тут, то там, нагоняя на свежего человека тревогу. Но люди спокойны. Они ловко и быстро железными крюками переворачивают металл, укладывая его в вагонетки, и отгоняют вагонетки куда-то в сторону.

— Вы что, малость растерялись, друг мой? — засмеялся Николай Александрович и, взяв меня за руку, повёл по лесенке. — Это не главное. Главное вот здесь.

Не успели мы ещё подняться по лесенке, как на нас пахнуло таким жаром, что глаза невольно зажмурились, а по лицу забегали колючие мурашки. Секунда, две, три. Открываю глаза.

Передо мной — бушующие вулканы. Расплавленный металл кипит там, внутри печей, стенки этих печей будто покрыты ползучим серебром. Он воюет там, этот расплавленный металл. Воюет, как великан, которому мало места, которому нужны просторы. И кажется: сейчас этот великан вырвется на волю и зальёт неё и всех своим всесжигающим пламенем.

Но люди у печей) вооружённые длинными ломами, в синих очках, потные и обжаренные огнём, широко открывают жерла печей.

   — Снимают шлак, — проговорил Николай Александрович. — Вы видите переднего сталевара — это бригадир. На него и падает главный огонь. Смотрите, как они работают. Ни одного слова. Все — на движении. Вон бригадир повернул руку, и все двинулись за этой рукой. Кивок головой влево, и крюк пошёл влево.

   — Да-a. Это очень красиво, — вырвалось у меня.

   — Смотрите, сейчас будут выпускать сталь.

Кран легко поднёс огромнейший чёрный ковш — тонн на шестьдесят стали. И вот в него хлынул металл. Он вырвался, как из-под земли, фыркая, разбрасывая во все стороны огневые брызги.

Вскоре мы попали к электропечам. Они стояли в ряд — десять печей. Две печи не работали. Я спросил, почему она бездействуют.

   — Не хватает электроэнергии. Урал, видимо, не ждал, что его так тряхнут в этом году, На электроэнергию, на нефть, на уголь сейчас такой спрос, как на хлеб...

   — Что же предпринимает Урал?

   — Строятся новые электростанции.

Мы видели блюминг. Раскалённая стальная болванка, попав сюда, словно превращается в игрушку. Рычаги: толкают её по роликам, и вот она попадает на обжимы... Минуты через две болванка уже превращена в длинный брус. И брус этот, как мыло, разрезают на части ножи.

Но, чтобы мы ни смотрели внимание наше снова обращалось к мартенщикам — к этим людям бушующего огня. Николай Александрович проговорил:

   — Эти люди ни на фронте не сдадут, ни здесь. Закалились.

II. Люди мельчайших деталей

Директор часового завода Иван Иванович напоминает главу семейства, который очень доволен своими ребятами. Про самые тяжёлые времена и то говорит с усмешкой: