Внезапно ее пронзило чувство вины: она вспомнила, что у нее все еще слишком много секретов от него: ее изнасилование, и особенно та сумка с деньгами, которую она спрятала под этой самой кроватью, где спит. Однажды он, конечно, узнает о ней всю правду, даже об этих вещах. Почувствует ли он, что его снова предали? Простит ли он ее во второй раз?

Она закрыла глаза, пытаясь заснуть и отогнать прочь все эти страхи.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Резкая, пульсирующая боль в животе заставила Мэгги проснуться. Она обхватила живот и судорожно хватала ртом воздух. Один приступ боли сменялся другим.

– У меня начинаются схватки, – прошептала она, широко раскрыв глаза. Боли участились. Она не думала, что все случится так быстро.

Опираясь на локоть, Мэгги приподнялась и посмотрела туда, где спал Соколиный Охотник. Его там не было.

– О, нет! Где же он? – прошептала она сама себе.

В отчаянии она огляделась вокруг. Огонь в очаге отбрасывал на стены длинные танцующие тени, и было невозможно сказать, день ли сейчас или ночь.

Затем она посмотрела вверх – на отверстие для дыма, сквозь которое было видно начинающее голубеть небо – это значило, что ночь уже отступала.

– Он, конечно же, ушел на реку, чтобы с утра искупаться, или за дровами для поддержания огня, – шептала Мэгги, пытаясь убедить себя в том, что он скоро вернется и поймет, что роды произойдут сегодня.

Она и думать не могла о том, что ей придется пройти сквозь это тяжелое испытание без него…

Ей хотелось, чтобы он ее успокоил. Ей хотелось его любви. Ей хотелось его расположения в тот самый момент, когда ее ребенок сделает первый вздох.

Если он сможет принять этого ребенка так, как он принял ее и ее проступок, ей будет намного легче навсегда изгнать из памяти отца своего ребенка.

Так многое зависело от Соколиного Охотника: ее жизнь, ее счастье!

Очередной приступ острой боли полностью овладел сознанием Мэгги. Пот капал у нее с бровей, она скрежетала зубами, пытаясь перенести связанную с родами боль. Отбросив одеяло, она расставила ноги, схватилась за живот руками, легла на спину и закрыла глаза. От головокружения у нее все плыло перед глазами, а боли теперь пронизывали ее с еще меньшими интервалами.

Охваченная страхом, Мэгги спрашивала себя, что может задержать Соколиного Охотника, и медленно постаралась встать с кровати. Но как только ее нога коснулась устланного ковриками пола, ее живот ощутил еще один приступ боли. Схватка была на сей раз особенно сильной и долгой. Давление становилось почти невыносимым: ребенок проталкивался к проходу.

Она подождала, пока боль утихнет, а затем снова попыталась поставить ноги на коврик. Она должна добраться до входа. Если Соколиный Охотник был в пределах слышимости, то она привлечет его внимание.

Однако она боялась худшего – что его не будет здесь во время рождения ребенка. Что, если никто не придет ей помочь? В конце концов она стала ногами на пол и оттолкнулась от кровати.

Обхватив живот руками, как будто успокаивая его, она медленно начала передвигать ноги: дюйм за дюймом, по всем мягким коврикам. Следующие схватки застали ее сразу, стоило встать на ноги, и боль при этом была настолько острой, что вызывала головокружение. Мэгги чувствовала, что может упасть в обморок, если не наступит хоть небольшая передышка.

Когда боль утихла, Мэгги, злясь на саму себя, тяжело дыша и обливаясь потом, все же добралась до выхода. Дрожащей рукой она отодвинула створку и высунула голову наружу. Ее надежды найти где-нибудь поблизости Соколиного Охотника оказались напрасными. Мэгги даже не увидела его лошадь среди других лошадей в загоне недалеко от вигвама.

Затем она осознала кое-что еще: не было ни ее фургона, ни кур, ни петуха, ни коровы, хотя как раз в этом-то не было ничего необычного, чтобы сильно беспокоиться. Вдруг еще один сильный приступ боли буквально пронзил ее всю. На этот раз она не выдержала, вскрикнула и опустилась на пол. Так она и лежала у входа, а ее руки оказались слегка высунуты наружу.

Она закрыла глаза и тихонько плакала, боясь, что подвернула ногу. В этот момент кто-то к ней подошел.

– Итак, подошло время, – насмешливо-презрительно сказала Тихий Голос, тем самым заставив Мэгги открыть глаза.

– Ты! – сказала Мэгги сдавленным шепотом. – О, Господи, нет. Пожалуйста, пошли за кем-нибудь еще, чтобы мне помочь. Я не хочу, чтобы ты помогала мне. Ты… кажется, что ты… что ты меня ненавидишь. Я не… доверяю тебе.

– Белая женщина, не трать напрасно слов, – сказала Тихий Голос, наклонившись, чтобы взять Мэгги за талию и осторожно помочь ей встать с пола. – Тихий Голос помогает родить ребенка. Если тебе не нравится, можешь убежать прочь.

У Мэгги не было выбора, как только опереться на Тихий Голос, которая помогла ей добраться до постели.

– Я сейчас не в состоянии ходить, не то что бежать, – сказала Мэгги, пытаясь изобразить язвительный смешок. – Она мрачно посмотрела на Тихий Голос. – Где Соколиный Охотник?

– Его отозвали до восхода солнца, – сообщила Тихий Голос, как само собой разумеющееся.

– О, нет, – закричала Мэгги, слегка приподнявшись па кровати. – Куда он уехал? Почему?

– Пришло известие, что, возможно, видели его мать, – объяснила Тихий Голос, медленно снимая сорочку Мэгги через голову. – Но не беспокойся, белая женщина. Он сказал, чтобы предупредили всех женщин и деревне о том, что ты можешь родить сегодня. Он оставил распоряжения. Мы, женщины, знаем, что делать.

Зная, что Соколиный Охотник проявил достаточную заботу о том, чтобы ей непременно помогли, Мэгги должна бы почувствовать себя легче, но облегчение не наступило. Она едва выносила одно лишь присутствие Тихого Голоса в вигваме, еще меньше ей хотелось целый день слушать ее злобные речи и быть в ее власти при рождении ребенка.

– Ты говоришь, что кроме тебя и другие будут помогать? – спросила Мэгги, обрадовавшись, когда Тихий Голос прикрыла одеялом ее наготу.

– Я уверена, что они так же как и я услышали твой крик, – ответила Тихий Голос, стиснув зубы и гневно сверкая глазами, глядя на Мэгги. – Они скоро придут.

– Может быть они не слышали мой крик. Пойди и скажи им, что я скоро буду рожать, – сказала Мэгги, протянув руку к Тихому Голосу. – Пожалуйста…

Еще один острый приступ боли пронзил ее, заставив забыть о страхе. Боль была сильнее страха… Она закрыла глаза и прикусила нижнюю губу, сознавая в тот момент лишь то, что все ее тело изнывает от страшной боли. Она даже не чувствовала движения рук Тихого Голоса на своем животе, которые его массировали.

Только тогда, когда боль снова отступила, она ощутила эти руки Тихого Голоса. На мгновение время, казалось, остановилось. Затем, ощутив, сколь мягко индианка массирует ее живот, Мэгги выдавила из себя слабую улыбку.

Тихий Голос не улыбнулась ей в ответ, и улыбка Мэгги погасла.

– Почему ты меня не любишь? – спросила она, вытерев пот с бровей тыльной стороной руки. – С самого первого момента, когда мы встретились, мне почудилось, что ты меня просто ненавидишь. Это связано с Соколиным Охотником? Ты… любишь его?

– Тихий Голос не обязана ничего говорить белой женщине о своих чувствах, – сказала Тихий Голос, – Тихий Голос не вправе обсуждать, кому Соколиный Охотник решает отдать свое сердце. Он отдал тебе свое сердце, не так ли?

– Я не вольна говорить за Соколиного Охотника, – сказала Мэгги, чувствуя, что лучше ничего не говорить Тихому Голосу об обещаниях Соколиного Охотника. Сейчас она была в еще большей зависимости от Тихого Голоса, чем когда-либо раньше.

– Его завлек цвет твоей кожи, волос и глаз, – пробормотала Тихий Голос, гордо вскинув голову. – Пока ты носишь ребенка, я думаю, что у него нет интереса до тебя! Хотя мне должно быть любопытно узнать – родится ли ребенок с белой или с медного цвета кожей… Знала ли ты Соколиного Охотника дольше, чем он открыто признался перед нами?