Безопасница покрутила головой.

— Думай! На вечерней пробежке я натыкаюсь на мурима. Он как-то проник в парк, одолев охранный периметр. Сигнализация промолчала. А она в поместье самая совершенная в стране! Распознает предмет, переброшенный через забор.

— Разберусь, госпожа!

— Помолчи! — Сайя подняла руку. — Сигнализация не причем. Она охраняет периметр, но не пространство над парком.

— Госпожа?..

— Он проник через него.

— Муримы не летают.

— Мы — тоже. Потому воздух над парком не защищен. К слову, упущение.

— Я займусь этим, госпожа!

Сайя одобрительно кивнула.

— Идем дальше. Охрана вяжет незнакомца, начинается допрос. Снова неожиданность. Чужак не говорит на известных в Орхее языках. В то же время знает некие другие.

— Притворялся.

— Нет, Клея! — Сайя покрутила головой. — Невозможно придумать столь богатый язык. Клач его долго распознавал. Мурим читал мне стихи.

— Что?!

— Мелодичные и красивые. О любви, — Сайя улыбнулась. — У нас таких нет. Сообразила?

— Дальний континент?

— Их язык есть в клаче. Думай, Клея!

Безопасница покрутила головой. Сайя усмехнулась.

— Есть никому неизвестный мурим, — она подняла палец. — Чипа нет, зато есть странная книжка с его изображением и непонятным текстом. (Второй палец занял место рядом с первым.) Мурим необычно одет, говорит на неизвестном языке. (Третий палец.) Грея сообщает о необычном сложении чужака, а она многих видела. (Снова палец.) У него необычные ключи и прибор времени. Шкала не похожа на наши. Это пять. И последнее. Мурим говорил со мной дерзко.

Растопыренная ладонь закачалась перед лицом безопасницы.

— Дерзко? — изумилась Клея. — Он посмел?!.

— И при этом не сомневался в своем праве, — усмехнулась Сайя. — Обновлению несколько лет, но мурим, который дерзит главе Дома… Сомневаюсь, что в стране найдется такой. Вывод прост: он не отсюда.

— Из Курума?

Сайя покрутила головой.

— Из Эпира?

— Нет.

— Из Норгея?

— Из другого мира.

— Невозможно, госпожа!

— Невозможное возможно. Так гласит девиз Дома. Я спросила чужака про парк. Как он проник сюда? Ответил, что бегал в каком-то саду. Там шла линия токопровода. Молния ударила в опору, провод оторвался и упал чужаку под ноги. Он получил мощный разряд и пришел в себя уже здесь. Грея удар током подтвердила. Он не врет.

— Почему его забросила сюда?

— Не могу сказать, Клея. Никто не объяснит. Слишком мало знаем. Но у нас есть мурим, занесенный неведомо откуда. Потому надо решить, что с ним делать.

— Предлагаю сдать в Охрану.

— Почему?

— Он проник в запретную зону.

— У него не было оружия. На суде он заявит, что это случайно. Мнемоскопия подтвердит. Заодно выяснит, что он из другого мира. Процесс привлечет внимание прессы. Чужака немедленно оправдают, и мы потеряем его навсегда. А теперь представь: он из другого мира. Какие знания есть в его голове?

— У мурима?

— По словам Греи у него развит мозг. Он, несомненно, образован. Знать столько стихов!

— Зачем Дому поэты?

— Может, это увлечение. А образование у него иное. Мы должны это узнать.

— Понимаю, госпожа.

— Ему нужно выделить комнату и кого-то из охраны. Пусть она опекает и помогает чужаку. Язык есть в клаче Греи.

«Девочкам это не понравится!» — подумала Клея. Но вслух этого не сказала. Потому что получит в ответ: «Недовольные могут идти за ворота!»

— Сделаю, госпожа!

— Иди!

Клея встала, поклонилась и вышла из кабинета. Сайя взяла клач и включила воспроизведение. Некоторое время слушала голос чужака. Хрипловатый и грудной, он звучал мягко, будто обволакивал. Она заслушалась. В груди возникло, затем затопило тело приятное томление. Спохватившись, Сайя отключила клач. «Ему можно на сцене выступать, — подумала сердито. — Внешность подходящая. Обновленцы на руках понесут. Может, отдать?» Поразмыслив, она решила не спешить. Отдать можно всегда. Первым делом — интересы Дома.

Зевнув, Сайя положила клач. Пора спать…

2

Разбудил меня луч света. Проскользнув в окно, он уперся в лицо, изгнав сон. А тот был хорош: Ира танцевала стриптиз. Соблазнительно изгибалась и трясла грудью. Ее молочные полушария, выделявшиеся на загорелом теле, прыгали вверх-вниз и замирали, глядя на меня розовыми сосками. Организм давно среагировал на провокацию. Я с томлением ждал завершения представления. Сейчас трусики Иры улетят в угол, она прыгнет ко мне, и мы сольемся в экстазе…

Сон исчез. Сказав: «Блядь!» (не по адресу Иры), я протянул руку. Смартфон лежит на сиденье стула, который стоит возле дивана. Я так привык. Посмотреть время, если проснусь раньше будильника, отключить сигнал. Сколько сейчас? Может, удастся досмотреть? Затащить в постель Ирочку — моя голубая мечта. А увидеть стриптиз в ее исполнении — так в квадрате.

Рука встретила пустоту — стула не было. Не поставил. Пропал сон! Я вздохнул и сел на постели. Оп-па! Это не моя спальня. Исчез любимый диван, вогнутый телевизор с колонками, стойка с дисками. Где шкафы с книгами и комод для белья? Ничего этого в комнате не наблюдалось. Зато был стол со стулом, шкаф в углу и топчан, на котором сижу. Где я?

«На другой планете», — подсказал мозг.

«Пошел на!» — сообщил я, и спустил ноги на пол. Факт нужно доказать. Происшедшее вчера помнилось, но я этому не верил. У меня сегодня пресс-конференция, не явлюсь — получу выговор. Месячной премии не видать, квартальная под вопросом. А у меня планы. Сергей «хонду» продает. В идеальном состоянии машина, я на ней не раз ездил — отвозил друга домой. Я в компаниях не пью. Этим пользуются: развожу алкоголиков по домам. Зная о моем отношении «хонде», Сергей предложил ее купить. Сам нацелился на «тойоту». Продавать машину другим — потерять в деньгах. Покупателям все равно, сколько ты в нее вложил. А вот я в курсе. «Хонда» как огурчик. Денег я скопил, не хватает чуть. Квартальная премия б помогла…

Я откинул одеяло. На мне не было ничего. Где мои трусы? Я прошлепал по полу и открыл шкаф. Там нашелся знакомый халат, внизу — тапочки. Плюнув, я пошел искать туалет. Обнаружил его за сдвижной дверью в углу. Унитаз непривычной формы — край спереди приподнят, биде (!) и душевая кабина. Явно меньше той, где я мылся вчера. Туалетной бумаги не наблюдается. Ну, так биде…

В душевой кабине нашлось мыло — не кусок, а флакон с этикеткой. На ней голая женщина растирала пену по телу. Наверху обнаружилась трубочка. Надавив на флакон, получил капельку жидкости. Из стены торчал кран. Я включил воду и растер каплю в ладонях. Она дала пену. Я пустил душ и намылил тело. Сполоснувшись, включил фен. Осмотрел кабину. В угловом шкафчике обнаружил незнакомый предмет в форме буквы «Г». Длинная сторона представляла собой ручку, на коротко нашлась круглая щеточка с дырочкой посреди. Чистить зубы, если правильно понимаю. Только как? Кнопки не было. Я сжал ручку. В центре щетки показался гель, а затем она завертелась. Я воткнул ее в рот и прошелся по зубам. Щетка чистила мягко, но вполне сильно. Я открыл кран и прополоскал рот. В нем остался вкус — незнакомый, но приятный.

Чисто вымытый, я вернулся в комнату. Облачился в халат с тапками и уселся на стул. Пожрать бы. Кормить меня не спешили. Попросить самому? Я сходил к двери. Заперто. Постучать? Могут не понять. Тетки тут на махач резкие. Я вернулся к столу и осмотрел стены. На одной обнаружился плоский экран. Телевизор или средство коммуникации? Под экраном обнаружились значки. Я потыкал в них пальцем. После третьего тыка экран ожил. Я увидел стол и каких-то типов за ним. Позади красовалась заставка. Типы вещали, обращаясь к зрителю. Телевизор… Лучше б средство для связи. Но чего нет, того нет.

Я сел и уставился на экран. Звука не было. Наверное, стоило поискать, но лень было вставать. Я разглядывал картинку. Явно студия. За столом — женщина и мужчина. Он какой-то дохляк. У нее лицо молодого Шварценеггера, крупный подбородок и широкие плечи. Смотрит орлом… Странная пара. «Шварценеггер» закончила говорить, на экране пошел видеоряд. Камера показала теток в мундирах. Они разглядывали стальные плиты. В тех красовались неровные, с оплавленными краями дырки. К теткам подскочила репортерша с микрофоном. Одна из теток заулыбалась и стала что-то вещать. Выглядела она довольной.