Бансабира сцепила зубы: трон близко. Танша немного встряхнулась, как если бы сбросила чары, наложенные Маатхасом, пока тот был рядом: не время предаваться эмоциям. Разговор с Тахивран один на один не может быть простым. И его никак не отсрочишь, даже если хочется ну чересчур сильно.

— Светлейшая, — ирония читалась не только в голосе, но и в каждом жесте Бансабиры: в наклоне головы, дрогнувшем уголке губ, едва заметно вздернутой брови. Естественно, ее на разговор раману позвала только, когда раман, государь и именинник, на время покинул помост династии.

— Маленькая танша, — не менее ядовито ответила Тахивран, и сидевшая в соседнем кресле от свекрови Джайя кожей почуяла, что ее собственная неприязнь к северной танше в сравнении с этим — сущий пустяк. — Смотрю, ты не потрудилась одеться и явилась в одном исподнем, — протянула женщина.

Бану не осталась в долгу:

— Право, лучше ходить в исподнем, чем тратить добро империи на бессмысленную роскошь, — она глазами проследила наряд раману от волос до пят: украшенная изумрудами и бриллиантами, каждый с ноготь большого пальца, корона; шелка и атласы тяжелого травяного цвета наряда, прошитого золотыми нитями и усыпанного бриллиантовой крошкой, выдававшего в Тахивран не только Тень Илланы, но и урожденную дочь Зеленого танаара; тяжелые браслеты с выгравированными узорами в форме морского змея среди волн, и мягкие туфли на каблуке с плотными и немного загнутыми носками — все это по определению стоит бешеных денег. На один такой наряд Бансабира могла бы обеспечить годовое пропитание для всех рабочих в подземном городе.

— И потом, для кого, как не вас, особенно тяжкое преступление транжирить золото, учитывая, что приобретено она за счет работорговли, — как бы между прочим заметила танша.

Стоявший за плечом государыни командир дворцовой стражи с готовностью оголил рукоять меча на поясе и сделал угрожающий шаг вперед. Бансабира со скучающим видом глянула на этот отчаянный жест.

— Кажется, ваш помощник несколько нервный. Неужели вы продали Шаутам в качестве мяса кого-то из его родни?

— Закрой рот, сучка, — прошипела раману, сузив глаза. Джайя облизнулась, напряженно вглядываясь и вслушиваясь, не зная, как быть и что делать. Надо же то-то сказать. Но… раману не из тех, кто нуждается в защите других. Кажется… Как поступить?

— У тебя нет прав заявлять такое, Бансабира, — выпалила Джайя, наконец.

Бану перевела взгляд на девчонку лениво и нехотя, будто ее всерьез заставили обратить внимание на то, что под ногами ползет какой-то жук.

— Именно у меня есть все права и все основания.

— А ты не боишься? — пока Джайя искала ответ для зазнавшейся танши, раману, с трясущейся от негодования челюстью, оперевшись на подлокотники, поднялась. Сейчас, когда она была на каблуках ей почти удалось сравняться с Матерью лагерей в росте.

— Чего именно? — очерченные сурьмой глаза сверкнули изумрудным огнем ярче, чем любой из камней в короне государыни. — Раману, — Бансабира шагнула государыне навстречу, — в шестнадцать лет я брала и обороняла крепости, пока вы отсиживались в столице и размышляли над супругой для сына. Выбери ваш покойный свекор в качестве невестки любую другую из танин, вы бы сейчас и смотреть на меня боялись. А вы вон как заноситесь, — без выражения высказала танша.

— Закрой рот, тану, — грозно выговорил командир стражи.

Тахивран побагровела, сильнее оттеняя золото и зелень украшений.

— Бансабира, я, конечно, признаю твою силу, — влезла Джайя, — но еще одно слово против Светлейшей, и я сама прикажу отрубить твою дерзкую голову.

Бансабира перевела на раманин глаза с явным интересом — как если бы жук под ногами внезапно зажужжал и попытался ужалить ее сквозь толстую кожу походного сапога.

— Светлейшая, — примирительно, словно обращаясь за маленького гневного ребенка, заговорила Бану, — ваша невестка очень плохо знает историю страны, на владычество в которой претендует с годами. Займитесь ее образованием, а то мало ли, каким глупостям ее научили на родине.

— Бансабира, — подскочила Джайя. Может, ее родные земли и не отличаются особым пиететом к женщинам, но ее царское достоинство никогда не умалял ни один подданный.

— Сходите в библиотеку, раманин, — усмехнувшись, порекомендовала Бану, — перелистайте пару страниц о создании Яса. Северные таны присягнули Яасдурам в последнюю очередь, у нас есть определенные свободы. Но даже независимо от этого, власть казнить действующих танов принадлежит только повелителю Яса. А если Кхазар Четвертый вдруг надумает отсечь мне голову, мало ли, что ему могут рассказать некоторые мои союзники, — лукаво улыбнулась Бансабира, посмотрев на Тахивран.

Джайя сжала кулаки, командир стражи побагровел тоже, но молчал, боясь привлечь лишнее внимание. Раману, в лице бледнее обычного, только вздохнула и медленно осела обратно в высокое кресло. Потом набрала грудь воздуха, выпрямилась и глянула на невестку так, что Джайя, тоже быстренько сев, сдавленно вжала голову в плечи и спрятала взгляд в собственных коленях.

— Прежде согласно традиции, в столице всегда находился один из прямых представителей танских домов — как его представитель на случай переговоров, и как его заложник на случай танского вольнодумства, — поучительно сообщила Бансабира. — Но разве кто-то осудит меня, что после предательского покушения на дядю Доно-Ранбира во дворце, из-за которого он вынужден был бежать и в итоге погиб в безвестном проулке, я отказываюсь следовать столь ненадежным правилам? К тому же, у меня нет единокровных родственников, годных для такой миссии…

— У тебя есть брат…

— Который по закону не имеет права быть представителем танаара в Гавани Теней до четырнадцати лет. Признайте, раману, — улыбнулась Бану, свесив голову набок, — вам нечем мне угрожать.

— Я все еще могу обесценить все твои труды в браке с Каамалами через Этера, — прямо ответила Тахивран, вздернув голову. Хотя теперь она смотрела на Бану, сидя, снизу-вверх, лицо ее имело до того высокомерное выражение, что выглядело наоборот.

— Разве? — дрогнув в душе, Бансабира не выдала себя снаружи. — Раману, право, не теряйте достоинства, — посоветовала танша. — Если вы всерьез хотите победить, вам нужно просто стать сильнее. Вы обрастаете иноземными помощниками, — Бану подбородком указала на притихшую Джайю, — подкупаете подданных, ищете помощи у Бледных островов. Вы прикрываетесь ими всеми, как щитом, в надежде отсидеться и спрятаться за высокими стенами Гавани Теней. Но правда в том, что тот, кто не может воевать сам по себе, не может и побеждать сам по себе. Вся верность танов держится на преклонении перед способностью раманов понимать волю Богов. Когда вы отодвинули эту обязанность на второй план, вы отпили одну из ног кресла, на котором сидите.

— Для устойчивости ему хватает и трех опор, — вздорно ответила Тахивран.

— А когда приволокли в Яс иноземную девчонку, спрятавшись за ней от необходимости искать выход, удовлетворивший бы всех танов, вы выпилили и вторую.

— Не сыпь угрозами понапрасну, Бану. Хочешь что-то делать — делай, и посмотрим, чья возьмет.

— О, — Бансабира расплылась в издевательской ухмылке, — неужели в женщине может быть столько огня в ваши-то годы? Да благословит вас Мать Сумерек, — не дожидаясь ответа Бану коротко качнула головой и исчезла в толпе.

Самая пустая трата времени в ее жизни, цокнула в мыслях Бансабира. Даже спать с Нером Каамалом не было так безрезультатно и бессмысленно, как эта беседа.

Сейчас было дело много важнее, чем думать о вздорной раману и ее новой игрушке Джайе. Разгадывать их умыслы Бану будет потом, а пока следует отыскать Гистаспа.

Бану уже выцепила его глазами в толпе — было несложно: белокожий блондинистый Гистасп сильно выделялся на фоне собеседника — как ее окликнули:

— Мать лагерей, полагаю.

Бану обернулась. За ее спиной, как сияющий обелиск, вырос ахрамад Кхассав, наследник трона. С необычным разрезом глаз от отца и неуемной жаждой деятельности от матери, облаченный во все синее и золотое, он протягивал Бансабире золотой, украшенный сапфирами и алмазами, кубок — один из тех, которые танша видела на помосте.