Собрания и обращения бойцов и ветеранов, их клятвы не отступать, бить врага до полной победы оказали благотворное влияние. Примеров героизма и самоотверженности становилось всё больше. Восемь фашистских танков атаковали советский танк КВ, которым командовал Хасан Ямбеков. Он принял бой и побил четыре вражеских танка. На помощь гитлеровцам пришло ещё несколько танков, танк Ямбекова был подожжён термитным снарядом. Вражеские автоматчики окружили его и поджидали, когда советские танкисты откроют люки и покинут машину. Но советские воины решили не сдаваться. Задыхаясь от дыма, они дрались до последнего снаряда и патрона. Когда пламя и дым заполнили боевое отделение, раскалилась сталь и дальше невозможно было терпеть, дежурный радист нашей танковой части поймал в эфире знакомый голос Ямбекова: «Прощайте, товарищи! Не забывайте нас!» В эфир прорвались торжественные звуки гимна. Это пели «Интернационал» Хасан Ямбеков, механик-водитель Андрей Тарабанов, командир орудия Сергей Феденко и радист Василий Мушилов.
Не менее героически проявили себя в те дни боёв женщины-воины. Как-то на Мамаевом кургане была восстановлена прерванная ранее связь между командованием укреплённого района и штабом 62-й армии. В тот день не было ни минуты затишья. Всё время бушевал огонь артиллерии и миномётов. Поддерживать бесперебойную связь было очень трудно.
К трём часам дня на узле связи штаба армии не осталось ни одного связиста. И когда связь оборвалась снова, вызвалась идти Шура. К сожалению, её фамилии я не помню. Командир роты связи сказал:
— Огонь глядите какой... Вы не сможете добраться до места порыва линии.
— Смогу, товарищ лейтенант, вы только разрешите, — настаивала Шура, держась за левый кармашек гимнастёрки, в котором находилась кандидатская карточка.
Командир роты разрешил. Шура, рискуя поминутно жизнью, отыскала и устранила порыв. Но в полдень 14 сентября голос Шуры оборвался... А ведь не ей, работавшей на коммутаторе, надо было идти исправлять обрыв, но Шура пошла, действовала геройски, и память о ней осталась навечно.
Немало воинов спасла санитарка Тамара Шмакова из дивизии Н. Ф. Батюка. Многие оставшиеся в живых благодарны ей за самоотверженность, которую она проявляла, спасая тяжелораненых. Сегодня она работает в Томской области врачом. И таких героинь, как Тамара, в 62-й армии было немало. И списках награждённых по частям армии свыше тысячи женщин. Среди них Мария Ульянова, которая с начала и до конца обороны находилась в доме сержанта Павлова; Валя Пахомова, вынесшая с поля боя более ста раненых; Надя Кольцова, награждённая двумя орденами Красного Знамени; врач Мария Бельямидова, перевязавшая под огнём на передовой позиции не одну сотню бойцов и командиров; Люба Нестеренко, оказавшись в осаждённом гарнизоне старшего лейтенанта Драгана, делала перевязки гвардейцам, даже будучи раненой, она и умерла с бинтом в руках, не закончив перевязку раненому товарищу. Кому не известна стойкость воинов знаменитого дома-крепости, где более 50 суток без сна и отдыха оборонялась группа во главе с сержантом Павловым. Гитлеровцы обрушили на этот дом лавину бомб, мин и снарядов, но ничего не могли сделать с неприступным домом. Эта боевая группа, обороняя один дом, уничтожила больше фашистов, чем потеряла гитлеровская армия при взятии Парижа.
День 14 сентября, как я уже писал, был для нас не только неимоверно трудным, но и удачным днём. Мы отразили в городе мощную атаку противника, нанесли ему поражение и заставили немецкое командование бросить на город новые силы. Месяц спустя, 14 октября и последующие пять дней были для нас наиболее тяжёлыми за всю сталинградскую эпопею. Не выстояв в эти дни, мы оказались бы опрокинутыми в Волгу, а Сталинград был бы захвачен немцами. Выстояв в эти беспримерные по боевому напряжению дни, мы поставили противника в безвыходное положение.
Это был великий перелом в Сталинградском сражении...
Теперь, когда эти события — история, небезынтересно вспомнить, что говорили и думали в дни подготовки к очередному наступлению 6-й армии Паулюса Гитлер с Геббельсом.
В первых числах октября Геббельс, собрав в министерстве пропаганды дипломатов, представителей союзных фашистской Германии стран, заявил им, что фюрер предвещает близкую победу над большевизмом и Советами, что битвой на Волге, которую ведут немецкие войска, руководит непосредственно сам Гитлер и победа, как никогда, близка. Геббельс особенно акцентировал внимание на Сталинградском сражения потому, что «третий рейх», тогдашние правители Японии и Турции заключили секретное соглашение, по которому с падением Сталинграда эти два государства также должны были вступить в войну против Советского Союза. Исходя из этого, легко можно представить, сколько сил и средств было брошено на Сталинград, чтобы как можно скорее расправиться с ним.
Военный совет, руководя обороной города, знал о готовившемся мощном наступлении немцев на заводские районы города. Наша разведка, руководимая полковником Михаилом Захаровичем Германом, своевременно и правильно информировала Военный совет о создаваемой вражеским командованием группировке к северо-западу от Сталинграда, в районе балки Вишнёвой. Мы готовились к отражению удара и подтянули для защиты Сталинградского тракторного завода и завода «Баррикады» свежие силы. Но мы не знали, что последует удар такой колоссальной мощности.
Военный совет решил в этом сражении находиться непосредственно за войсками, оборонявшими завод «Баррикады», чтобы надёжнее управлять их действиями. Туда противник направлял свой главный удар. Паулюс со своим штабом находился в 120 километрах от поля сражения в станице Нижне-Чирской, а Военный совет 62-й армии со штабом и с командирами соединений — в начале этих боёв в трёх километрах, а к концу — в 300 метрах от переднего края. Это обстоятельство сыграло определённую роль в успехе нашей обороны. К началу вражеского удара мы фактически оказались уже отрезанными от своего заволжского тыла. Вся Волга хорошо просматривалась и простреливалась противником из крупнокалиберных пулемётов, не говоря уже о миномётном и артиллерийском огне, которым противник обстреливал все дороги и тропинки,9 подходившие к реке с востока. Только ночью, да и то с большим риском, к правому берегу в Сталинград могли подходить наши пароходы с необходимым для армии грузом и увозить раненых.
Моральное и физическое напряжение работников штамбов армии и соединений было доведено до предела. Днём они обеспечивали ведение боя, а ночью сопровождали войска к намеченным для них рубежам, распределяли между ними по только районы обороны, но даже отдельные позиции, ориентировали в боевой обстановке, организовывали связь. И всё это происходило в нескольких сотнях и даже десятках метров от переднего края, под наблюдением и огневым воздействием противника.
Настала ночь... В эту ночь с 13 на 14 октября мы меняли командный пункт армии, приближая его к войскам. Командный пункт был подготовлен на северо-восточной окраине завода «Баррикады». Но переходить всем сразу даже какие-нибудь 500-600 метров мы не рискнули. Работники штаба армии были разделены на три группы. С первой пошёл член Военного совета К. А. Гуров, чтобы проверить на новом пункте связь с войсками и дать нам сигнал. Они выступили в 24 часа, но только в 2 часа пополуночи мы получили данные, что на новом пункте всё готово.
Вторая группа во главе с командармом выступила в третьем часу. Пройти несколько сот метров по обрывистому берегу было не так-то легко для людей, не спавших несколько ночей подряд. Мы не шли, а в буквальном смысле слова ползли по камням, спотыкаясь и падая. Когда я пришёл в блиндаж (один на весь штаб), то свалился и тут же заснул, а возможно, потерял сознание. Не слышал, как и когда пришёл Н. И. Крылов с третьей группой. Проснулся около 7 часов, вижу — рядом лежит Крылов. Он тоже спал. Вскоре близкие разрывы потрясли землю, в воздухе выплеснулись султаны огня. На оборонявшуюся армию посыпались десятки, сотни тысяч снарядов и мин разных калибров. Взрывными волнами нас прижало к обрывистой круче берега. Вода в Волге буквально кипела от взрывов. Над головой появились фашистские самолёты. Их было несколько групп. Они плыли уверенно, будто стаи диких гусей. От взрывов снарядов и мин, шума авиационных моторов невозможно было говорить. Я посмотрел на командующего артиллерией Н. М. Пожарского. Он понял меня, взял планшет и бинокль и поспешил на свой командный пункт. Я же пошёл на свой.