Уверенным шагом он направился к своему вигваму. Когда Соколиный Охотник вошел, то увидел, что Мэгги спит на одеяле. Он встал рядом с ней на колени и нежно прикоснулся к ее лицу, чтобы разбудить ее.
Мэгги внезапно открыла глаза и с испугом посмотрела на Соколиного Охотника. Ее сердце колотилось, когда он взял ее за руки и заставил встать на ноги. Она едва дышала, когда он приподнял сорочку и увидел ее обнаженный раздутый живот. Она позволила ему это сделать, потому что он был такой нежный, и еще потому, что она увидела в его глазах прощение и готовность принять ее такой, какая она есть.
Когда он положил ей руку на живот, Мэгги почувствовала тепло от этого жеста признания. Она закрыла глаза в экстазе, когда его пальцы нежно продвинулись выше и обхватили ее твердые, наполненные молоком груди.
Он убрал свои руки, подол сорочки опустился вниз, прикрыв ее наготу. Затем он поднял за подбородок к себе ее лицо так, чтобы можно было ее поцеловать. Голова Мэгги закружилась от охватившего ее желания. Колени ослабли от прекрасного ощущения, которое появилось в ней, когда их губы встретились. Она обняла его за плечи и вернула поцелуй со всей страстью, на которую была способна. В этот момент в вигваме внезапно появилась Тихий Голос.
Мэгги и Соколиный Охотник быстро отошли друг от друга. Соколиный Охотник подошел к Тихому Голосу и сердито забрал поднос с едой, который она принесла. Он знал, что она пришла с едой только ради того, чтобы пошпионить за ним. На этот раз он не стал ее ругать. Он просто глянул на нее так, что это заставило ее повернуться и выбежать прочь.
– Она хорошо придумала, – сказал Соколиный Охотник, поставив поднос с едой рядом с очагом. – Иди сюда. Мы поедим и поговорим. Многое надо сказать. Многое ты должна мне объяснить, не так ли?
Мэгги застенчиво кивнула головой, подошла и села рядом с ним. Он протянул ей сделанную из тополя миску.
Он взял другую посудину и, зачерпнув в котелке, висевшем на треноге над огнем, наполнил ее миску тушеной лосятиной, затем взял несколько кусков сухого мяса с подноса, который принесла им Тихий Голос, положил их на оловянную тарелку и тоже предложил ее Мэгги.
Она с аппетитом ела, а он на нее смотрел. В его глазах ей виделось страстное желание и восхищение. Она улыбнулась ему с облегчением, когда он тоже принялся есть, так как это занятие ненадолго откладывало начало разговора и те вопросы, на которые у нее могло не оказаться ответа.
Однако то время, когда тарелки были отставлены, нее же наступило. Соколиный Охотник вытер рот тыльной стороной руки и придвинулся к Мэгги.
– Когда ты носила широкое пончо, ты мне показалась более крупной, – мягко произнес он. – Но теперь я знаю, что все дело в размерах твоего живота…
Он медленно провел пальцем по ее затылку, вызвав чувственную дрожи но всем теле Мэгги.
– Вот безупречная белая шея, – сказал он, любуясь ею. – Твои руки изящны, ноги длинны и красивой формы. Как только ребенок выйдет из тебя, ты снова станешь стройной. Когда мы будем заниматься любовью, то в моих объятиях будет находиться очень хрупкое создание.
– Когда мы… заниматься любовью? – заикаясь повторила Мэгги.
– Конечно, мы будем любить друг друга после того, как родится ребенок, – сказал Соколиный Охотник, как нечто, само собой разумеющееся. – Ты останешься. Ты будешь моей женой. Ребенок будет воспитываться здесь, как мой собственный.
– Так будет? – произнесла Мэгги, сдерживая волнение. Затем она положила свою руку на его. – Как ты можешь быть таким великодушным после того, как я скрыла от тебя правду?
– На то ведь были веские причины, не так ли? – сказал Соколиный Охотник, взял ее руку и, поднеся к губам, начал целовать кончики ее пальцев.
– Я боялась сказать тебе по многим причинам, но, в основном, потому, что мне не хотелось потерять твою любовь, – прошептала Мэгги. – Я так люблю тебя, Соколиный Охотник. Я полюбила тебя почти с того самого момента, когда впервые тебя увидела.
Соколиный Охотник кивнул головой.
– Я верю, что так оно и есть, – прошептал он. – Хотя для меня остается загадкой, как ты могла влюбиться в какого-то мужчину, когда твой прежний мужчина только что отправился к праотцам. Была ли твоя любовь к тому мужчине несерьезной? Не случится ли по отношению ко мне то же самое?
– Соколиный Охотник я никогда не любила своего мужа так, как любят друг друга страстные возлюбленные, – попыталась объяснить Мэгги. – Мои чувства к нему были лишь благодарностью за то, что он взял меня тогда, когда у меня больше никого не осталось. Я питала различные чувства к своему мужу, но никогда это не было страстью. Когда мы занимались Любовью, я ничего не чувствовала. Я делила постель с ним лишь для удовлетворения его мужских потребностей. Я была ему так многим обязана…
Соколиный Охотник прижал ее к себе поближе.
– Приятно это узнать, – сказал он, тяжело вздохнув. Затем он повернулся к ней лицом так, чтобы их глаза встретились. – Почему ты была одна? Почему тебе было необходимо, чтобы этот человек вошел в твою жизнь?
– Моя мать умерла давно, – сказала Мэгги печально. – Мой отец умер всего несколько месяцев назад, и его деловой партнер лишил меня наследства. Я сбежала от ужасного человека и от своего прошлого. Мелвин, человек, который стал моим мужем, сжалился надо мной. Мы поселились с ним вместе, и вот всего несколько дней назад я нашла его мертвым. Его доконал, видимо, сердечный приступ… Поскольку я беременна, мне пришлось срочно уехать, чтобы найти хоть кого-нибудь, кто мог бы помочь при рождении ребенка.
– Я тоже потерял отца и мать, – сказал Соколиный Охотник, глядя в огонь. – Мой отец, которого звали Дремлющий Волк, был вождем до меня. Он выбрал смерть в бою, которая произошла во время стычки между небольшим отрядом уте и воинами нашей деревни. Он всегда говорил, что лучше умереть в бою, чем стариться и чахнуть, как мой дед. Он видел все это. Мою мать звали Чистое Сердце. Оплакивая смерть отца, она ушла, и с тех пор больше ее никто не видел.
– Как ужасно! – с трудом проговорила Мэгги.
– Много зим назад мой дед устранился от своей роли вождя, и народ выбрал отца на его место, точно так же, как они выбрали меня вождем на место моего отца, – сказал Соколиный Охотник напряженным голосом. – Этот титул я с гордостью ношу, но я бы с радостью вернул его своему отцу, если бы это было возможно… И даже своему деду, проводящему сейчас свою жизнь в воспоминаниях о прошлом.
Соколиный Охотник взял Мэгги за талию и повернул к себе лицом. Он осторожно дотронулся до ее живота и прошелся пальцами по нему, отмечая его размер и округлость.
– Не будем больше говорить о родителях. Теперь ты и твой ребенок в безопасности, – сказал он, затем взял се за плечи, притянул к себе поближе и поцеловал. —Ты так прекрасна, – прошептал он, слегка отодвинув свои губы от ее губ.
Мэгги покраснела и опустила глаза.
– Как ты можешь так говорить? – прошептала она, но сердце ее переполнялось радостью от такого внимания любимого ею человека. – Я такая большая, такая неуклюжая.
– Это скоро пройдет, – сказал Соколиный Охотник, и, обойдя ее, направился к кровати.
– Пойдем. Ты сегодня ляжешь спать на моей кровати. Я посплю у огня.
Мэгги подошла к кровати. Он взял ее за локоть, помог ей улечься и укрыться, а затем еще раз нежно поцеловал.
– Между нами больше нет секретов? – прошептал он, прижавшись к ее губам, затем отошел и улегся возле огня спиной к Мэгги.
Мэгги уютно расположилась под одеялом, и, затаив дыхание, размышляла о том, какие отношения сложились между ними.
Он простил ее. Он даже уверил себя, что она останется. Она выйдет замуж за этого чудесного, красивого вождя арапахо. И он обещал хорошо относиться к ее ребенку. Он был необыкновенно добрый человек, ибо собирался воспитывать ребенка, как собственного!
Она повернулась на бок и вдруг испугалась. Все казалось слишком необыкновенным, слишком хорошим. Но ведь непременно что-нибудь произойдет, и сказочный сон превратится в ночной кошмар.