На этот раз он выглядит так, словно испытывает дискомфорт и не контролирует ситуацию. Я решаю надавить на него.

— Это Мэгги, ее я видела? — спрашиваю я. — Ты такой хороший босс, раз решил наградить свою помощницу, приведя ее в такое место.

Он кашляет, потирая рукой затылок.

— Да, нам необходимо обсудить несколько важных вопросов. Надеюсь у тебя все хорошо. Знаешь, у меня все еще есть кое-какие твои вещи в коробке. Я думаю, что это...

— Оставь себе, — быстро говорю я. — Я взяла все, что мне было нужно.

Он кивает, глаза бегают по залу.

— У тебя все в порядке? Твоя терапия? Тебе нужно помочь с деньгами или...

Кристина резко смеется.

— Помочь с деньгами? Ты, черт возьми, избавился от моей сестры, когда ее подстрелил террорист, — она говорит это так громко, что все в ресторане смотрят на нас. — Она тогда еще даже не вышла из долбаной больницы, ты, чертов мудак. Ей от тебя не нужно ничего, только чтобы ты убрался с ее глаз и держался подальше. Держи свои гребаные деньги и предложения при себе, — бормочет она, — эгоистичный козел.

Я пытаюсь подавить улыбку, когда, широко открыв глаза, смотрю на Кристину, затем на Марка.

Он беззвучно открывает рот, зная, что ему нечем оправдываться, и краснеет. А потом, наконец, произносит:

— Желаю тебе удачи, Джесс.

Затем поворачивается и спешит к другому концу внутреннего дворика, головы поворачиваются ему вслед, когда он идет.

Конечно, все теперь смотрят на меня и складывают два и два. Я девушка, оставшаяся в живых, героиня, которая не сделала ничего, всего лишь не умерла.

— Кристина, — удается сказать мне, не уверена, стоит ли ее ругать или нет.

Она пожимает плечами.

— Жаль, что мне не жаль. Этот парень - самый большой мудак на свете. Я всегда знала, что ты слишком хороша для него, но помалкивала. Просто отстой, что он показал свое истинное лицо в самое худшее время.

— Люди никогда не показывают свои истинные лица, когда все в порядке. А когда все катится к чертям, сразу видно, из чего действительно сделан человек, — криво усмехаясь, говорю я.

— Точно, — она вздыхает и поворачивает голову в его сторону. Я даже не хочу смотреть. Хочу есть и притворяться, что его там нет. — Тем не менее, он стал красным, как свекла. И эта девушка потирает его спину, вероятно, пытаясь сказать ему, что мы просто парочка сучек. Она понятия не имеет, да?

— О, думаю, она в курсе, — бормочу я. — Но некоторым людям все равно. Какими бы ни были их отношения, что, кстати, заставляет меня задуматься о том, как много раз он встречался с ней после работы, уверена, что они оба рассматривают меня как своего рода животное, которое пришлось усыпить.

— Ужасные слова, — произносит она, кладя руку мне на запястье. — Пожалуйста, не говори, что ты в это веришь.

Я отодвигаю руку.

— Конечно же, нет.

Не совсем.

Неудивительно, что после этого я едва могу доесть свою еду, и единственное, что хорошо - это половина бутылки вина, которую я разделила с Кристиной, и главным образом потому, что я пью большую часть. Сейчас лишь три часа дня, но мне очень хочется исчезнуть.

К сожалению, Марк и все, что у нас было, не осталось на заднем плане. Все снова всплыло, и мне приходиться думать об этом. Я чувствую его присутствие позади меня, понимаю, что он чувствует облегчение, избавившись от мертвого груза. Это я сейчас, бремя, которое нужно везде таскать с собой, и когда я задумываюсь об этом, вероятно понимаю, что он всегда себя так и чувствовал.

Я познакомилась с Марком через общих друзей. Линн, женщина, которая ходила в мой класс йоги, мы быстро подружились. В конце концов, она переехала в Лондон, но успела познакомить меня с Марком. У него всегда была подружка - серийный моногам, как описывала его Линн - пока однажды он не оказался один.

Он завоевал меня с помощью обаяния. Мне нравилось, как приятно он выглядел в костюмах и что он действовал так, словно владел миром, и кому-то вроде меня повезло узнать его. Когда вы не уверены в себе, и я, конечно, тогда была именно такой, подобный мужчина решит все ваши проблемы. Я определенно была захвачена идеей отношений с мужчиной, у которого в жизни порядок, чем на самом деле самим Марком.

И я знала его. Довольно хорошо. Я любила его. И верила, что он любил меня, по крайней мере, в течение первых двух лет. Но иногда искра, которую вы видите в глазах другого, исчезает. И вам приходится бороться сильнее, чтобы она снова появилась. Отношения - это работа, я знаю это, но всегда должны присутствовать любовь и уважение. Нет необходимости менять весь свой мир, чтобы другой человек осознал, что вы нужны ему.

Я всегда хотела ребенка, которого можно было бы любить, как способ исправить прошлые ошибки, и я подумала, что, если забеременею, это исправит все между мной и Марком. Соединит нас, сделает сильной, стабильной семьей, которую я всегда хотела.

Вскоре я поняла, что это не так, и поняла это слишком поздно.

Ребёнок бы изменил все.

И теперь Марк явно двинулся дальше, или, может быть, он продолжал жить давным-давно. Полагаю, то же самое можно сказать и про меня. У меня просто не было другой кандидатуры. У меня вообще не было плана.

— Знаешь, хорошо, что ты не с ним, — говорит Кристина позже, когда мы едем домой. — Имею в виду, слава богу, ты не вышла за него замуж.

Я фыркаю. Моя голова прижата к окну.

— Об этом и речи не было.

— Вы даже никогда не поднимали эту тему?

Пристально смотрю на нее.

— Я же тебе говорила. Самое большее, что я получила от него, что хотя бы отдаленно символизировало чувства - ожерелье, и это было много лет назад. Когда мы обсуждали будущее, он всегда говорил, что ему надоело планировать будущее для других людей, что он просто хотел оставить наше на волю судьбы, — в то время это звучало романтично, но теперь я понимаю, это была отговорка.

— В любом случае, — говорит она, — это не имеет значения, потому что теперь ты понимаешь, что он за козел. Неприятно говорить такое, но он, вероятно, все это время трахал и эту цыпочку.

Волна унижения накрывает меня. Я вздыхаю.

— Вполне возможно.

В тот вечер во время ужина с Ли и Кристиной я молчу, мой разум все еще занят мыслями о Марке, сеансе физической терапии и всем, что ждет меня в будущем. Я словно бегаю по кругу и не могу сойти с него. Когда ужин заканчивается, вместо того, чтобы посмотреть с ними новости, как обычно делаю, я направляюсь наверх в кровать, мне необходимо побыть одной.

Я открываю окно, небо - нечеткая голубая дымка, и делаю глубокий вдох, пытаясь быть благодарной. В воздухе ощущается ранняя осень, витает аромат сухих листьев и холодных ночей.

«Тебя не должно быть здесь, — шепчет тихий голос в моей голове. — Ты должна была умереть. Ты этого заслуживаешь».

Голос часто говорит мне такое. Мне хочется спорить. Бороться за свою ценность. Я так устала игнорировать его. Вина выжившего - так Пэм описала это на первой встрече. Чувство, что мы тоже должны были умереть, что мы не заслуживаем жить или в нас нет ничего особенного, чтобы нас пощадили.

Дело в том, что всю свою жизнь я сражалась с виной выжившего. С того времени, когда Кристине было всего пять лет, а мне было десять, я чувствовала себя никем, лишь обузой за то, что выросла, оставшись невредимой. Так что в этом не должно быть ничего нового.

Но такое ощущение, что все это происходит впервые.

У меня начинает болеть голова, нога горит. Я беру «Перкоцет» и ложусь на кровать, даже не переодеваясь и не накрываясь одеялом. Для этого требуется слишком много сил, а у меня их практически не осталось.

Если тебе понадобиться компания, ты знаешь, где меня найти.

Слова Кейра всплывают у меня в голове, как и в последние несколько ночей.

Последнее, чего я хочу - признать, что нуждаюсь в ком-то.

Я сильная. У меня есть доспехи. Пуленепробиваемое сердце и железная решимость.

Мне никто не нужен.

Но, конечно же, правда в том, что в моей броне есть щели. У моего сердца - трещины. И сталь покрывается ржавчиной по краям.